Внимание! Ваши представления о мире искусства могут оказаться
ошибочными. Или, говоря по-другому, любой факт (или, скорее, как ныне модно
говорить, артефакт) искусства невозможен без ошибочных представлений о
нем. Уже сейчас ясно, что идеальное, правильное изображение — это такое
изображение, которое создается без участия человека. Собственно, компьютер,
видеомагнитофон или иной подобный прибор тем и отличается от молотка, что
способен действовать самостоятельно.
Поэтому в странноватом словосочетании «видеоскульптура»
ударение должно делаться на «видео», ибо скульптура — это некая совсем
иная ситуация как для художника, так и для зрителя. Вопрос вообще должен
ставиться по- иному, ибо контекст его совершенно иной. Вот, к примеру,
Будда, смотрящий телевизор — это озарение или проблема? Просветление, даруемое
с частотой столько-то мегагерц в секунду — имеет ли оно отношение к некоей
новой эзотерике либо искусству? Кажется, имеет, поскольку налицо все внешние
параметры ритуала, равно как и экспозиции: сосредоточенные люди, шумные
речи, белые стены, неторопливое движение от экспоната к экспонату. Конь
и трепетная лань в одной упряжке.
Впрочем, «Будда, смотрящий в свечной телевизор» мог бы
быть хорошим символом всей выставки в целом, точно так же, как и автор
этой композиции Нам Чжун Пайк мог бы быть символом всего направления видеоарта.
Талантливому корейскому художнику видеоарт обязан своим рождением. Именно
Нам Чжун Пайк еще в 1960-х годах начал создавать невиданные тогда произведения,
используя как материал и средство телевизор и видеомагнитофон. Параллельно
он совершенствовал и саму технологию, создав, к примеру, первый в мире
видеосинтезатор. Но, стоит повторить, на экспозиции демонстрировалась не
гора причудливо мигающих телевизоров (когда-то именно такие инсталляции
прославили Пайка) и даже не интерактивная видеоигрушка. Очень просто —
веселый толстенький Будда напротив пустого телевизора, в котором нет кинескопа,
но горит свеча. И Будда смотрит в этот телевизор. И ему хорошо. Так и вся
выставка похожа на улыбку этого почти мультипликационного божка. Ведь зрительный
эффект от немецкой «Видеоскульптуры» — это комфорт в восприятии на грани
полного несуществования. Парад призраков, конвейер безопасных привидений.
Исполнялся «Реквием дубу» Ульрики Розенбах, но дуб горел на экранах бесконечно
долго, эффектно мерцая в темном зале. Или «Видеоохранники» Анны Андерс
— не более чем двумерные фантомы на экранах, усердно стерегущие пустоту.
Стабильно стареющие и разлагающиеся женские тела в работе «Арахне — Ванитас»
Франциски Мегерт. «К Дульсинее» Жана-Франсуа Гитона, где бутафорским мельницам
противостоят все те же телевизоры. Или вовсе — уже практически черная дыра
самолюбования — «Без названия» Дитера Кисслинга — две камеры и два монитора,
показывающие друг другу друг друга. Наверно техника действительно способна
дружить сама с собой и даже любить саму себя (кстати, кто только что написал
эту строчку — я или мой компьютер?)
Иногда и малое видится на расстоянии. Собственно, сама
«Видеоскульптура в Германии» — это лишь часть намного более грандиозного
«Медиа-арт-фестиваля», прошедшего этим летом в России, в Петербурге. Это
было непостижимое зрелище — скопление машин, набитых мегабайтами самой
невероятной информации. Никаких скульптур, никаких холстов, кинопленок,
фотобумаги, ничего. Только мониторы, только процессоры, только клавиатуры.
Какие-то компьютеры и «видаки» служили зеркалом, какие-то — юродивыми или
палачами. Кажется, там в очередной раз рождался новый вид искусства или
очередная игрушка: скоро все перейдут на видео и графические редакторы,
чтобы создавать факты искусства столь безупречные, как и мычание коров
на восьмой день творения. Это не шутка. Будда смотрится в свечной телевизор.
Будда — старый, ему все равно. Для него весь мир — плохой телевизор. Медиа-арт,
видеоарт, видео-скульптура — это, наверно, и есть такой раздробленный кинескоп,
в котором отражается рябь многих мозгов.
Мозгов, которые пока еще принадлежат нам.
