Недавно, после сложного перелома ноги, Наталья Васильевна впервые спускалась в метро. Отвыкла, так как долго лежала дома и читала Марселя Пруста — абсолютно не метрочитабельного автора. И здесь ей навстречу хлынула толпа от поездов. И она как будто тихонько прошептала: «Обойдите меня!..»
Можно себе представить! Этим сказано более чем сказано. Ведь актер скорее всего готов воспринять какую-либо толпу как стаю почитателей, которые рвутся к нему с охапками орхидей. А здесь вдруг — «Обойдите меня!» Хорошее было бы заглавие для статьи об артистке, которая порхает над суетой мира сего.
Но, когда мы немного позднее говорили с нею об этом случае, Наталья Васильевна рассказывала эту историю уже совсем иначе. Больше говорилось даже не о Марселе Прусте, а о футболе (да-да, о футболе), а главное, что выгодную для себя фразу «Обойдите меня!» госпожа Лотоцкая даже не вспомнила. Вывод: она, пожалуй, не делает домашних заготовок для бесед с прессой или вообще для бесед, то есть не мифологизирует себя, чем любим грешить почти все мы, а не только актеры. Примечательно, что Лотоцкая хорошо знает технологию этой мифологизации. Она замечательно по-актерски показывает лидера франковцев Сергея Владимировича Данченко, что очень сложно сделать, ибо внешне он мужчина абсолютно невозмутимый.
И себя Лотоцкая умеет видеть со стороны и могла бы «подать» как угодно. Она, например, говорит о себе (в старой роли Исмены в «Кассандре»): «Ах, я там что-то щебетала!» Она даже, кажется, говорит не «щебетала», а «чирикала», и это определение немилосердно точное, даже слишком. Но все дело в том, что Лотоцкая делает эти вещи как будто мимолетно, самоиронично, не на продажу, без фиксации. Возможно, эта незафиксированность самой себя идет очень издалека. Ведь Наталья Васильевна родом из тех краев, что и Роксолана, и ее детство было таким же рискованным для самопроявления, как и у Роксоланы. Отца — «забрали», а ее, маленькую, пугали — ставили к стенке под прицел. Воспоминание об этом неожиданно ожило спустя много лет на какой-то репетиции в театре имени И. Франко. Когда она увидела, как выстраивают красивую мизансцену расстрела, у нее невольно вырвалось: «Напротив окна это не делается!..» Недозафиксированность — это было в ее жизни даже буквально: 16-летней закончила десять классов и поступила на романо-германский факультет. Перед этим мама, во избежание вероятных конфликтов с приемной комиссией, прибавила ей в паспорте несколько лишних месяцев. И теперь трудно угадать, когда же она на самом деле родилась — 10-го июня или 20-го сентября. А сама она смеется: «Я праздную лишь день своего ангела!»
Как бы то ни было, на сцене способ самопроявления Лотоцкой противоположен описанному ей: все благородно-выпрямленно и зафиксированно, узнается львовская школа (в студии заньковчан она училась с Кадыровой, Ступкой, Глухим, Ячминским). Ее голос по радио не спутаешь ни с одним другим. Ее студенты, наверное, улыбаются, когда она читает гекзаметры Овидия или басни Глибова. При этом в лучших своих сценических воплощениях Лотоцкая всегда неожиданна (вплоть до «не может быть!») — то ли она играет Голду в «Тевье», то ли Рындычку в «Украинском водевиле».
... Во втором акте «Энеиды» у Натальи Васильевны всего одна сольная реплика: «Война!» Она произносит это слово задиристо и весело. А может, даже и грозно — настолько же грозными бывают воробьи весной. Если бы этаким голосом действительно объявлялись войны — кому захотелось бы всерьез воевать?
