6 марта
Как, неужели двадцать три? Нет-нет, это слишком для меня, слишком уже…
В таком случае, зачем этот рыжий весь в комочках, медвежонок в моей кровати? Он мне для пирожных детских грез-снов. Я зарываюсь носом в его мягкий старый кожушок прохладным утром.
Неужели зеркало смогло уберечь для меня это таинство? Оно уже привыкло к тому, что я паясничаю — и смирно отражает все, что по ту сторону действительности.
Мадонна — вот вечный источник моего вдохновенного подражания. Став на пальчики и обхватив себя за плечи, порывисто поворачиваюсь к зеркалу и неожиданно демонстрирую мастерски свернутый трубочкой язык. Делано утомленным движением провожу ладонью по щеке, неотрывно смотря на свое отражение, прикрываю свободно веки и чмокаю собственное отражение. А что, кажется, похоже?
Четкое родимое пятнышко на правой щеке (мамино приданое), которое обещает по поверью бурные любовные переживания, неумолимо требует какого-то пышного жеста, но, к сожалению, пришло время шалости. Меня подбрасывает упруго чуть ли не до потолка, как бредится, захватывает дуновение от собственного упорства.
Что значит это подпрыгивание под потолок в двадцать три года? Мой приговор тяжелый: я недостойная дочь своего рода, из-за того, что не пишу рефератов, не мудрствую о высоких материях.
Никто, кроме зеркала, не ведает о том, что мой реферат давно уже написан, все поступки взвешены и распределены и посажено деревце. А мне все еще не терпится бегать с косичками, прижимать во сне игрушечного медвежонка, подпрыгивать до потолка и ползать на четвереньках по ковру.
