Людмила Денисова, министр финансов Крыма, неожиданно для многих и, наверное, для себя, оказалась в роли разоблачителя коррупции на полуострове. От одной ее подписи зависел успех механизма выкачивания денег из республиканского бюджета, который был разработан банком «Славянский» и крымскими должностными лицами при выпуске облигаций внутреннего займа (см. публикации «Дня» «Каким был механизм ограбления Украины» 08.07.2000, «Зачем было министра и мать двоих детей сажать в холодную камеру» 17.05.2000). Она очаровательная женщина, мать двоих детей, нисколько не похожая на легендарного комиссара Катаньи, проявила невиданную для нравов нашей политики твердость и этой подписи не поставила. Частный случай? Или результат, который должен убедить, что публичная, прозрачная политика в стране возможна. Об этом, а также о нынешнем экономическом и политическом положении на полуострове, Людмила Денисова рассказывала на встрече с журналистами «Дня» уже в качестве кандидата в депутаты крымского парламента по 39-му симферопольскому округу.
Уже после того, как Людмила Денисова побывала гостем «Дня», окружная комиссия округа, где она баллотируется, предприняла попытку снять кандидатуру министра финансов с регистрации. Правда, потом комиссия спохватилась и отменила свое решение как противоречащее ст.24 Закона про выборы. Однако эта попытка является яркой иллюстрацией слов Людмилы Леонтьевны, что предвыборная кампания сплотила многих ее конкурентов в желании остановить ее на пути в крымский парламент.
ПОЛИТИЧЕСКИЙ «РОМАНТИЗМ» И ЖЕСТКИЕ РЕАЛИИ
— Людмила Леонтьевна, недавно председатель Верховного Совета Крыма Леонид Грач заявил, что с 2001 года в Крыму будут повышены пенсии за счет доплат из бюджета автономии. Кто как не министр финансов может прокомментировать насколько реальны планы председателя крымского парламента, каково наполнение бюджета автономии и, соответственно, состояние экономики полуострова.
— Вопрос о доплатах крымским пенсионерам поднимается не впервые. Первоначально Леонид Иванович ставил перед правительством задачу о повышении пенсии всем крымским пенсионерам до 120 — 150 грн. Мы подсчитали, что если бы все налоги и сборы, собираемые на территории республики, оставались в бюджете Крыма, то в 2001 году бюджет получит 945 млн грн. На то, чтобы выплатить усредненную пенсию каждому пенсионеру, получающему сейчас меньше 100 грн, нужно 202 млн. грн. То есть в принципе возможно решить проблему социальной защиты и не только пенсионеров. Но для этого нужно решить одну проблему — каким образом будет формироваться бюджет- 2001 — по законодательству Украины или Крыма? Поэтому вопрос сейчас открыт.
— То есть, с одной стороны, руководитель парламента ставит перед правительством задачу увеличения выплат, а с другой — не сделаны шаги в законодательстве для того, чтобы наполнить под эти выплаты бюджет.
— Да, вопрос межбюджетных взаимоотношений между Крымом и Украиной до сих пор не урегулирован. До тех пор пока не подтверждено, что мы оставляем в республике налоги и сборы, крымский парламент, на мой взгляд, не вправе планировать такую социальную защиту, как добавка к пенсиям. Верховная Рада АРК должна принять меры к решению этого вопроса.
Сейчас крымское правительство опять поставлено в непонятное положение: 1 августа Совет министров должен передать бюджет на следующий год в Верховну Раду, и бюджет этот, как говорится в поручении, которое было дано парламентом автономии Совету министров, должен быть сформирован на основе Конституции АРК. Но сегодня мы уже ощущаем, что мы не должны принимать бюджет раньше, чем его примет государство, потому что в этом году бюджет, принятый раньше общегосударственного, поправляется на каждой сессии. Так возник дефицит в 90 млн. грн. Мы ощущаем, что расходы больше доходов, а это отражается и на погашении задолженности по заработной плате.
— В последнее время много говорится о противостоянии руководства крымского парламента и правительства. Какой фактор этого конфликта является ведущим: политический или экономический.
— Всегда существует проблема желания власти. Я думаю, когда человек переходит какую-то грань и начинает желать власти другого, появляются такие конфликты. Как таковой проблемы нет, просто депутатам необходимо понять, что они — представительная власть и начать писать нормальные нормативно-правовые акты, в том числе и по реализации Конституции Крыма. И тогда у правительства появится возможность не бороться с парламентом, а выполнять те решения, которые приняты.
— Какова, на ваш взгляд, роль Анатолия Франчука в крымском противостоянии?
— Анатолий Романович довольно сильная личность и он имеет влияние на часть депутатов. Некоторые поддерживают его давно, открыто и последовательно, их я уважаю, хотя бы за то, что они имеют позицию. Но этот конфликт сделан теми людьми, которые боятся силы, бегающие из одной команды в другую. Я думаю, что Анатолий Романович влияет на определенные круги, те, которые занимаются деятельностью, которая близка Франчуку — это нефтегазовый комплекс.
— Сейчас в украинском парламенте влияние левых уменьшается, образовываются новые политические организации, которые, очевидно, потеснят левых. Крым же по-прежнему производит впечатление некоего коммунистического заповедника. Вы видите какие-то перспективы в сложившейся ситуации.
— Я думаю, что в крымском парламенте существует проблема формирования большинства и пока не будет такого большинства, которое поддерживает правительство, пока правительство не будет сформировано не из представителей партий и фракций, а из профессионалов, проблема не разрешится. Думаю, что у нас хватит здравого смысла и порядочности тех людей, которые двигают политику, чтобы договориться и начать нормально работать. Хватит распрей, надо просто делать то, что должно.
— Считаете ли вы, что в правительстве Крыма возможно некоммунистическое большинство без Франчука?
— Я не стала бы акцентировать на Франчуке или на ком-то. Большинство возможно.
Я ПРОСТО ПЕРЕКРЫЛА ИМ КИСЛОРОД…
— Мы достаточно подробно описывали конфликт, который возник в мае между вами как министром финансов и прокурором Крыма, а также об участии в этом конфликте окружения Леонида Грача. Хотелось бы узнать каково сейчас ваше положение, закрыто ли уголовное дело, или оно может опять быть пущено в ход? И что все-таки стояло за этой крупномасштабной интригой.
— Я хочу, в первую очередь, поблагодарить журналистов вашей газеты за такое активное участие и объективное освещение конфликта. Все, что произошло и то, что меня оправдали, — это большая заслуга прессы и победа публичной политики. Я убедилась, что нужно более открыто говорить с журналистами, среди которых много профессионалов.
Действительно, в конфликте было задействовано окружение Леонида Ивановича, я поняла, что он близко стоял к тем событиям, поскольку советник Леонида Ивановича как раз и оказывал на меня давление, советовал как мне поступать, иначе будет плохо.
Я так понимаю, что все-таки Денисова неугодна. Я человек прямой и правдивый, не иду в сговор, чтоб удовлетворить чьи- то клановые интересы. Это и не нравится.
— Это временное перемирье, затишье или конец битвы?
— Думаю, что затишье. Я, кстати, до сих пор не получила на руки официального уведомления о том, что уголовное дело в отношении меня прекращено из-за отсутствия состава преступления, и изменена такая мера пресечения, как подписка о невыезде. Я узнала об этом из ответа и.о. Генерального прокурора премьер-министру Украины Виктору Ющенко. И еще одно подтверждение, что уголовное дело закрыто, я вижу в решении Президента Украины наградить меня грамотой за личный вклад в развитие и укрепление украинской державы.
— Перед вами извинились?
— Нет, о чем вы говорите! И с тех пор, когда меня следователь Начинкин первый и последний раз допрашивал уже в качестве обвиняемой, у нас не было никаких контактов. Мой адвокат пытался получить у Начинкина официальные бумаги, чтобы мы могли предпринять какие-то действия, но безуспешно. Следователь отсылал нас в Генеральную прокуратуру, а там, получив запрос председателя Совета министров Крыма, пока нам не ответили.
Когда в последних числах апреля началось давление, чтоб я подписала определенный документ, и люди из банка «Славянский» просиживали у меня в приемной и методично, каждые полчаса, по всем возможным телефонам шли звонки, чтоб я подписала, меня очень поддержал министр финансов Игорь Митюков.
— А почему все-таки вы не подписали, ведь вы понимали, что для вас это означало бы снятие проблемы? Что в вас сработало, когда началось давление?
— Односторонне этот вопрос решить министр финансов не может. Вернее, если бы на моем месте был другой человек, может недостаточно квалифицированный как юрист, то при таких обстоятельствах, наверное, он мог бы подписать. Но в то время, кроме банка «Славянский», держателями облигаций были еще две компании — «Ксенон маркетинг ЛТД» и «Дата технолоджи», которые позже отдали все банку «Славянский» и тихо утонули. Но на тот момент не было никаких документов об их согласии прекратить займ. К тому же, даже при наличии таких бумаг, нужно было решение Верховной Рады АРК.
Если бы я сделала все в одностороннем порядке...нет, этого делать было нельзя. И история не закончилась. Почему наложили арест на счета банка «Славянский» — нам могут в октябре предъявить все облигации к оплате. Мы кричим, говорим, пишем, а нам до сих пор ни на одно письмо, направленное в ВР Крыма, нет ответа.
Все произошло не сегодня. Сопротивляться этому займу я начала еще 30 июля 1998 года, как только стала министром и прекратила перечисление средств нашим «благодетелям». Я просто перекрыла им кислород и тут началось все самое интересное.
— Вы можете предположить, какие силы стоят за оффшорными компаниями, которые были задействованы в афере с крымскими облигациями?
— Теперь я знаю, что на самом деле этих оффшорных компаний нет — это какой-то туман, у них есть только открытые счета, на которые перечислялись средства. Какие силы за ними стоят я не могу сказать, думаю, что следствие скажет.
ВЛАСТЬ ПРАВА ИЛИ ПРАВО ВО ВЛАСТИ?
— Ситуация с вами послужила примером для подражания, появились ли последователи в отстаивании принципов?
— Знаете, люди в нашей жизни поступают очень осторожно, к сожалению, многие очень боятся. Ведь сегодня в Крыму, да и не только, существует не власть права, а право во власти. Знаете, мне говорили знакомые и сослуживцы, ты — молодец, мы тебя зауважали, ведь все ходили и шушукались, но никто не сказал так как ты. Но все равно люди еще осторожничают и ждут — кто же победит: Грач, Куницын, Денисова, и останется ли Шуба прокурором. Люди не просто боятся, они очень боятся. Но если мы и дальше будем бояться все вместе, то начнется беспредел.
Когда меня бросили в тюрьму... Это как в 1937-м. Это было на слом, на издевательство. Их удивляло то, что я улыбалась и ни одной слезинки не проронила. Меня бросили в камеру в туфлях, легком костюме, ведь привезли прямо с работы. А камера — это подвал, в котором температура выше трех градусов никогда не поднимается, там два маленьких окошечка без стекол, параша в углу — это просто дырка в еще более глубокий подвал, и кран с водой. Нары двухэтажные, стол, табуретка. И глазок, в который постоянно смотрят. Мне «продемонстрировали» полный набор — обыск, снятие отпечатков пальцев, руки за спину, когда идешь по коридорам, подъем, когда камера открывается.
В постановлении, которым обосновывали содержание меня под стражей, было написано, что я представляю угрозу для следствия. А разве я пыталась скрыться, уничтожить документы? Через семь часов, когда мне изменили меру пресечения и выпустили из камеры, уже было написано, что угрозы для следствия я не представляю и имею в наличии двух несовершеннолетних детей. А семь часов назад об этом никто не знал?
— А как ваши дети пережили все случившееся?
— В день, когда меня задержали, 10 мая, старшая дочь возвращалась из Киева, куда она ездила со школой. Ее встретил отец и сказал: мама в тюрьме. Нельзя было не сказать, потому что у нас широкий круг знакомых и лучше, чтобы она узнала об этом от отца. Она мужественная девочка, муж говорит, что слезы у нее на глазах показались, но только на мгновение. И потом, уже дома среди родственников вела себя по-взрослому, подбадривала взрослых. Но, конечно, всем было тяжело.
— Людмила Леонтьевна, вы, вероятно, были успешной советской школьницей, а во времена перестройки, очевидно, читали о 37-м годе и когда вы привели сравнение с тем временем, то в некотором смысле это не преувеличение — в отношении психологии людей, осуществлении того же права надзора. Что вы чувствуете, увидев все это изнутри? И что сделало старое поколение политиков, вот уже десятилетие живущее в независимой стране, чтобы 37-й год не приходил в дом каждому, как пришел к вам?
— В общем-то, я действительно была успешной школьницей и знаете, все время мечтала быть прокурором. Меня даже в семье называли прокурор. И я стала бы прокурором: когда работала в Архангельском областном суде консультантом по надзору, уже были подписаны документы на перевод меня в областную прокуратуру прокурором по общему надзору, но тут мужа перевели в Симферополь. В Симферополе мне тоже предлагали место прокурора в городской прокуратуре. Но тогда бы наши с мужем графики работы совпадали, и не на кого было бы оставить детей. Пришлось отказаться. А теперь девочка, которая мечтала быть прокурором, борется с прокурором.
Кстати, в свое время я работала консультантом по надзору архангельского областного суда и занималась делами о реабилитации репрессированных. А дела когда-то репрессированных — это зачастую три листка: оглавление, жалоба-донос и — приговор.
Мне кажется, что если проблема 37-го года лежит в политической плоскости, то сейчас есть экономическая основа существования аналогий с 37-м годом. Используются методы давления, психологического давления, при которых человек не может за решеткой долго держаться. Пока это не изменится, возможности применения тактики и методов 37-го года останутся.
БОРЮТСЯ НЕ ЗА ГОЛОСА СВОИХ ИЗБИРАТЕЛЕЙ, А ЗА ГОЛОСА ПРОТИВ МЕНЯ
— Какое отношение избирателей к себе вы почувствовали?
— Знаете, я думала — люди хуже по той простой причине, что считала, что людей интересует только свое гнездо, свои проблемы — наличие воды, света, газа, как прокормить семью. Оказалось — не только. Знаете, я приехала в район Симферополя, где живут крымские татары чтоб узнать проблемы людей, а они первым делом спросили — как вы пережили историю с арестом. И когда люди, достаточно далекие от политики, живущие совсем не беспроблемно, этим интересуются, у нас далеко не все потеряно — это точно. Что касается меня и моих коллег — мы будем и дальше говорить о займе, облигациях, ограблении бюджета правду и не замолчим, как бы кому этого не хотелось.
— Что для вас оказалось сложным в ходе предвыбор- ной кампании, что наоборот легко?
— Сейчас все кандидаты в депутаты по 39 округу борются с Денисовой. С одной стороны — это приятно, потому что они видят во мне лидера предвыборной кампании. С другой стороны, когда все объединяются против тебя, то бороться надо жестче, это труднее. Я, конечно, чувствую противостояние. С другой стороны, мне легко и с крымскотатарским народом разговаривать, ведь, в принципе, мы все одинаковы — проблемы по большому счету одни.
— Часто спрашивают, труднее ли женщине реализовать себя в качестве министра? Сложнее ли решиться вступить в политическую кампанию выборов. Чувствуете ли вы особенности своего положения?
— От того, что женщина идет в политику, вижу только плюсы. Люди более расположены к разговору с политиком-женщиной о своих проблемах.
Я веду свою предвыборную кампанию никого не обливая грязью. Они пусть борются за голоса, которые будут отданы за них, а не против меня. И когда они ходят по дворам и рассказывают гадости...
Мне было 32 года, когда меня назначили начальником Пенсионного фонда Крыма, все сразу кинулись искать — где же у нее рука, очень долго обсуждали эту тему.
