На Международном кинофестивале «Молодость» демонстрировалась внеконкурсная программа «Кинодокументы о Голодоморе». На один из таких фильмов «Пейзаж после мора» пригласили и наших корреспондентов. Абсолютно логично. Ведь в нем, в частности, шла речь об известном исследователе Голода в Украине Джеймсе Мейсе, который с 1997 по 2004 годы работал в нашей газете. На приглашении значилось, что в ленте «звучат фрагменты из дневника профессора Гарвардского университета Джеймса Мейса». На самом деле, Богданом Ступкой были озвучены самые ключевые и, можно сказать, самые эмоциональные тезисы из статей и колонок Джеймса, в свое время напечатанных в «Дне», которые впоследствии вошли в книги «День и вечность Джеймса Мейса» (2005), и «Джеймс Мейс: «Ваши мертвые выбрали меня...» (2008) — обе из «Библиотеки газеты». Очевидно, работа над данной проблематикой, как и сама проблематика, требуют особого такта. Как и, в конечном счете, ее представление. Это как-то не было учтено. В присутствии Анны Чмиль, руководителя Государственной службы кинематографии, по чьему заказу и сделана лента «Пейзаж после мора», перед показом картины, тематика которой, очевидно, несет соответствующую тональность, совсем некстати демонстрировался рекламный блок, который выглядил как кричащий диссонанс к теме.
Несмотря на естественное свойство нормального человеческого сознания — отторгать память о катастрофах библейского масштаба, унесших жизни миллионов и миллионов людей и поставивших под угрозу жизни целых народов — нужно понимать, что нам, украинцам, неминуемо придется совершить неблагодарный, каторжно тяжелый, но абсолютно необходимый труд постижения того, что сделали с нашей землей, нашими предками (и с нами, нашими душами!) в те трижды проклятые 1932—1933 годы. Годы Страшного Голода...
А что означает «постичь»? Прежде всего, очевидно, речь идет об осмыслении всех трагических последствий (и социально-экономических, и ментально-психологических, и даже генетических) для Украины геноцидного террора голодом, спланированного и осуществленного тоталитарным сталинским режимом. И, кстати, самое тщательное изучение этих последствий может убедить любого непредубежденного человека в том, что то был именно геноцид, сознательная акция, а не «результат неурожая», «итог классовой борьбы» и тому подобное.
И вот в этом деле постижения — а понятно, что это процесс на многие годы, а не одномоментный акт — еще не в полной мере используются возможности такого жанра, как документальное кино. Это очень печально, потому что художественно обработанный на экране язык событий, фактов и документов истории способен оказать действительно ощутимое влияние на зрителя. Хотелось бы (с чувством сдержанного оптимизма) надеяться на то, что и тут лед тронулся. Характерным примером здесь может быть новая лента «Пейзаж после мора» (режиссер Юрий Терещенко, авторы сценария Ольга Унгурян, Тарас Унгурян, Юрий Терещенко, композитор Виктор Крысько), премьера которого состоялась 24 октября в рамках Киевского кинофестиваля «Молодость».
Создатели фильма отмечают, что в нем «совершена попытка исследования феномена постгеноцидного общества на примере жизни одного украинского села». Далее добавляется, что в ленте активно и широко используется творческое наследие выдающегося ученого-историка, публициста, общественного деятеля Джеймса Мейса, который, собственно, и является автором концепции постгеноцидного общества (конкретно: фрагменты из «дневника» профессора Джеймса Мейса читает Богдан Ступка. Очевидно, целесообразно только заметить, что это не фрагменты из дневника, а фрагменты из статей Джеймса «Ваши мертвые выбрали меня...», «Земля на крови» и ряда других, в свое время опубликованных в газете «День». Это так, ради справедливости...). Особенностью кино является — и это важно — стремление авторов не рассказывать о Голодоморе, а показать его и его ужасный «отголосок» в наши дни. Показать на конкретном примере села Большая Фосня на Житомирщине. С этим связаны как достижения, так и дискуссионные моменты фильма.
Потому что, с одной стороны, не может не поражать точный, беспощадно строгий анализ жизни сегодняшних жителей Большой Фосни, где, как когда-то от Голодомора, люди погибают сейчас от «Водкомора», где в 1933 году 64 из 86 домов были намертво опустошены Великим Голодом, а в прошлом 2007 году на 92 умерших приходилось только 25 новорожденных, зато существует едва ли не десяток «водочных точек», где уничтожили 75 лет назад хозяев земли, которым не нужно рассказывать, как работать на ней, и, что не менее страшно, образованных людей, наделенных украинской национальной памятью и сознательностью, — все это рассказывает нам с экрана исключительно интересный человек, исследователь Голодомора и общественный деятель из Малой Фосни Яков Грищук. А, с другой, как кажется, создатели ленты не полностью преодолели опасность определенной «мозаичности», внутренней неустроенности, где-то даже хаотичности, и это иногда дает о себе знать. Хотя, возможно, такое суждение и может выглядеть абсолютно строгим. А вот что уж точно было абсолютно неуместным — это шумный, стандартный рекламный блок, который предшествовал первым кадрам ленты на такую тематику...
Джеймс Мейс считал, что украинское общество не сможет развиваться дальше, пока над ним будет довлеть страшное наследие преступного прошлого, без искупления, потому что такие безграничные, несказанные трагедии, как Голодомор, глубочайшим, самым тяжелым образом, через страх, проникают в подсознание нации. Эти его слова звучат в фильме. Следовательно, вывод один: правду о Голодоморе и его последствиях следует доносить до людей. Это кропотливый труд. Она требует культуры и тактичности. Документальный фильм «Пейзаж после мора» — один из этапов на этом пути. Можем информировать о следующем: 22 ноября в Киеве состоится премьера ленты «Живые» режиссера Сергея Буковского.
КОММЕНТАРИИ
Евгений СВЕРСТЮК, общественный деятель:
— Очевидно, признание Голодомора геноцидом — возврат скрытой от украинцев правды. Кстати, и такой скрытой правды немало. Фактически Голодомор — это наша наиболее болевая точка, но отнюдь не образ бывшей Украины. В фильме «Пейзаж после мора» мы видели только спитых и деградировавших людей. Конечно, геноцид подкашивает корни нации, но не уничтожает ее. Я уже не говорю о том, что после голода был еще военный мор. И все-таки нация уцелела. Вот над чем нужно задуматься. Понимаю, что показаны правдивые картины украинского села, и в определенном отношении они типичны. Но типичное не является среднеарифметическим. Такие сцены из жизни характерны и для Беларуси, и для России. А постгеноцидность украинского общества, как охарактеризовал его Джеймс Мейс, — это что-то глубже. Между прочим, эта постгеноцидность ощутима в некоторых комментариях ленты. Например, страх, с одной стороны, а с другой — нехватка самоуважения. Этого не было в дореволюционном украинском селе, которое, вспомним, было послекрепостническим! Джеймс Мейс, можно сказать, — энергия последовательной честной мысли. В этом фильме это должно бы быть продуманно как сквозная тема... Знаете, я хотел на показ фильма привезти своего украиноязычного зятя из Берлина, но у него не складывалось. И я не сожалею, что его не взял.
Станислав КУЛЬЧИЦКИЙ, заместитель директора Института истории Украины НАН Украины:
— В этом году в январе я участвовал в международной конференции в Варшаве, которая была посвящена местам памяти, то есть установлению мест захоронений жертв войны и массовых репрессий. Следует сказать, что в европейских странах, в отличие от нашей, этому вопросу уделяют много внимания. В фильме «Пейзаж после мора», в частности, меня заинтересовали энтузиасты, которые свою жизнь посвящают возвращению правды: собирают в архивах информацию об умерших от голода, сооружают им памятники... Это трогательно. В картине, можно сказать, переплетены две линии: то, что сделал Мейс, открыв миру правду об украинском Голодоморе, и то, что делают подвижники на местах. Не думаю, что «Пейзаж после мора» можно назвать произведением искусства. Наверное, он имеет информативный характер.
И еще. Перед фильмом достаточно много времени уделяется коммерческой рекламе, идущей вразрез с основной идеей ленты.
Наталья ДЗЮБЕНКО-МЕЙС, писательница, жена Дж. Мейса:
— Меня поразили картины о жизни украинского села. Иногда я приезжаю в свое село на Львовщине, пробегу мимо оборванных плетней и думаю, мол, тем старичкам помогут их дети. Но, оказывается, у нас много родителей-сирот (в прямом и переносном значении этого слова). Исходя из логики фильма «Пейзаж после мора», и мы достойной старости не будем иметь...
Относительно основ проблематики картины, то, очевидно, говорить о геноциде или постгеноцидности одной или несколькими фразами — недостаточно. Все намного сложнее и неоднозначнее. Почему Украина так добивается, чтобы мировое сообщество признало Голодомор 1932—1933 годов геноцидом?! Потому что это было специально продуманное народоубийство! Его последствия Джеймс аккумулировал в понятии постгеноцидность общества. И эта постгеноцидность нынче парализует нашу жизнь: политическую, экономическую, образовательную, в конечном счете, морально-этическую.
В прошлом году вышел фильм «Свеча Джеймса Мейса», где, между прочим, о нем было больше сказано, чем в «Пейзаже после мора». Мало кто знает, что, кроме двух упомянутых, есть еще две ленты об этом исследователе. Но мне кажется, что глубокий философский фильм о Джеймсе еще впереди.
Богдан СТУПКА, художественный руководитель Театра им. Ивана Франко:
— Я лично не был знаком с Мейсом, но как постоянный читатель «Дня» всегда с большим интересом читал статьи этого американца, который смог найти такие точные слова, чтобы передать всю боль украинской души, поднять в прессе вопрос сталинского тоталитаризма и геноцида советской власти народа Украины. Тема Голодомора 1932 — 1933 годов долго умалчивалась в бывшем СССР, да и сейчас есть немало людей, отравленных еще советской пропагандой, не желающих открывать глаза на очевидное и на черное говорящих «белое». А Мейс один из первых начал бить в набат, рассказывая всему миру о страшной трагедии, словно смерч пронесшейся по Украине и выкосившей жизни миллионов людей. Читая колонки Мейса в «Дне», я ловил себя на мысли, что он заставляет нас, украинцев, уважать свою историю, своих дедов и прадедов. Причем сам Джеймс родился за морями-океанами. У него не было генетической памяти о голоде. Он не украинец, а типичный американец, и о такой стране, как Украина, узнал, когда учился в аспирантуре Мичиганского университета. Изучая советскую историю, он перевернул горы документов и заинтересовался малоизвестной за океаном и темной страницей для нас — геноцидом украинцев. Эти факты я узнал из статей Мейса. Помню, как начал внимательно следить за его публикациями, с нетерпением их ожидая. Этот иностранец был больше украинцем, нежели многие из тех, кто бьет себя в грудь и называет патриотом... Потому, когда режиссер Юрий Терещенко предложил мне прочитать отрывки из произведений Джеймса Мейса в фильме, я не колеблясь сразу согласился.
Я считаю, что о Голодоморе должны сказать свое слово не только историки, но и художники. Причем не делать это плакатно, а подходить к этой теме очень осторожно, с огромным уважением к людям, которых ради «светлого коммунистического будущего» фактически уничтожили, оставили умирать страшной голодной смертью большевистские коммунары. 28 октября приглашаю зрителей прийти в наш Театр им. И. Франко. На малой сцене (Театр в фойе) состоится премьера моноспектакля «Голодный грех», который режиссер Александр Билозуб поставил по новелле Василия Стефаника «Новость». На мой взгляд, молодой актер Александр Форманчук очень тонко передает все нюансы произведения и рассказывает о тех страшных временах. А 23 ноября тему геноцида франковцы продолжат в спектакле «Божья слеза». Пьесу написал современный драматург, украинец по происхождению, ныне живущий в Москве, Николай Космин. Он расскажет о судьбе мужа и жены, переживших лихолетье, их рассказ — это исповедь о Голодоморе. Осуществляет постановку спектакля и является автором сценографии Валентин Козьменко-Делинде. В главных ролях выступят: Лесь Сердюк и Любовь Кубюк, а в массовых сценах зрители увидят моих студентов третьего курса Национального университета театра, кино и телевидения им. Карпенко-Карого. Обе постановки мы посвящаем памяти жертв Голодомора.
Надежда ТЫСЯЧНАЯ, «День»
