Подготовили Андрей ЕВТУШЕНКО, Александра ЛАВРИНЕНКО,
Наталья ЛИГАЧЕВА, «День»
Леонид КРАВЧУК:
«Ельцин — самородок. Он поставил перед собою эту цель —
«вздернуть на дыбы Россию». И «вздернул»...»
— Немного времени прошло с тех пор, как Ельцин сдал «трон»
президента всея Руси, время еще расставит акценты относительно его правления.
Однако первая попытка оценить деятельность этой неоднозначной личности
сделана. Совпадает ли Ельцин экранный и знакомый лично вам?
— Вы правильно сказали, что время расставит акценты относительно
Ельцина как политической фигуры. Сегодня, как мы знаем, и на Западе, и
в России, да и в Украине многие политологи стараются это сделать. Но вспомните
классическое «Лицом к лицу лица не увидать». Требуется определенное время,
чтобы не только видеть, а и увидеть. И с этой точки зрения вы ставите меня
в довольно сложное положение. Однако просто отказаться от слова было бы
и неправильно, и нетактично. С другой стороны, претендовать на какие-то
определения относительно деятельности человека, с которым мы сотрудничали,
было бы не совсем корректно. Мы связаны, в хорошем понимании слова, общими
делами. Поэтому буду довольно осторожным в формулировках. И вы поймете,
почему.
Прежде всего, Ельцин — самородок, который вышел, как говорят,
из народной гущи. Ельцин обладает природным умом, и вместе с тем сильным
политическим инстинктом. Он очень хорошо ощущает пульс истории. И, возможно,
скорее интуитивно, эти исторические потребности усваивает и превращает
в определенные формы своей деятельности. Они приобретают разный характер.
Иногда карикатурный. Мы помним некоторые выходки. И не думайте, что это
делалось так просто. Создавался определенный имидж человека, способного
на непредвиденные поступки. Возможно, даже как сознательная попытка перечеркнуть
тот упроченный образ партийного бонзы, который складывался десятилетиями.
Это с одной стороны. А с другой, чтобы его и опасались в этой непредсказуемости.
Так что, взял ложки и пошел танцевать — на этот поступок не следует смотреть
как на чудачество недалекого человека. Хотя не думаю, что такая манера
была предложена его помощниками... Технологи в эту минуту с ужасом смотрели
на экспромты президента. А это были проявления его интуиции, его настроений.
Ельцин знал, чего хочет, и сознательно шел к своей цели.
Он поставил перед собою эту цель — «вздернуть на дыбы Россию». Возглавил
это движение и «вздернул». Хотя он и порождение партийной номенклатуры,
но ненавидел ее идеологию, так как знал ее изнутри, спрогнозировал последствия.
— Был ли разным Ельцин во время ваших официальных встреч
и телефонных общений?
— Не припоминаю случаев, чтобы он старался грубо навязать
свою волю. Ельцин был политиком толерантным. Он понимал, что по законам
динамики на каждое давление появляется противодействие. И как дипломат
он был даже талантлив. Он мог своего партнера или собеседника склонить
на свою сторону. Умел быть симпатичным, открытым, с чувством юмора, готовым
к сотрудничеству. Он не любил говорить категоричное «нет». Не становился
в позу великодержавного царя, для которого главное — его воля. Он был своеобразным
дипломатом.
Я не скажу, что у Ельцина был стратегический, глубоко продуманный
план. Иногда он двигался «по воле волн», его несло, но он ощущал эти подводные
водовороты. Может, не столь сознательно, сколь опять же интуитивно. В идее
встречи в Беловежской Пуще тоже много не просчитанного заранее. Но мы понимали,
что это требование времени, что дальше так жить нельзя и следует что-то
делать. А возглавлял это государство — колосс на глиняных ногах — человек,
который точно не знал, что и как делать. Как не парадоксально, но лозунги
перестройки в широком понимании воплотили Ельцин, Кравчук и Шушкевич. Я
уже рассказывал в своих воспоминаниях об этой встрече и едва ли сейчас
надо к этому возвращаться. Однако подчеркну, что Ельцин не только неоднозначная
личность, он для своего времени личность выдающаяся. И уверен, что таким
он войдет в историю.
— Как вы оцениваете в этом фильме Украину глазами Ельцина?
А также интерпретацию этого взгляда автором фильма Евгением Киселевым в
презентационном слове украинскому зрителю, где тот говорил о восприятии
Ельциным Украины так: дескать, с Кравчуком мы из одного теста, договоримся...
Сложнее — с американцами, англичанами...
— Вы сам чувствуете, что здесь несколько смещены акценты.
Может, Ельцин действительно когда-то что-то такое сказал. Я не отрицаю.
Вообще, пусть человек думает у себя на кухне что угодно, да мы его видим
в действиях. Ельцин, в отличие от своих российских советских предшественников,
никогда в наших отношениях даже не пробовал показывать или намекать на
какую-то «карманность» Украины. Он никогда не заострял проблемы Севастополя.
Официально. У него никогда не было алогичного, несправедливого взгляда
на наши пограничные проблемы. Не обращал внимания на нашептывания про якобы
притеснения русскоязычного населения. У Ельцина этого не было. Ибо, как
политик большого калибра, он понимал, что одно дело — выпад депутата Госдумы
или выражение вождя районного масштаба, будто Украина — это чуть ли не
вассал Москвы, и совсем другое — позиция президента.
Поэтому говорить о каких-то великодержавных посягательствах
Ельцина не следует, это не соответствует действительности. Хотя каждый
или большинство россиян смотрят на Украину как на часть России. Но официально
Ельцин никогда этого не демонстрировал.
Другое дело — реальная политика России. Там бывает всякое.
И великодержавные посягательства бывают, и старание унизить наши национальные
интересы. Но это уже — дело межгосударственных отношений. Лично на Ельцина
я бы такие вещи не цеплял. Многое здесь зависит и от нас. Как мы себя ставим,
как ведем диалог, как формируем позицию. Стоим на ногах или на коленах.
— О первом президенте Украины фильма в такой стилистике
еще не было. Почему? Приговор времени или просто такое его окружение, которое
особых симпатий к президенту, как к личности, не имело? Пришел новый —
ему и весь почет...
— Мне неудобно об этом говорить. Мне, как конкретно Леониду
Кравчуку. Дело не в окружении, не в личных симпатиях, не в уважении к президенту
как личности. Просто не пришло еще время, точнее, еще не вызрели наши творческие
и аналитические личности. Нет у нас такого калибра политологов и публицистов
наподобие московских, которые способные подняться выше сегодняшнего и,
стоя на этих позициях, более широко взглянуть на события или явления. И
сделать надлежащие выводы и оценки. Даже наши лучшие творцы-документалисты,
как по мне, тяготеют больше к сухой персонификации событий и явлений. Вот
был такой человек, принял ряд указов, провел такие-то мероприятия. А на
каком фоне? Какие тенденции и процессы заставляли этого человека поступить
так, а не иначе? Чему он противостоял и чего не достиг? Глубоких аналитиков
в самом деле у нас очень мало.
И еще одно сугубо национальное: падать на колени перед
действующими и топтаться по предшественникам. «Маємо те, що маємо». И если
не поймем закономерностей общественного развития, то будем жить еще хуже.
Мы, наверное, и здесь должны посмотреть, а как оно у людей?
И взять пример, скажем, с американцев. Тамошнее общество создало культ
«отцов-основателей». И каждая нация должна иметь такие политические ориентиры.
Вы понимаете, что эти отцы- основатели тоже были людьми, имели и недостатки.
И эти недостатки можно было бы раздуть. И, наверное, не это главное в истории
нации. Что они сделали для всех — вот предмет для анализа. В конкретных
исторических условиях. И нам надо о таких вещах и фильмы создать, и книжки
написать. Не могу сказать, что моя фигура в тени. Книжки написали и, может,
кое-кто и диссертации пишет. И то, что вы как пресса ко мне обращаетесь,
тоже свидетельствует, что они меня не забывают.
И я лично не в претензии, что такой фильм о первом президенте
не создан. Может, здесь и наш провинциализм дал себя знать. Всегда смотрим,
а что же там в Москве? Как говорят, если хочешь узнать, какая погода в
Украине, послушай метеосводку Москвы и прибавь два дня. Но относительно
политики, то, увольте, у нас здесь уже своя погода. И девять лет независимости
засвидетельствовали, что Украина как независимое суверенное государство
признана, она состоялась.
Виталий ВРУБЛЕВСКИЙ:
«Если Горбачев звонил Щербицкому и говорил: «ты, Володя»,
то Ельцин был корректным и дипломатичным всегда, ко всем обращался на «вы»
— Мы вполне можем говорить о феномене Ельцина. Так как
он отличался и отличается от политиков и прошлого, и современности. Он
из того типа людей, которые вобрали и наилучшие, и, наверное, наихудшие
черты русского национального характера. Думаю, уместна параллель между
Ельциным и теми предводителями вольницы, которые в свое время осваивали
Сибирь, направлялись дальше вплоть до американского континента, добрались
до Сан-Франциско. Это были конкистадоры русского разлива. Небольшие ватаги
авантюристов, как нож в масло, проходили сквозь армии местных вождей. Они
интуитивно владели методами воинской стратегии и тактики. Никто из них
Академию генштаба не заканчивал, но если мы проанализируем действия того
же Ермака, то увидим, что это была выдающаяся личность.
Это к тому, что эти черты, можно сказать, сибирского характера,
в определенной мере проявились в жизни Ельцина. Он человек очень сложный.
С одной стороны, видим демократа. Он понимал значение свободной, критической
прессы.
Он не рубил голов. У него ярко проявился дух предпринимательства.
По структуре психики — он рыночник. Есть такая наука — соционика. Я лично
не специалист, может, это схема упрощена, но как психологический тип Ельцин
— логико-интуитивный экстраверт. Что касается России, то обобщение дает
основания называть его «ревизором».
То есть он взрывал устоявшиеся нормы и отношения и в этом
плане выполнял определенную революционную роль.
С другой стороны, мы видим, что Ельцин — человек весьма
амбициозный. Он вышел из самых низов и достиг политического Олимпа. Это
интеллигент первого поколения. Поставил перед собою цель пробиться любой
ценой. И неслучайно, что строитель Ельцин стал именно рыночником. Как раз
в этой области выковывались люди, наиболее приспособленные к рыночным отношениям.
Круг вопросов, связанных со снабжением, отношениями со смежниками, оперативные
моменты, которые возникают сотнями, да и сам характер этого производства
толкали к каким-то коммерческим взаимоотношениям. Вынуждали, как говорят,
крутиться.
Еще один срез тот, что Ельцин — потомственный алкоголик
в чисто медицинском или генетическом плане. Его отец, брат злоупотребляли,
родня тоже. И это, безусловно, наложило на его психику отпечаток. Один
из украинских первых секретарей обкома партии, области, которая по тогдашней
моде соревновалась или побратимствовала со Свердловской областью, рассказывал,
что если они своей делегацией приезжали на Урал, то с дрожью в коленах
ждали традиционного застолья. Так как Ельцин, не моргнув глазом, выпивал
литр водки. Зато утром был на объектах и распекал подчиненных и руководителей
предприятий. То есть это уникальная фигура и с точки зрения физических
возможностей, ведь нормальный человек не выдержал бы такие «перегрузки».
— Когда-то Ельцин был не президентом соседней страны,
а нашим соотечественником. Вы, Виталий Константинович, как помощник Щербицкого,
понятное дело, знали настроения не только в «маленьком», но и в «большом»
Политбюро. Так вот, как и в первом, и во втором смотрели на Ельцина? Улавливал
ли кто-нибудь особую амбициозность этого человека, замечал, что он терпеливо
ждет своего времени?
— Не могу судить о Политбюро, а вот относительно Владимира
Васильевича скажу. Щербицкий относился к Ельцину очень настороженно. Ему,
человеку умеренному, интеллигентному от природы, не импонировал авантюризм
Ельцина. Его подчеркнутый популизм, который мог приобретать разнообразные
формы. Не наихудшая из них — демонстративные посещения магазинов, поездки
в трамваях или троллейбусах. Тогда, кстати, все руководители, в особенности
находясь в командировках, ходили в магазины, на базары. Но из этого никто
не делал шоу. А у Ельцина это было продуманно. Закончилось все ложками,
на которых он показывал свои художественные вкусы.
Хорошо помню, как протестовал Щербицкий против политики
Ельцина относительно благоустройства Москвы — «витрины необъятной страны»
— силами союзных республик. В телефильме как что-то сугубо ельцинское,
сугубо положительное показали ярмарки. И они организовывались по разнарядке.
Хотя подавались как большая любовь Бориса Николаевича к столице. Знаем
мы об этой любви! Как-то Владимира Васильевича просто вывел из себя приказ
из первопрестольной поставить из Украины к очередному новогоднему столу
москвичей 40 тысяч молочных поросят. Любовь за чужой счет? Это уже не из
области политики.
Однако Ельцин, как неординарная фигура, как политик, точно
ощущал назревающие проблемы. Я бы сказал, что у него была звериная интуиция.
Так как трудно считать это аналитическим подходом. Он ощущал, что страна
дошла до ручки, что накапливаются разногласия, которые необходимо решать.
Он очень тонко улавливал пульс общественной жизни, переводил все в практическую
плоскость. Вот в чем популярность Ельцина. Перестройку провозгласил Горбачев,
а Ельцин начал ее внедрять, главное — ломать стереотипы межпартийных отношений.
Мы помним, что он делал это довольно жестоко. Это даже вызвало ряд самоубийств.
Ельцин сам страдал от того, что к нему относятся с предубеждением, даже
враждебно.
Ельцин — это порождение русского национального характера
со всеми плюсами и минусами — с одной стороны, а с другой — жизнь его толкала
на то, чтобы направляться тем путем, которым он пошел. С этой точки зрения
фильм несколько грешит поверхностностью. Авторы не раскрыли глубинной сути
первого президента всея Руси. Хотя попытка была, я считаю, что такие фильмы
делать нужно. На Западе это очень распространенная форма. На постсоветском
пространстве, к сожалению, это первый фильм такого плана, о вожде, о президенте,
который ушел в отставку.
— Дороги украинских и русских элит разошлись. Неблагодарное
дело здесь сравнивать, какая из них элитней, и все же, не кажется ли вам,
что Ельцин при всей импульсивности характера и русской монаршей эгоцентричности
не мешал русской элите плодиться и совершенствоваться? Почему так мало
ярких личностей в Украине? Синдром постоянно угнетаемых или что-то другое?
— Я уже говорил, что Ельцин, при всех недостатках его характера,
был человеком довольно толерантным. Это раскрывает противоречивость его
характера. С одной стороны, жестокий, с другой — очень осторожный в отношениях
с людьми. Если Горбачев звонил Щербицкому и говорил: «ты, Володя», то Ельцин
был корректным и дипломатичным всегда, ко всем обращался на «вы». Он дал
определенный толчок для развития российской, то есть московской, элиты.
Так как говорить о российской элите — это преувеличение, мы говорим о столичной.
Есть Москва и есть вся Россия — провинция. Мы не можем сравнивать Краснодар
и Владивосток. Поэтому мы видим, что как раз перестройка подняла волну,
раскрыла возможности. Эта волна вынесла на поверхность много пены, но и
немало людей оригинальных, думающих.
Я хотел бы отметить такую особенность московской элиты,
как создание ею мощных, квалифицированных команд. Такая команда была у
Ельцина, есть нынче у Путина, у олигархов, более или менее известных политиков.
Они работают по выверенным технологиям, в том числе «черного пиара», как
это называют.
Так уж сложилось, что у нас в национальном менталитете
заложено понимание второстепенности, во всем присутствует провинциализм,
он сидит у нас глубоко в подсознании.
Обратитесь для иллюстрации к нашей творческой интеллигенции
— писателям, журналистам, в меньшей степени научным работникам. И когда
мы сегодня говорим о российском засилии на нашем рынке печатной продукции,
следует называть это своим именем: трагедия для Украины.
Этот синдром постоянного угнетения выполнил свою роль.
Начиная с гетмана Разумовского лучшие силы, например, из Киево-Могилянской
академии, переходили в Москву. Там были лучшие условия.
— Как вице-президент Украинского общества «Интеллект
нации» вы контактируете со всеми слоями украинской элиты, в том числе и
художественной. Почему, по вашему мнению, у нас не было и нет такого фильма?
Разве у нас не было первого президента эпохи распада Союза?
— Роль Кравчука как лидера нации, считаю, недооценена.
Но убежден, что пройдет определенное время, и историки, которые будут анализировать
этот период, отдадут должное этому политику. Можно сказать, ориентируясь
на соционику, что Кравчук — это сенсорно-логический экстраверт. Он отличается
по составу своей психики, умственных способностей от Ельцина. Для Леонида
Макаровича характерной особенностью является создание — новых структур,
отношений. Он отвечает аналогии типа маршала Жукова.
В отличие от Ельцина, Кравчук получил основательную подготовку.
Он закончил финансово-экономический техникум. Потом, учась в университете,
отличался от других студентов блестящей памятью, знанием первоисточников.
Защитил диссертацию в Академии общественных наук в Москве.
Когда начался взлет Кравчука? Он, в отличие от других руководителей,
ощущал, что грядут изменения. У него не было идеологической нетерпимости,
враждебности. Он новое воспринимал нормально. Правда, партийно-номенклатурное
прошлое поразило и его. Он должен был хитрить. Эта хитрость крестьянская:
что-то говорит, но немало держит в уме. Говорят, что Кравчук — лис. Возьмите
хотя бы такой острый момент, как ГКЧП. Он его не поддержал, хотя давление
было неистовым. Он сориентировался. Это были судьбоносные решения. Кравчук
как политик провел реформы без капли пролитой крови. Следует проанализировать,
насколько умно он это сделал.
В русской философии есть такой постулат, по-моему, Михайловского,
который говорил, что есть правда-истина и есть правда-справедливость. Первая
без развития второй — простая абстракция. Кравчук — один из тех, кто «развалил»
Советский Союз, и в этом его роль больше, чем Ельцина. Ельцин на все шел
интуитивно. Кравчук поехал в Беловежскую Пущу, продумав все. Подготовленным.
Кравчука, с одной стороны, клянут за развал «коммунистического рая», а
с другой — возвеличивают с точки зрения украинской нации, это третья попытка
обрести независимость. Здесь Кравчук сыграл историческую роль национального
лидера. Он понимал, что делает историю.
К сожалению, мы пока что не были в состоянии создать фильм
про нашего первого президента. Но время придет, я в этом убежден.
Юрий МАКАРОВ:
«Я испытал восхищение и досаду...»
— У меня есть замечания по частностям, но в целом я испытал
восхищение и досаду. Восхищение — Киселевым и его командой. Как умудриться
в разгар сиюминутной политической драки выстроить взвешенный, объемный
рассказ, который будет интересен и нам, и иностранцам, не озабоченным российскими
контекстами? Ведь Ельцин после 91-го интересует нас постольку поскольку.
С другой стороны, согласимся: для того, чтобы делать четырехчасовый
портрет личности, необходима, как минимум личность. Пусть не обижаются
отечественные политики, но я что-то не соображу, про кого из них мне будет
интересно смотреть и слушать дольше десяти минут. А досада вот почему:
все говорят об украинской школе документалистики. У нас только в Киеве
человек двести действующих (или когда-то действовавших) режиссеров и сценаристов.
И вот я задаю себе вопрос: кто в состоянии сделать такую же работу? Не
упражняться в вышивании на экране, не самоутверждаться, а из всегда конкретных,
значимых деталей выложить панорамную картину времени? В общем, на рожу
неча пенять, коли зеркало кривое.
Лариса ИВШИНА:
«Ельцин сделал для Украины то, что Ленин для Финляндии»
— Показ фильма «Президент всея Руси» — это повод не только
проанализировать политический феномен Ельцина, но и задать вопрос, почему
у нас нет подобной картины о первом президенте Украины. Сейчас предпринимаются
попытки создать фильм о Мазепе — и это очень важно, поскольку это та часть
нашей истории, которая от нас не только отдалена, но и для многих является
искаженной. И, конечно, без обстоятельного осмысления прошлого (вот только
будет ли оно действительно обстоятельным?) не каждый ощущает себя именно
украинцем. Но не менее важно освещать и новейшую историю. Она по-настоящему
богата такими парадоксами, анализ которых позволяет, во-первых, делать
политическую жизнь более динамичной, более интересной. А, во-вторых, дает
возможность работать над ошибками. Такую домашнюю работу над собственными
ошибками позволил нам сделать, как это ни удивительно, и фильм Киселева.
Конечно, всесторонняя оценка роли Ельцина — еще в будущем.
Но уже сейчас можно сказать, что он принадлежит к наиболее реактивным представителям
старой школы. Для Украины Ельцин — «царь освободитель». Он для нашей страны
сделал то же, что Ленин для Финляндии. И уже этим заслужил в Киеве памятник.
Для меня лично так совпало, что незадолго до просмотра фильма я прочитала
новую книгу Ельцина. Благодаря этому поняла важную вещь: Ельцин очень вовремя
разрушил для себя Берлинскую стену, потому что многие политики, несмотря
на то, что Стена пала, продолжают жить так же, как и при ней. Он предпринял
этот решительный шаг одним из первых. О нем говорили, что его походы в
народ, поездки в троллейбусах — это популизм. Да, это был в определенной
степени популизм, но популизм — это не всегда плохо, особенно тогда, когда
есть старые схоластические схемы, которые нужно сломать. И очень важно
понять, на что нацелен популизм. В течение многих периодов противоречивой
эпохи Ельцин имел мужество напрямую объяснять своему народу в обращениях
свои шаги. Они были и ошибочными (к ним я причисляю чеченскую войну), и,
в определенной степени, очень драматичными (это события 93-го), но он прямо,
открыто говорил об этом. Очень многие люди разочаровались в нем, другие
его возненавидели, а третьи глубоко оценили. И все это отражено в комментариях
к фильму. Главное, что поражает в этих комментариях, — это и раскованность,
и интонация, с которой говорят младшие соратники и коллеги о «президенте
всея Руси». Так говорят свободные люди. И несмотря на все драматические
коллизии того времени, думаю, эта тональность, этот новый язык, эти новые
лица станут ему прижизненной наградой. Читая его мемуары, а потом просматривая
фильм, я почувствовала: для Ельцина действительно очень важно было, когда
он шел на операцию, обратиться к народу. Так ранее в своей болезни признался
американцам Рейган. Ельцин тоже отважился — и именно поэтому он выиграл.
Он больше выиграл, чем проиграл.
Многие иронизировали над Ельциным, который в своем новогоднем
обращении к народу, последнем в роли президента, прощался со своим временем.
Но это был не только удачно технологически рассчитанный политический шаг.
Этот шаг оказал глубокое эмоциональное влияние, ибо Ельцин попросил у народа
прощения. Это касается и линии поведения Ельцина, и того, как он сломал
для себя лично преграду между властью и людьми. Я думаю, что перед его
преемником стоит довольно сложное задание Путин может быть очень конкретным
и прагматичным, но существует еще и человеческое измерение, с которым нельзя
не считаться. Кстати, когда спросили Ельцина, как он оценивает то, что
Путин не поехал на место аварии «Курска», Борис Николаевич ответил: «Я
был очень огорчен»...
На меня огромное впечатление произвел один фрагмент фильма
— несмотря на все богатство нюансов, представленных Киселевым. Меня поразили
цинизм, убийственное хладнокровие, с которыми политтехнологи обеспечивают
своим лидерам победу, и какая за это иногда платится цена. Те, кто был
свидетелем начала перестройки нашего общества, помнят, сколько разговоров
было о том, что Раиса Максимовна Горбачева настраивала Михаила Сергеевича
против Ельцина: мол, то, что они враждовали, было ее рук дело. Во всяком
случае, это была одна из бытовых, но серьезных причин для конфликта. Но
в интервью Михаила Полторанина для фильма выяснилось, что команда Ельцина,
зная, что «люди ненавидят Раису Максимовну», специально разработала такое
письмо. И эффект от этого, безусловно, превзошел их ожидания. В то же время
я вспоминаю, как в прошлом году умирала Раиса Горбачева, как ее завалили
письмами, как она говорила, что неужели должна так тяжко страдать, умирая,
для того, чтобы ее полюбили. И сопоставляя эти факты, можно понять, что
такое политика. Каждый может вынести этому вердикт.
Что же касается вопроса относительно собственного кинофильма
о первом президенте Украины, то, я надеюсь, это тоже станет предметом для
обсуждения. Это вопрос многогранный. Уже почти десять лет исполнилось нашей
независимости, и мы должны полагаться на атмосферу свободы, больше проявлять
собственной инициативы, больше говорить о том, как поддержать неординарно
мыслящих людей. История доказала, что ее делают люди незаангажированного
ума. И ошибка наших высших руководителей состоит в том, что они не всегда
могут избавиться от традиции окружать себя людьми, которые не умеют мыслить
парадоксами. Для меня это исчерпывающая характеристика.
