И здесь меня «замыкает». Ибо одно из наиболее светлых моих воспоминаний
— это праздник в Литве, на котором мне когда-то посчастливилось побывать.
Я вспоминаю, как утешение, нарядных, в выглаженных рубашках и штанах мужчин,
которые, покачивая широкополыми шляпами, дефилировали по центральной улице
своего поселка. Какие же были у них здоровые и довольные лица!
Наша действительность побуждает к совсем иным эмоциям. Наши праздники
бурлят среди бандитских морд, протянутых за милостыней рук, пустых заводов,
незасеянных полей. Это не морализаторство. Это факт. Такой же неопровержимый,
как резкий запах теснящейся на майдане Незалежности толпы. Ответственен
ли я за то, что в Киеве нет горячей, а то и холодной воды? За то, что меня
охватывает тоска, когда известного певца, который в финале оратории «Царь
Эдип» взлетает куда-то в неизвестность на воздушном шаре, тупо провожают
взглядами и тупо освистывают тысячи балбесов-тинейджеров, которым до смерти
не узнать ни кто такой Стравинский, ни кто такой Софокл, ни кто такой Кокто?
Они будут наливаться сначала ром-колой, затем оглушать себя кокаином, а
потом будут отдавать свою похоть тринадцатилетним проституточкам, которые
прямо здесь предлагают любовь за три гривны плюс оплата за туалет или подъезд
«для свидания» своему сутенеру — какому-то мифическому Тарику. Бог с ними.
Человек так устроен, что в тленном он пытается отыскать последнее свое
убежище, последнюю свою любовь. Чтобы раз и навсегда. Но из всех людей,
которые расползались с майдана Незалежности — от степенных дам, от отяжелевших
от выпитого пива мужчин, от пацанвы, стреляющей папиросы, как и от радостных
попугаев, обезьян и облезлых пони фотографов, веяло одним: это праздник,
как липкий монстр, будет охватывать все и всех, он будет влезать на все
этажи, будет просачиваться во все окна; этот монстр не остановится и на
следующий день, и через неделю. Это почувствуешь, когда вглядишься в безразличные
глаза, которые вытаращились в небо, расцвеченное яркими букетами салюта.
По-моему — лучше атомный взрыв. За такое замечание напыщенная пожилая дама,
блестя «рыжими» зубами, делает мне предупреждение: вишь, какой умник, сейчас
вызовем милицию. Ее муж, как будто услышав команду «фас», подтягивается.
Им жаль ухлопывать время, они — пленники иллюзий, они, как актеры, поверили
в то, что играют хозяев жизни. Они полакомились гамбургерами в «Макдональдсе»
и перепутали свою сытость со счастьем и свободой.
На следующее утро, вчитываясь в уголовную хронику, ты наверняка будешь
встречать знакомые лица: праздник продолжается. Если повезет, то ты не
наткнешься на свою фамилию, как один мой знакомый писатель. Наша страна
на удивление метафизическая. Но читая уголовные хроники, где со смаком
подсчитано количество убитых, искалеченных, изнасилованных, поневоле ловишь
себя на мысли, что когда-то твои сограждане чувствовали себя намного счастливее,
когда на «годовщину Октября» им под красным кумачом выставлялись длиннющие
столы с дешевым пойлом. Человек имеет право на радость и маленькое счастье.
Чтобы создать ему эту иллюзию, есть кому позаботиться, хотя бы перерывая
дыбом Крещатик. Погруженный в иллюзию безумного праздника, человек не задумывается,
что когда-то по нему могут загрохотать танки. Но это уже другая история.
