П. Кулиш (1819—1897) — украинский писатель, историк, мыслящий мир не как историю, а как природу, фольклорист, этнограф, переводчик и... абсолютно не философ. Жил и работал в Киеве и Петербурге, писал на двух языках. Его мировоззрение крайне противоречиво, что отразилось и в творчестве.. Самое яркое критическое исследование этого «неуверенного человека из природы» принадлежит перу Дмитрия Чижевского (1894—1977), выдающегося культуролога и исследователя славянской и украинской философии, получившего образование в Петербургском и Киевском университетах.
Он искал ведущую, основную линию ДЕЛЕНИЯ на то, что ЗА Украину и что ПРОТИВ нее, — это тема всей его жизни. И только один принцип был у Кулиша неизменным всю жизнь — принцип ДВОЙСТВЕННОСТИ человека, двух его природ, двоякого естества души
Какой же предстает судьба П.Кулиша, увиденная Чижевским? Это типичная судьба романтика — несостоятельного, неуверенного человека из природы, который стремится к эволюции, к переменам, к тому, чтобы собственным опытом попробовать противоположное, противоречивое, не оставаться застывшим, неподвижным или мертвым духом. Как маятник раскачивался он от одного к другому: от романтизма к позитивизму, от православия — к идее природной религии, от религиозного мировоззрения — к культу миротворицы науки, от казакофильства до казакофобства, которое, по его собственному признанию, «аж до туркофильства довело», от западничества — к ярой критике западной культуры.
«Все в мире распадалось для Кулиша на две группы в зависимости от своего отношения к Украине: благо и лихо, враги и друзья, строители и разрушители, свое и чужое, святое и нечисть — так ли легко найти лад в хаосе исторического и социального бытия, чтобы расположить его по этим «принципам деления»? Этот распад, разлад и был внутренним единством Кулиша, его трагедией. И трагедией Украины. Хаос как цельность, над которой «все в мире распалось на две группы». Он искал ведущую, основную линию ДЕЛЕНИЯ на то, что ЗА Украину и что ПРОТИВ нее, — это тема всей его жизни. И только один принцип был у Кулиша неизменным всю жизнь — принцип ДВОЙСТВЕННОСТИ человека, двух его природ, двоякого естества души.
Уже широко распространенная в мире идея «внутреннего человека» и внешнего в человеке — глубоко поразила его, дала ДВИЖЕНИЕ МЕЖДУ ПРОТИВОРЕЧИЯМИ, движение его судьбе, романтично-трагической. «Сердце» человека, «глубокое, тайное, неведомое никому» (любимый образ П.Кулиша) и «внешнее» у человека — они всегда в конфликте, в борьбе между собой. Это борьба «душевной глубины» и «поверхности» — принцип, на основе которого он развивал свое «украино- центричное» мировоззрение.
Для него сердце — «внутренний человек» — связано с Украиной, с родиной. Забыть о ней можно только тогда, когда внешнее в человеке берет верх над внутренним. П.Кулиш пытается проводить демаркационные линии между внешним и внутренним и в человеке, и в обществе, и в мире, и в истории, забывая о их единстве. Все основано на противопоставлении, и он ЛЮБИТ ПРОТИВОПОСТАВЛЕНИЯ (антитезы), крайности и не любит полутонов, не понимает их значения. На внутреннем, на сердце можно построить идею Украины, считает П.Кулиш, а все внешнее, враждебное ей и вредное для нее, нужно отбросить. И вновь и вновь противопоставляет он прошлое и современность, не анализируя причин и следствий, не ощущая внутренней преемственности движения; противопоставляет сердце — голове (разуму), хутор — городу, народную «мову» (язык) — штучной «мове», Украину — Европе.
Лучше всего это объяснил Николай Бердяев (1874—1948) в работе «Символ истории». Антиисторическое и анархическое (природное) сознание не может осмыслить историческое как процесс. Личность чувствует СВОЮ ОТОРВАННОСТЬ от исторического процесса, разрыв с ним, и «восстает против исторического процесса, как против насилия. Но это, в конце концов, есть состояние не освобождающее, а рабье», потому что тот, кто бунтует и восстает против Божественного и человеческого содержания истории, осознает его не как собственное, внутреннее, в нем раскрывающееся, а как ему навязанное извне. Это как раз и означает ВИДЕНИЕ В ИСТОРИИ ТОЛЬКО ЕЕ ВНЕШНЕГО. В истории сочетается консервативный момент и момент творческий. Творческий — это момент динамический, это желание будущего, а не возврата прошлого. И оба момента должны быть. Отсутствие динамического момента в истории какой-то страны — уничтожает само существование истории. «Отвлеченный консерватизм, — писал Н.Бердяев, — отказывается продолжать историю», поэтому не способен и к ее восприятию.
Но вернемся к Пантелеймону Кулишу: «из сердца и через сердце отзывается история: сквозь современность говорит с нами прошлое». Но прошлое засыпано, закидано, как клад, как гроб в могиле («Раскрывайтесь, святые отеческие гробы»). Это образ воскресения Украины, а не продолжения ее («Из мертвых восстанет Украина»). И его идея культуры — вся связана с образом КУЛЬТУРЫ ЗЕМЛЕРОБА (крестьянина), «пионера с секирой тяжелой»; ею только и можно очистить родную землю от «нечисти», которой она оказалась засыпана, вырубить тернии, вспахать целину. Землероб своим трудом помогает «воскрешению» уснувшего, а НЕ ТВОРИТ НОВОЕ, — подчеркивает Д.Чижевский понимание культуры П.Кулишом. «Культура НЕ СОЗДАЕТСЯ, а дается» и существует вечно, как вечно всякое историческое бытие. «Ничего не погибает навеки, кроме пустого». Не пропадает и злое, «ежедневно мы расплачиваемся за все, что сделано недоброго с давних времен». Как сердце, данное наперед, раньше всех людских поступков, выступает и культура. Она вроде бы статична, в ее динамике лишь открывается вечное. Отсюда и образ народа Кулиша как вечной И НЕИЗМЕННОЙ глубины, в которой все временное и ошибочное, все случайное тонет и гибнет безвозвратно.
И все идеалы Кулиша — в прошлом. От штучной, навязанной народу «мовы», он хочет вернуться к «мове» сердца (народной), то есть к старорусскому языку (украинцев он хотел бы звать старорусами), хочет ввернуть всех на хутор, отвернуть от Европы — «до какого-нибудь украинского примитива». «Великая сила в простом народном слове и в простой народной песне, и тайна той силы — в людских сердцах, а не в людском разуме». Кулиш сожалеет, что письменность к нам пришла из чужого края с чужим языком. Но чужеземная наука никла в народе, как в море капля. Простой народ кланялся им, как умным головам, а в сердце, сам того не зная, был всех умнее; поэтому и не бросал своего родного слова, не забывал родной песни. Было два языка (и при князьях-варягах, и при Литве, и под Польшею, и под Москвою) — один язык сердца, другой — разума. «Схоластика по школам понимала все только головою, а сердцем их не понимала». То есть проблему языка Кулиш хотел решить на противопоставлении сердца (лексическое богатство) и головы (язык понятий, понятийное мышление). Понятно, что это антифилологическая теория, но Кулиш слушал только доводы сердца.
С оппозицией «сердце — голова» тесно связана оппозиция «хутор — город». Стремление к хуторской жизни — это стремление к жизни сердца. Кулиш был уверен, что чистое сердце дает природный простор. Никакая наука правдивого сердца не даст, «наукой мы только разум себе увеличиваем». Его мечта — типично украинская: «Хотелось бы пожить где-нибудь в чудесном одиночестве, а котором ничто не оказывало бы на себя негативного впечатления и в котором бы душа моя осмотрелась ВОКРУГ СЕБЯ и привела бы в порядок дела свои». Это жизнь сердца, подчеркивает Чижевский, жизнь поэтическая и природная одновременно. «Идешь степью по дороге... дышишь полной грудью, доверчиво дышишь, и — ничего не желаешь, чувствуешь только жизнь, словно простое чувство бытия, драгоценнейший подарок Провидения, источник всех радостей, всех поэтических движений сердца. Это осознаешь постоянно, под влиянием животного движения степного ветра и полного СВОЕВОЛИЯ в своих поступках».
Обращаясь к хуторской жизни, говорит Кулиш, мы ВОЗВРАЩАЕМСЯ К ПРИРОДНОЙ ЖИЗНИ, отбрасываем лишнее и не нужное, а остается природное и вечное. От городской жизни нужно убегать: «для меня это суетная потребность жизни»; «необходимо возвращаться иногда к первобытной дикости и суровости души».
Следует отметить, что Д.Чижевский, исследуя мировоззрение писателя, использует и его переписку, в которой Кулиш более искренен и непосредственен. П.Кулиш побывал в Европе и был поражен ее мещанством. «История их прошлой жизни очень интересная, современность никчемна до отвращения». «Путь по Европе — безмежная улица». «Город очень понравится эгоизму, это логово, в котором богатый защищен от братских притязаний бедных на его усадьбу». «Мало ладу в европейской цивилизации». И предлагает он свой оригинальный выход, свое решение социальных проблем и противоречий, которые ему так нравятся во всем остальном. «Нужно городам рассыпаться на села, на хутора и съезжаться только в конторы на заседания на короткое время, не засиживаясь на вселенских скопищах многолюдства, не создавая дороговизны, не наживая равнодушия к бедным, не разрывая соседских связей с селянами — лишь тогда бедность КАК-НИБУДЬ уравнялась бы с богатством». Встреча с Европой заканчивается в письмах Кулиша из-за границы «аккордом в честь украинской примитивной жизни»: «мы вернулись на Украину, лучше которой для хохла ничего не придумать...».
Вместе с желанием материального равенства, высказывает Кулиш и вовсе сокровенное в одном из писем: «... кто первый поймет Божью волю, тот будет человеком над людьми». «А что... если правда, Господня рука простерта надо мною? Что, если воля Всемогущего даст нечеловеческую силу речам моим? Что, если мои великие муки сердечные, мои помыслы никому не исповеданные обернет дух Господень на великое, не гибнущее для потомства дело?»
...Слаб человек перед искушением и двойственен. И призывая к победе чувственного, иррационального... обрекал Пантелеймон Кулиш украинскую идею на чисто «сердечное» существование.
