Характерной чертой политической структуризации раннего этапа постсоветского транзита было возникновение партий «мелкого формата», которые поддерживали или законодательную (постсоветские оппозиционные парламенты) или исполнительную («реформаторскую») власть. И общепринятая калька партийной биполярности «правые — левые» отражала эту институциональную бипартийность. В результате государства как социальной и политической институции еще не было сформировано — оно было поглощено институциональными макропартиями и мелкими политическими партиями и группами давлениями.
Черта под этой эпохой была подведена и в России, и в Украине в конце прошлого — начале нынешнего года. Сегодня происходит департизация государства, оно постепенно наполняется правовым и административным содержанием (к сожалению, административное содержание иногда опережает правовое — это особенно отчетливо видно на примере России, в определенной степени такие же процессы идут и у нас). Оборотной стороной этого процесса является партизация общества. Параллельно происходит становление собственно политических партий. Но для того, чтобы они выросли в мобильные и эффективные политические структуры, необходим программный компонент. До тех пор, пока партии не предоставят этого компонента и не овладеют искусством программной стратегии, «президентская партия» (и в квазиинституциональном смысле, и в смысле репертуара действий) вынуждена будет задавать программный импульс, «программировать общество». Она будет это делать в режиме «ограниченной монополии» вместе с КМ, одновременно вступая с ним в определенный программный конфликт, который частично мы можем наблюдать сегодня.
В последнее время в политической жизни страны наметились некоторые новые тенденции. Прежде всего, снята биполярность «левые — правые» и на первый план выходят иные политические оси напряжения. Политический режим начинает политически дифференцироваться, и департизация государства объективно формирует запрос на сильные, укрупненные право-, лево-, и новоцентристские партии. Эта тенденция еще не очень очевидна, но уже проглядывается. Точно такая же тенденция наблюдается в России, но там она более осознана: Путин в своем послании четко поставил вопрос о необходимости создания эффективной партийной системы.
Партийная система — это наиболее эффективный инструмент политической мобилизации без административного, финансового, информационного ресурса (эти факторы присутствуют, но они играют дополнительную роль). Вторая функция партийной системы — формирование политических элит. Третий момент — партии формируют идейно — программное поле и, по сути, это создает более широкие и проективно ориентированные границы политики. Политика становится менее цинично ситуативной, а более прагматичной и проективной в смысле сочетания идеологии и политических решений. В нее вносится стратегическое измерение. С другой стороны, идеи и идеологии, которые насыщают партийный программный продукт, создают и идейно-ценностный формат политического процесса. Это объективная тенденция и партии начинают отвечать на этот запрос: произошло обновление программ НДП, СПУ, СДПУ(о). Далее, возьмем новую центристскую партию, о создании которой было недавно объявлено (объединение «Солидарности», ПРВУ и еще трех партий). В ее заявлении четко отражено, что это — партия программного типа, а не партия, создаваемая под какие-то электоральные кампании.
С другой стороны, параллельно с этими процессами идет движение внутри парламента, когда бывшие экономические инсайдеры становятся инсайдерами политическими. И они проводят очень большую работу по формированию этого партийного поля. При этом кому-то удастся трансформироваться в эффективных политиков, а кому-то — нет. Но этот процесс идет. Его положительное значение заключается в том, что происходит постоянная работа, направленная на отделение бизнеса от политики и начинают формироваться новые способы структурирования политического сообщества и общества в целом. Т. н. олигархи выполнили свою «историческую миссию»: удержали неструктурированное постсоветское общество от срыва демократических и рыночных преобразований. Они выполнили эту задачу — у нас в 1999 году, в России — в 1996 и 1999. Теперь на смену биполярности лево-оппозиционного и вертикально-олигархического плана в результате сложной структурной исторической работы приходит формирование нормального партийно-политического поля. Другое дело, что эти тенденции должны быть учтены в процессе имплементации, и в сопутствующих ей институциональных изменениях — в избирательном законе, законе о партиях и т.д. И для того, чтобы эти тенденции можно было перевести в стабильные политические институты они должны быть прежде всего, осмыслены.
Думаю, что радикальные изменения в положении партий могут произойти уже во время ближайших парламентских выборов. Конечно, многое будет зависеть от того, какой закон о выборах будет принят. Но даже если за основу будет взят мажоритарный вариант, все равно, роль партий в округах будет возрастать: будет учитываться не только персональный, информационный, финансовый, но и программно- политический контекст. Более того, поскольку сейчас изменяется и экономическая структура общества и заканчивается большая эпоха экономико-политического доминирования финансово-политических групп и институциональных макропартий, то изменяются каналы конвертации экономических и политических ресурсов. Проблема в том, что в нашем политическом поле действовали не столько политические, сколько экономические, финансовые, административные, информационные ресурсы. А программа, организация, мобилизация — это, собственно, политический ресурс. По мере того, как будет сжиматься финансовый сектор, медиа-рынок, а современные медиа-финансово-политические группы будут трансформироваться в нормальные партии, они смогут взять на себя роль основного политического ресурса и агента политики — организация, мобилизация, формирование элит и программный аспект. Последнее особенно важно, потому что именно программа будут служить той связью, по которой будет оцениваться избирателем все действия правительства. Поэтому сегодня программа — это тот перспективный факт, который может задать партиям новый темп. Те партии, которые не справятся с этим темпом, в конечном итоге потеряют свое влияние.
Есть распространенная точка зрения, согласно которой новая программная динамика возможна лишь с формированием в Верховной Раде партийной коалиции и коалиционного партийного правительства. На мой взгляд, она не совсем точна. Как раз наоборот: до тех пор пока партии не сформируют новое стратегическое программное измерение и не научатся производить качественный программно-политический продукт, до тех пор коалиция будет чисто ситуативной и не сможет стать действительно партийной базой для партийно-коалиционного правительства. Более того, в этом случае есть опасность, что «совет директоров» ВР будет формировать правительство на правах топ-менеждмента. Только наличие сильных программ и квалифицированных в программном и идеологических аспектах партий сможет выстроить новую программу коалиции. А на базе этой коалиции может быть создано политически ответственное правительство.
