Виктор ГОРОБЕЦ , кандидат исторических наук, автор монографии «Українська еліта в пошуках політичної легітимації: Стосунки з Москвою та Варшавою, 1654 — 1665», Киев, 2001 г.:
— Едва ли не самой большой проблемой при оценке какого- либо исторического события всегда является проблема абстрагирования от тех или иных общественно-политических контекстов и влияний упреждающих знаний. О чем идет речь? Речь идет о том, что, например, зная об ужасном опустошении российскими войсками Батурина осенью 1708 года, о десятках тысяч сгинувших казацких душ на строительстве Ладожского канала или Петербурга через десять лет, о разрушении Запорожской Сечи (вторая половина XVII в.) или запрещении печатного украинского слова во второй половине XIX века, довольно сложно дать объективную историческую оценку событиям середины XVII века, которые, собственно, и положили начало процессам российско-украинской интеграции. Не меньшую опасность таит в себе и безотносительное к реалиям исторической эпохи восприятие решений Переяславской Рады 1654 года, как проявления какой-то мифической «тяги народов к воссоединению». Научная же оценка исторического события должна основываться исключительно на анализе только тех конкретных исторических процессов, которые стали его причиной.
Если же к оценке событий почти 350-летней давности подходить таким образом, то, вне всяких сомнений, приходишь к выводу, что Переяславские решения не были ни фатальной ошибкой Богдана Хмельницкого, ни проявлением «исконного», всенародного, либо какого-то еще там волеизъявления. Курс на сближение с Москвой был жестко обусловлен политическими реалиями, сложившимися на конец 1653 года. И стоит отметить, что на то время альтернативы союза с Москвой практически не существовало. Ведь к руководству польской политикой пришли люди, которые не желали идти на какие-либо компромиссы с казачеством (и отказывали Войску Запорожскому даже в правах административной автономии, зафиксированной положениями Зборовского Договора 1649 года). Крымская элита осенью 1653 года в очередной раз продемонстрировала свою ненадежность во время Жванецкой кампании. Турция никак не могла завершить войну с Венецианской республикой, и потому у Хмельницкого не было никаких иллюзий в отношении возможности получения от султана реальной помощи в борьбе с Польшей. Придунайские княжества (Молдавия, Валахия и Трансильвания) перешли на антиукраинские позиции и сблизились с Варшавой. Шведскую королеву Кристину больше привлекали искусство и музыка, нежели война. И таким образом, реальную военно-политическую помощь Украине могла предоставить только Москва. Это уже потом, с лета 1655 года, когда в войну с Речью Посполитой вступит Швеция, возглавляемая воинственным Карлом Х, будет расти напряжение между Варшавой и придунайскими князьями и бранденбургским курфюрстом, перед Украиной откроются новые возможности. Но почему украинская элита ими эффективно не воспользовалась — это уже совсем другой вопрос.
В целом же, по моему мнению, нет смысла жестко связывать решения Переяславской Рады 1654 года о признании Войском Запорожским верховенства московского царя с неминуемым упадком украинской государственности. История знает немало примеров того, как государства проходили обратный путь — от вассальной зависимости до полного суверенитета и, даже более того, доминирования над своим вчерашним сувереном. Чего стоит хотя бы пример уже упоминавшегося выше современника Богдана Хмельницкого, бранденбургского курфюрста Вильгельма-Фридриха, который еще в 1654 году находился в ленной зависимости от польского короля, в 1657 году добился независимости, а во второй половине XVIII века, то есть, во времена, когда императрица Екатерина II ликвидировала последние проявления украинской автономии, Пруссия, как наследник Бранденбургского курфюршества, участвовала в разделе земель Речи Посполитой! Принципиально иначе, нежели это было в реалиях XVII — XVIII вв. могло сложиться будущее Украинского казацкого государства. Но для того, чтобы выяснить, почему этого не произошло, мало оценивать одну только Переяславскую Раду 1654 года — следует внимательно исследовать всю украинскую историю.
Мирослав ПОПОВИЧ , исполняющий обязанности директора Института философии НАН Украины, член-корреспондент НАН Украины:
— Я считаю, что идея какого- либо объединения России и Украины — это хорошая идея, но это должна быть идея именно культурного объединения. Есть объединяющие фигуры в русской и украинской культуре — Николай Гоголь, граф Алексей Константинович Толстой (потомок Разумовских), братья Жемчужниковы, Владимир Вернадский, Михаил Булгаков, Николай Бердяев, Александр Кистяковский, Михаил Туган-Барановский, Николай Пирогов... В этой плоскости мы и так вместе, эта струя объединительная, ибо ведь преимущественно россияне и украинцы создавали культуру имперской России.
А Переяславский договор 1654 года возник в кровавое время и был выбором (лучшим или худшим, это другое дело); но тем выбором, который принес политическое поражение Украине. Вспомните полное закрепощение украинского крестьянства, которого она не знала во времена Польско-Литовской державы — Речи Посполитой. Нигде в мире крепостных не продавали, как скотину. И пусть гнев не будет направлен на россиян, ибо они страдали не меньше от духовного гнета, притом подслащенного «сивухой» российского великодержавного шовинизма. Но не эти причины должны быть названы, не они стали следствием для войн, насилия и черной реакции.
