Сегодня уже понятно: как ни парадоксально, но руганное-переруганное тогдашними леволиберальными интеллектуалами западное телевидение периода холодной войны, «разрядки напряженности» и «победы над империей зла» (то есть от второй половины 40-х до конца 80-х годов) существенно выигрывало по многим показателям у телевидения современного. И по серьезности подходов, и по квалифицированности журналистов, и по отсутствию фальшивой политкорректности и объективности, заключающейся в умении не называть вещи своими именами, и по меньшей роли сугубо финансовых факторов, наконец, по неподдельному азарту телевизионных команд, которые верили, что от них в некоторой степени зависит победа сил добра над силами зла. Иными словами: у тогдашнего телевидения демократического мира была реальная миссия. Сегодня такой миссии просто нет. Ни у западного телевидения, ни, по большому счету, у самого демократического мира.
Однако «Великий расслабон» 90-х, конец которого начался 11 сентября 2001 года, а окончательный финиш наступил осенью 2008 года, успел сформировать существенно отличающиеся о предыдущих стандарты тележурналистики и форматы телепередач, а кроме того, вылился в значительную трансформацию общественных ценностей, ретранслируемых и формируемых ТВ.
Игра, развлечение, «облегченные» стандарты поведения и смещенные моральные критерии — все это стало доминантой современного американского ТВ. И имеем результат: в США 60% учеников средней школы не умеют достаточно хорошо читать, чтобы освоить учебники, треть выпускников школ не владеет знаниями по математике, необходимыми аж для... начинающего плотника, и почти треть молодых взрослых не может показать на карте Тихий океан (который, между прочим, традиционно является чуть ли не «внутренним морем» американцев). Это не Наталия Витренко или Михаил Задорнов утверждают; это пишут в своей новой книге «Революционное богатство» Олвин и Хайди Тоффлеры, известные на весь мир футурологи, которые, несмотря ни на что, отстаивают американскую модель развития как якобы самую динамичную и прогрессивную. Однако и они вынуждены признать, что социально угрожающие массовые установки на невежество у новых поколений формируются не в последнюю очередь американским телевидением, а это телевидение сегодня сделало своими главными героями тех, кого раньше абсолютно заслуженно считали ворами или дураками. И этот процесс мутации при помощи ТВ общественных ценностей из года в год усиливается.
Но ведь какую коммерческую прибыль имеет с этого само телевидение! Однако прибыль сугубо тактическая. Потому что американское общество, как бы ни нахваливали его Тоффлеры, идет к неминуемой катастрофе или, по крайней мере, тяжелому кризису. Ведь даже эти ученые вынуждены признать, что как минимум половина научных кадров США сегодня приходится импортировать из Европы и Азии — свои просто неспособны работать в надлежащем интеллектуально напряженном режиме.
А откуда импортируют? Из тех стран, где телеиндустрия еще не достигла американских высот и где государство и гражданское общество активно вмешиваются или до недавнего времени вмешивались в телебизнес, где существуют или до недавнего времени существовали мощные государственные, а главное, общественные каналы. Но и там теперь, с либерализацией и развитием телерынка во времена «расслабона», у общества возникли серьезные проблемы. Скажем, число учеников в школах для детей с отставанием в развитии речи в Германии за первые годы ХХІ века выросло более чем наполовину. А английское Общество помощи детям с дефектами речи сообщило, что на сегодня каждый третий ребенок в Англии заметно отстает в речевом развитии. Властям даже пришлось вводить специальные «аварийные» образовательные программы для первоклассников: семилетних детей учат элементарным вещам, которые должны быть давно уже им понятны: как здороваться или спрашивать дорогу.
Специалисты считают, что все это — результат дефицита личного общения и замены его весьма специфическим телевидением. Родители в обществе, которое утратило свою историческую миссию и занимается преимущественно погоней за состояниями, приходят вечером домой очень уставшие и разговаривают с детьми только скупыми односложными предложениями. Результат: по статистике, в Британии до 20% детей в возрасте девяти месяцев отстают в развитии. Неживое общение не пополняет активный словарь ребенка. А телевизор просто останавливает развитие малыша. Таким образом, имеем заключение специалистов: если вместо рассказанной родителями сказки включать мультик, то к трехлетнему возрасту задержка составляет уже целый год. Это не значит, что мультик не следует включать: просто он не должен замещать живое общение.
Но в то же время телеиндустрия Британии и Германии за время, прошедшее после падения мирового коммунизма (Китай к коммунистическим странам, ясное дело, не причисляем, там строят «цивилизованный социализм»), стала куда более масштабной, и главное, прибыльной. И вместе с тем эти две страны, из которых еще не так давно исследователи ехали в Америку, чтобы работать в лучших условиях и за лучшие деньги, теперь тоже импортируют — и не только ученых, но и рядовых программистов. И не откуда-то, а из наших краев, а еще из Индии — страны, до недавнего времени имевшей в общенациональных масштабах лишь государственное телевидение, которое не гналось за прибылью любой ценой. Правда, сейчас индийский медиа-рынок заметно более либерализированный, но ведь ментальность и ценностные ориентации нынешней прорывной генерации программистов, технологов, физиков и математиков формировались в прошлые десятилетия...
Итак, трансформируется формат, наполнение, содержание или же, как теперь модно говорить, контент ТВ, все проблемы усредняются до уровня, который можно представить в виде шоу, выгодно продать рекламодателю, а для развлечения массовой публики создаются все новые и новые способы «подглядывания в щелочку» при помощи камер. И хотя такие форматы вроде бы убраны с общедоступных национальных телеканалов на сугубо коммерческие кабельные каналы, от этого общая ситуация и «атмосфера» эфира меняется мало. Иными словами, на ТВ создается своеобразный «мыльный пузырь», построенный на возможности получения сравнительно «быстрых» денег и тактических выгод, чем-то похожий на те, которые разрастались все последние предкризисные годы в ипотечной сфере или в торговле углеводородными энергоносителями. Только вот результат разрыва этого «пузыря», боюсь, будет несоизмеримо более тяжелым и труднопрогнозируемым для мировой экономики и всей современной цивилизации, если вовремя не взяться за ум...
Впрочем, смягчить и даже несколько исправить ситуацию может влияние интернета. Хотя последний перехватывает все больше и больше традиционного «жизненного пространства» эфирного и кабельного ТВ, однако это не просто механическая экспансия: всемирная паутина заставляет телевизионщиков учитывать ее требования и возможности. А тем временем интернет значительно менее коммерциализирован, чем другие сферы массовой коммуникации; по своей сути он — это прежде всего пространство человеческой свободы (неслучайно современные авторитарные, не говоря уже о тоталитарных режимах, так стремятся тщательно контролировать все попытки своих подданных приобщиться к мировым интернет-ресурсам). Таким образом, это влияние дает шанс для ТВ снова из одного из сугубо коммерческих проектов (наряду с производством носков и алкоголя) превратиться в то, чем в демократических странах оно было с самого начала: масс-медиа, средство массовой информации и коммуникации с миссией способствовать утверждению ценностей свободы, права, ответственности и развития гражданского общества. Но это только одна из точек влияния на ТВ: без принципиальных изменений социального пространства, без отыскания реальной и грандиозной миссии человечества телеэкран не заживет по-новому.
