Полгода назад, когда его только что выпустили из СИЗО, он был готов рассказать все. Истощенные, пылающие глаза, желваки на лице, сжатые кулаки — двенадцать месяцев в тюрьме оставили свои метки. Я сказал, что готов. «Приходи, включу диктофон, поговорим», — предложил я. Кто из газетчиков откажется от материала, в котором достанется всем: от милиционера-оперативника, предубежденно засадившего за решетку невиновного человека, до прокурора, кое-как осуществлявшего надзор, вследствие чего герой моего будущего репортажа почти год просидел в следственном изоляторе. «На днях соберусь с мыслями и приду, — говорил он. — Ни за что им не прощу».
Прошло полгода. Мы встретились. В глазах — блеск. Но не от желания отомстить, а от сытости. Желваков не видно — лицо округлилось. В кулаке сжимает вязку ключей. Позади автофургон. Имеет 2 палатки, торгует селедкой, дрожжами, подвозит товар. «Знаешь, милиция, налоговая, прокуратура — они же связаны. А мне к ним то за лицензией, то за отчетом...».
Человек собрался с мыслями. Сразу видно. А полгода назад, честно говоря, мне даже боязно за него было. Самостоятельно всех на чистую воду вывести хотел!
Теперь уже не хочет. По-видимому, простил.
Евгений БРУСЛИНОВСКИЙ, «День»
