Накануне мы встретились с Александром.
— В последнее время на нашей эстраде появилось достаточно много новых «звезд» и «звездочек», претендующих, как миниму, на свою пятнадцатиминутку славы. Зачастую их творчество больше похоже на неудачную шутку. Кого бы ты мог выделить на нашем небосклоне действительно как явление?
— Я считаю, что по-настоящему явлением стали «Океан Эльзы». Действительно, очень талантливые и продуктивные ребята. Что ж до шуток, то это «ВИА ГРА». Они поломали своим появлением все устои украинского шоу-бизнеса. Написав одну-единственную песню, стали гиперпопулярными буквально за три месяца. У нас такого еще не было. Молодцы. Правильный продюсер, стилист, звукорежиссер. Во всяком случае, если это и шутка, то довольно удачная.
Впрочем, неудачных шуток гораздо больше. Очень много неликвидной, суррогатной музыки. Так уж получается, что мне довольно часто приходится общаться с иностранцами — с ближнего, дальнего зарубежья. Люди, которые впервые приезжают в Украину и включают телевизор, видят и слышат пять — десять исполнителей, достойных внимания, на фоне девяноста — ста таких, которые попали в эфир за сто баксов. Тех, кто решил благодаря своей финансовой возможности поиграть в шоу-бизнес. Кто не способен конкурировать за счет музыки, конкурирует по эфирам. Понимаешь, раскрутить-то можно любую песню, даже о-о-чень неликвидную, нужно всего лишь сделать так, что бы ее показывали все каналы. Все: хочешь — не хочешь, а мотивчик въедается в голову и через месяц это уже хит.
Таким образом, вкус населения деформируется до нельзя. У нас же сейчас человек приходит в Оперный театр, слушает там то, что действительно является музыкой, а после говорит: «Эта опера — просто ужас!» Но это не опера ужас, это у него со вкусом ужас. Вот это и есть вопрос о воспитании национального вкуса, вопрос ментальности, если хочешь.
— А как, по-твоему, можно сейчас человеку без денег и связей, но с хорошей музыкой и текстами пробиться в люди?
— Например, недавно Славик из «Океана» принес мне песню, я сразу понял, что это хит. При том, что мне сюда в агентство «З ранку до ночі» ежедневно присылают и приносят по сто — сто пятьдесят кассет. Я их слушаю, слушаю... И ничего толкового не нахожу. Я считаю, что если человек напишет по-настоящему хорошую музыку и текст, он обязательно пробьется, и тут много денег и не надо.
— А если бы ты понял, что человек действительно талантлив, стал бы ему помогать?
— Это одна из основных проблем украинского шоу-бизнеса. Она состоит в том, что практически невозможно заключить контракт с кем-либо, пусть даже очень перспективным исполнителем, так, чтобы застраховать свои права. Например, хочу я взять группу или исполнителя и заключить с ним контракт, вложить в него деньги сейчас, чтобы потом их получить обратно и даже что-то заработать на этом. Казалось бы, что сложного? На Западе это практикуется повсеместно... У нас же любой исполнитель на следующий день после того как я в него вложил энную сумму денег и заключил контракт, может ко мне прийти и написать заявление об уходе. И я не буду иметь никакого законного права его задерживать.
— И как же бороться с серостью и непрофессионализмом на эстраде?
— На Западе все то же, что и у нас в полном объеме присутствует — заказные статьи, пиар- агенты, плата за эфиры. Но кое- что там совсем по-другому, иначе. Если, к примеру, концерт планируется фонограммный, на афишах так и пишут — фонограмный. Живой — так живой. Люди просто могут все сами оценить, прийти на концерт, послушать и сказать: «Да, это класс» У нас же даже специалист зачастую не может отличить живой звук от заведомой «фанеры».
Раньше существовали худсоветы. Почему люди доверяли телевидению? Да потому, что тогда, если показывали кого-то — Пугачеву или Кобзона — это были действительно звезды. Сейчас же, как я уже говорил, в шоу- бизнес может себе позволить поиграться любой средней руки бизнесмен.
— Пономарев — одна из подлинных звезд, однако меня не покидает ощущение, что ты мог бы делать нечто более весомое.
— Подобное ощущение у меня присутствует почти постоянно, я все время нахожусь в состоянии поиска и наверняка мог бы реализоваться в большей мере. Но мне кажется, что полностью я себя обрету в классической, оперной музыке. Когда случается работать с симфоническим оркестром, чувствую себя машиной, которую наконец-то хорошо разогрели и сейчас она заведется на полную мощность. Честное слово, когда начинает играть оркестр — ну прямо мурашки по коже!
— А были ли у тебя случаи, когда, слыша какую-то композицию в исполнении другого певца, ты понимал и чувствовал, что это — твое?
— Были. Что-то у Стинга. Еще была такая группа — «Автограф». Так вот, у них была вещь — «Реквием». Вот это — мое.
— Помню, недавно всех несколько удивил твой дуэт с Натальей Могилевской. Собираешься ли повторить опыт?
— Это все получилось спонтанно. А вообще петь дуэтом я не люблю. Это больше похоже на соревнование певцов, чем само пение. А я не люблю соревноваться. И петь дуэтом, по крайней мере в ближайшем обозримом будущем, ни с кем не намерен.
— Твое определение понятия «звездная болезнь».
— Черт его знает... Назови мне симптоматику звездной болезни. Понимаешь, меня так, например, может назвать любой журналист, которому я чем-либо не угодил.
— А такое часто случается?
— Ну, не люблю я непрофессионалов, которые начинают беседу с вопроса «как и где вы впервые вышли на сцену» и заканчивают «ваши творческие планы». В моем представлении журналист, идущий на интервью с человеком, должен быть хоть сколь-нибудь подготовлен к беседе и знать какие-то моменты его жизни. Иначе — это не журналист, а ремесленник. Вот такие на меня и обижаются, говорят, дескать, Пономарев зазнался, не хочет с нами разговаривать, значит — «звездно болен». Лично я считаю себя абсолютно здоровым.
— А от каких качеств ты хотел бы излечиться, как от болезни?
— Я не буду раскрывать свои слабые стороны, не то ими кто- нибудь обязательно воспользуется. Просто скажу, что такие есть и я с ними борюсь, как умею.
— А сильные?
— Это мое упрямство. Очень помогает в жизни. Хотя, признаться, иногда и вредит порядком.
