На живописном берегу южного моря стоит гигантское сооружение — что-то вроде недостроенной Вавилонской башни (впрочем все вавилонские башни недостроены). Торчит в небо многоэтажная коническая башня уже облезлого корпуса, смотрят за горизонт черные провалы окон, завывает ветер в пустых каменных лабиринтах.
Вокруг застывшее царство поржавевшего металла — драгоценные краны и бетономешалки, балки, трубы, цистерны, бочки, кабели. Все это добро брошено в беспорядке, в спешке, как будто при неожиданном приближении страшного врага. В изрытом котлованами дворе еще заметны контуры разбитых газонов; высохшие без полива экзотические деревья и кустарники окаймляют дорожки, которые никуда не ведут. То там, то здесь спотыкаешься об остатки кованой художественной балюстрады или обломки мраморных лестниц. Примечательной особенностью пейзажа являются помпезные входные ворота, которые стоят сами по себе — ограждения не существует давно, а может, и не было совсем. На воротах красуется надпись «Посторонним вход запрещен», а в небольшой будке постоянно сидит стража — старенькая женщина, беззаботно углубленная в чтение толтого романа («Страдания и страсти благородного сердца»). Мимо нее спешат к морю толпы отдыхающих.
Пройдя через ворота, форсировав несколько котлованов и недостроенные стены какого-то величественного павильона, человек выходит на берег. На пляже, а также на склонах крутого берега лагерем расположились многочисленные «дикие курортники». Одни живут в старых, советского фасона палатках, другие — просто под целлофановыми крышами на палках, третьи построили себе «хижины дяди Тома» из ветвей, камыша (он здесь растет) и каких-то металлоконструкций, принесенных со двора Вавилонской башни. Вокруг каждого «гостиничного номера» бесстыдно господствует энтропия — беспорядочная мешанина грязной одежды, обуви, купальников, казанов, бутылок, тряпок, остатков пищи, пеленок, детских ночных горшков, грязной посуды; все это густо сдобрено мухами. Еду готовят на кострах, для которых спокойно вырубают деревья на склонах. Воду поставляет труба, где-то наверху соединенная с неизвестным источником. Вода не течет, а капает — чтобы набрать поллитровую бутылку, нужно просидеть над трубой 15 минут. Здесь всегда людно и не всегда мирно. Посуду «курортники» моют в море, в тех самых местах, где они купаются. Отбросы, мусор никто не вывозит годами — границы лагеря со всех сторон обозначены горами отходов, которые издалека и очень выразительно предупреждают нос путешественника: «Не подходи». Таким вот образом отдыхают наши земляки — среди отбросов, в собственных экскрементах. Много здесь старожилов — дешево и сердито отдыхают каждый год, часто — всей семьей. И не находится среди них людей, которые бы попробовали организовать это временное «гражданское общество», создать здесь элементарное самоуправление и самообслуживание хотя бы для разрешения проблемы отходов.
Существует странная закономерность — чем больше в какой-то стране несделанной работы, чем меньше там порядка и материальных благ, тем меньше рабочих мест и выше уровень безработицы. Из-за этого разъезжаются граждане этой страны по миру в поисках чужой работы, и находят они ее именно там, где жизнь людей давно и солидно устроена. Согласитесь с тем, что более логично было бы наоборот — чтобы граждане тех стран, где все уже сделано, скажем, Бельгии, Швеции, Германии или США, ездили искать себе работу к таким, как мы. Может, что-то таки сдвинулось бы, в частности, все наши вавилонские башни были бы давно достроены и заселены «дикими».
Сюрреалистическая композиция — мертвый скелет гостиницы или санатория и человеческий муравейник, который копошится в грязи у его подножия, — то не капризная фантазия в стиле Босха или Дали. Это правдивый символ нашей действительности, нашего трудолюбия и деловитости, не говоря уже об опрятности. По обыкновению, однако здесь ничего ни от кого не зависит, никто ни в чем не виновен, и все мы являемся только жертвами исторических обстоятельств.
Я знакома с двумя почтенными и зажиточными бельгийцами, которые очень хотели познакомиться с Дальним Востоком, и поехали туда поездом Москва — Владивосток (это было еще в советские времена). Благодаря тому, что их загодя предупредили о наших вагонных порядках, путешественники вооружились до зубов и каждое утро многодневного путешествия начинали одинаково. Вставали рано утром, надевали резиновые перчатки, брали большую сумку с различными химикалиями, щетками и салфетками, и шли убирать вагонный туалет. Только вымыв его с потолка до пола вместе с тамбуром, начинали заниматься собой. Такие странные люди.
