Нудистский пляж в Алуште еще ждет своего спонсора и хозяина с таким же открытым сердцем, как и открытые телеса. Расположенный в дальнем северном закутке пляжной длинной полосы, состоящей из десятков пляжей различных досоветских, постсоветских и просоветских организаций, пляж нудистов не имеет ни вывесок с загадочными призывами и обещаниями, за которыми обычные шулера тасуют промасленную колоду «народных чаяний», ни «крутых» автостоянок с мальцами, имеющими нужду покушать и потому парящимися на солнце с тряпками в детских маленьких руках, чтобы начищать жирные бока лимузинов и оттирать от крови лобовые стекла.
На нудистском пляже в Алуште вы не встретите непрезентабельных предложений и скабрезностей, не потому, что на этом пляже нет людей, способных на скандал, но по другой причине: природа не располагает к хамству. Пляж близко приник к высокой гряде горных отрогов, которые, постепенно возвышаясь, удлиняясь и гуще прорастая леском южного типа, утягиваются выше, в сторону Демерджи, укрупняются в мощные горные плато и, наконец, в вершин, лбы которых хорошо видны уже с моря, на расстоянии двухсот ярдов от берега, а лучше еще дальше, когда открывается вся таинственная горная Рука Демерджи. Но с самого пляжа видны только резкий склон, предгорья, покрытые плюшем лесных вершин, среди которых пятнами экспрессиониста, мазками абстракциониста пляшут пастельные тона палаток и двигающихся фигурок людей, вставших пораньше, утомленных жесткой постелью земли и стремящихся окунуться в невинное поутру море, переплескивающее нотами волн, понятными, как утренний рожок пастуха.
Большинство из тех, кто живет некоторое время в палатках и по ночам вдыхает морской бриз, когда еще не рассвело и море фосфоресцирует, но уже близок час солнца, приехали сюда насладиться радостью нудисткого братства. В пять часов утра они дружно и отовсюду спускаются по крутому склону, на ходу сбрасывая хлопчатобумажные условности цивилизации, преображаясь и перевоплощаясь в людей Рая, с которыми Бог мог свободно говорить, общаться на равных. Среди этих откровенников тела великое множество устремившихся из самых далеких мест пространства империи, они добирались всеми возможными правдами, они подгоняли неправды, чтобы достичь истины.
На еще холодноватом берегу, ступая по потрескивающей гальке- кругляку, встречают они тела тех, кто с вечера не уходил и так и проспал на теплом дыхании ночи, не переворачиваясь, без храпа, с детской улыбкой на изможденных чертах. Добрался, мол, братцы, до моря из своего далекого страшного кровавого угла, теперь вот кайфую, вы уж меня не трогайте, Христа ради, расслабился, понимаете, не в меру, ну да чего уж там, все мы люди...
И тела страдальцев российских, спящие еще под сладкий говорок волн, обходят тех, кто из Киева, Львова, Днепропетровска, понимают отдохновение добравшегося до соленой воды человека. Прикрытые слегка одеждой тела спящих, как глубоководные камни сна, придают ландшафту этого куска берега вид нереальный и потусторонний, сравнительно с благополучным видом обычного пляжа какого-нибудь санатория, где тебе и вывеска с названием, и люди все в купальных принадлежностях, никаких тебе вольностей в форме одежды, все на одно лицо задолбленных реальностью созданий, собравшихся вместе. И еще ведь эта забота: чтобы очень фирменный купальник или особенные дорогие плавки, еще ведь и это, отросшее сбоку уродливое самолюбие, если бы проявилось, явно, в виде органа, как там, в невидимом, то бежали бы друг от друга, как герои с картинок Иеронима Босха, сколько бы страшного и необычного появилось бы вдруг на обычном постсоветском пляже с обычной вывеской санатория «Славутич» или «Казбек», где обычные имперские люди тешатся в напоминание о вечности. Сколько бы случилось тогда драм узнавания ближнего, если бы невидимые странности воплотились!
Не то здесь. У нудистов на пляже, как на исповеди, ничего скрыть невозможно! Приходит человек к пляжу, еще только рассматривается, тешит зрение свое, а уже видно, что за человек и с чем пришел. Только ли глазельщик, только ли купальщик, или съемщик, решивший подкараулить объект у воды в том виде, о котором мечтал. Или же истинный нудист, — в меру есть зерна всех превращений человеческой природы, но не прорастают, не прорастают!, а лишь находятся в хранилище и зорко охраняются от влаги вожделения.
Вот это — зоркое охранение своей природы от возможного бунта и вожделения, — и составляет самый центр того телесного воспитания, психического тренинга, психологического озарения, под которым и проявляется это несколько мрачное, название — нудизм. Такой нудизм исповедуют адепты его. Один из адептов все лето просидел у бетонной стены парапета, прижавшись к ней спиной, сплошь загорелый до шоколадного блеска, с утра до вечера он восседал выше всех и умудреннее всех оглядывал окрестности себя и других. С ним было невозможно заговорить о чем-то постороннем и не относящемся к тому, что видишь перед собой, любой посторонний «базар» с ним напоминал бы мистера Фрейда и ту мировую ложь, схожую с мировой скорбью, за которой обычная трусость видеть и говорить, оговаривать реальность. если бы пришлось болтать с ним о чем-то «левом», уверен, в мыслях он бы выговаривал тебе, что на самом деле взгляд твой пожирает упругую попку напротив, а все твои измышления о событиях, случившихся в «далекой Гвиане» сплошная маскировка твоего, еле сдерживаемого, желания подойти и потрогать... Да, он был настоящий адепт и все понимал слишком хорошо, профессиональный нудист, наблюдатель за дилетантами, которые забрели в поисках острых ощущений и никак не могут обрести себя, голые на горячих голышах, — не спасают ни книги, ни газеты, ни сигареты, потребность в которых вырастает в несколько раз, и ничего тут не поделать! Поэтому все лето он просидел одиноко, адепт, — отшельником, идолом, изредка встававшим и окунавшимся в воду, необычно, по-индейски, для которых, индейцев, вода есть существо и мать. Да и с виду адепт был более индейцем, чем европейцем. Уже в августе меня просветил на его счет Леня из Львова, у которого была редкая новейшая книга западного автора по медитации. Леня сказал так: «Это местная жемчужина пляжа. Посмотрите внимательнее. От него исходит такая энергетика! А когда он идет по набережной, люди расступаются, чтобы дать дорогу. Он же всегда медитирует. Настоящий нудист! И йог! Такие только йогами бывают. Такое изящное шоколадное тело. Он будет здесь все лето. Я уже знаю его третий год. А самому пляжу примерно шесть лет».
— Как это примерно? Или шесть, или семь. Или восемь.
— Ну, я знаю этот пляж, что ему шесть лет. Но тут самые разные люди. Есть и голубые. «И такие, что пришли «позырить».
— Не знаю, мальчик Леня, ни «голубых», ни «зеленых», ни «синих», как ты их различаешь? Для меня все они уставшие, потерявшиеся в себе, бредущие к могиле, добрые, злые одновременно, счастливые и несчастные в тот же час, люди, для которых приятно окунуться в детство, когда мамы пускали нас в море голяком, и никто не обращал на это внимания, просто дитя идет в чем мама родила. И изобретать здесь пляжную философию занятие дикое и человека 21 века недостойное. Не забывайте никогда, мальчик Леня, про искренность. Искренность — вот философия этого пляжа!
— Да, да! Я избавился от своих комплексов, когда ступил на «Землю нудизма». В первый раз, когда я сбросил, нет, стыдливо стянул тугие, ставшими негнущимися пальцами, — плавки, я почувствовал, что по мере того, как я обсматривался взглядами людскими, скорлупа моих комплексов треснула и рассыпалась в прах! Я стал новым человеком, я обрел свободу телесного выражения. И за ней же, спустя некоторое время, возникли предпосылки свободы духовного вырождения. И это было чудесное превращение!
Вот! За этим и должно приходить сюда, чтобы стать новым человеком! Совлечься ветхого человека! Ведь и многие порнографисты, чьими романами зачитываются молодые и старые, так и не преодолели, въяве, свой комплекс, не ступили на территорию нудистской общины, не разоблачились перед взорами, кого? Вы думаете, людей ли? А не Самого ли Бога? Поскольку за этими взглядами око Самого Творца, смотрящего с любовью на творение. Но и, конечно, око сатаны за взглядами некоторых из присутствующих. И такие есть, мальчик Леня!
— Теперь я счастлив. Я становлюсь самим собой, только когда прихожу сюда и снимаю все, до плавок включительно. И приходить сюда стало для меня естественно и забавно. Не представляю себя на пляже обычном. А скукотища там! Посмотреть не на что! Леня из Львова был очень озабочен, попадет ли его прямая речь в репортаж. Я его успокоил: попадет обязательно.
Уже вместе с Леней и двумя его разоблачительными подругами мы обсуждали насущные темы современного иудаизма. Одна из дам принадлежала к сословию врачей-реаниматологов, приехала из Киева и в первый же день сильно обожглась на солнце, поэтому ее более заботило состояние собственного тела. Вторая дама прибыла из дружественной республики Беларусь, где само слово нудизм находится под запретом! у «бацьки», а все нудисты причислены к прокаженным. На мой вопрос: как там «бацька», правит еще? — она отвечала в тоне того деланного, советского еще, самооглупления: правит, а кто же еще вместо него править будет? Больше тема «бацьки» не возникала, мне как-то грешно стало смеяться над чужим горем, все-таки дружественные славяне.
Как оказалось, нудизм все более завоевывает сердца «новых украинцев», кто решил первичную проблему с капиталом и мог потребовать зрелищ и развлечений. В воскресные дни нудистский пляж уже издали поблескивал перламутровой лакировкой очень дорогих тачек. Джипы и «мерсы» прочно завоевали пространство вокруг, внедряя мысль об элитном времяпрепровождении. И очень скоро, — о чем и беспокоился Леня — нудистские пляжи оккупируют «крутые» и создадут свою сферу отдыха, индустрию, необычную и дорогую. С входной платой на пляж, космической по размеру. А всех дикарей-нудистов погонят «за разврат» со всей прибрежной полосы, ведь это элементарно, нанять десяток молодцев с кулаками. А этот пляж, на котором мы сидели в тени легкого зонта, возьмут в собственность, оборудуют и станут зашибать «бабки», и прощай тогда естественная свобода, придется забираться в глухие места, чтобы позагорать голышом.
— Так и будет. Именно так и не иначе. Нудизм станет прерогативой денег. Те же удовольствия, что и сейчас есть на пляжах, но только в обнаженном виде. Катание на водных лыжах, на парусе, на самолете, в кафе тоже голышом, парк для голых, экскурсии. И плата, соответственно, намного больше. Но еще найди тех желающих! Пока много не будет, но со временем будет хоть отбавляй! Исчезнут эти самые, обычные пляжи. Заполнят все нудисты. А нужно ли такое? Сомневаюсь, что это будет скоро. Сюда бы всех чиновников, чтобы избавились от комплексов и стали человечнее! Была бы польза народу, комплексов очень еще много в толпе! Соглашались и не соглашались, верили и не верили. А пока все это говорилось, вокруг снова складывался пасьянс обнаженных тел, воскресших. Обновленных, райски непосредственных. Приходили новые, уходили уже потребившие истины. Над пляжем развевался синий флаг небес с эмблемой солнца. «Новые души созидались на коротком участке суши, новое поколение, новое будущее».
Но в углу пляжа гноящейся язвой расползалась куча гниющих остатков пищи и бокастых полиэтиленовых бутылок, блестело биток стекло. Как чудовище, куча приобретала постоянные уродливые черты и встречала, и провожала нудящихся с высокомерием сильного развивающегося организма, которому принадлежит будущее. Чудище подпитывали, бросая ему остатки пищи. Натюрморт с портретом постепенно складывался на холсте такой: дорогие «тачки», в ряд, как в салоне, блестящие, изливающие похоть высокомерия, видны издалека; пляж, с голубовато-серыми голышами, от жары побелевшими, раскаленными, по ним невозможно сделать и три шага; коричневая обнаженная натура людей, по своему желанию впавших в детство человечества и счастливых от всей смелости; длинный лингам волнореза, воткнувшегося в устье воды морской; и мирская куча отходов, напоминающая вход в преисподнюю изнанки.
И над всем этим затрепетавшим холстом потоки воздуха, биение волн в колокол вечности, резкие звуки бакланов, смирение небес и жаркие признания солнца.
Р.S. А где же тут капитализм, спросите вы? И как это: от капитализма к нудизму? Есть ли вообще такой путь? Отвечаю: ассоциируйте, ищите пути и обязательно поймете «фишку». «Фишка» совсем простая: голый кошелек.
Алушта, нудистский пляж
