12 апреля 2007 г. был опубликован материал заведующей Киевского литературно-мемориального дома-музея Тараса Шевченко Ольги Шевченко «Тарас Шевченко: малярство на банерах», в которой она высказывала критические замечания по поводу оновленной экспозиции в Национальном музее Тараса Шевченко. В преамбуле к ее тексту мы написали, что тему на этой публикации не закрываем и готовы выслушать иную точку зрения, которую и предлагаем сегодня вашему вниманию.
Экспозиция, развернутая сегодня в Национальном музее Тараса Шевченко, это обновленная экспозиция 1989—2004 гг. Тогда в конкурсе проектов ее оформления победил и, конечно, свой проект осуществлял Анатолий Гайдамака. Его труд достойно оценили — как и тогдашний директор музея Ольга Поляничко, Анатолий Гайдамака был отмечен государственной наградой. Об этом идет речь и в статье Ольги Шевченко. Но почему-то в ней нет ни слова о том, что автором оформления обновленной экспозиции — «образца» 2006 года — также является А. Гайдамака. Поскольку и в самом деле, как мог художник, если согласиться с оценкой экспозиции автором, собственными руками загубить свое «детище», придумав какие-то «несуразные банеры-гиганты», ставшие самыми назойливыми раздражителями для рецензентки? Послушаем мнение самого художника.
Анатолий ГАЙДАМАКА, художник:
— Ну дались Ольге Ивановне эти «импортные» слова! Музейному работнику со стажем должно бы быть известно, что это просто фотоувеличение, печать на больших площадях. Прием в музейной практике, при монтировании экспозиций и выставок, не новый. Просто раньше это делали на рулонной фотобумаге — процесс сложный и трудоемкий, нужно было потом соединять фрагменты, а сегодня — новые технологии, современные материалы, можно более эффектно коллажировать изображение, варьировать тона, цвета. Это главное! И — что изображено. В первом зале, где показано детство Шевченка, мы подали увеличенные фото видов Кирилловки, Моринцев — той земли, «что исходил Тарас малыми босыми ногами». Но это нужно ощущать. Или хотя бы понимать! Потому что можно, как в статье, сказать языком колхозных отчетов, что изображен «крупный рогатый скот», а нужно бы знать, что это чумацкая валка. Что круторогие волы для украинского села Шевченкового времени настолько же знаковы, как ветряк, озера, могила в степи за селом. Есть они и в поэзии Шевченко. Вспомните, как в «Наймичке» Марко «іде з чумаками, воли попасає». Есть и в других стихотворениях. В конце-концов, чумаковал и отец Тараса, часто брал малого с собой. И еще одно. Я не могу понять, как научный работник музея Тараса Шевченко так свысока, просто пренебрежительно говорит о фотографиях, автор которых — Григорий Петрович Шевченко, внучатый племянник поэта. И дело не только в родстве... Григорий Шевченко — очень интересная личность. Сам — художник, знаменитый борец-тяжеловес, он все бросил и, поселившись в Кирилловке, профессионально занялся фотографией. Обходил все закоулки Кирилловки, Моринцев, ближних сел и издал за свой счет прекрасную серию фотооткрыток «Виды и типы Украины». Тогда цивилизация еще не так быстро меняла окружающую среду. Здесь еще ничего не изменилось со времен Шевченко. И лица крестьян еще те, «шевченковские» (по типам, как и по видам, уже потом прошелся жестокий прошлый век). Да и, невзирая ни на что, эти фотографии имеют и художественную ценность — это работы художника. Это видно по композиции, по выбору точки для камеры. Григорий Петрович своими средствами продолжил дело гениального предка, создал свою «Живописную Украину» и сберег для нас шевченковский край шевченковских времен. Без этих фотографий не обходится, наверное, ни один иллюстрированный труд о шевченковском крае. Не могли их не использовать и мы. Но музей есть музей. Когда есть возможность передать масштаб, зачем принуждать посетителя заглядывать в щелочку? «Открыточная» подача материала предопределяет такое же восприятие. Это вчерашний день, современные музеи оборудуют плазменными мониторами, полиэкранами, ну и — что почему-то «поражает» музейщика О. Шевченко — большими по площади, иногда именно так, как она пишет, «от пола до потолка» изображениями.
Об «увеличенных в сотни раз акварелях и сепиях Тараса Шевченко», на фоне которых якобы «малозаметно висят оригиналы». Просто катастрофа какая-то, подумает читатель. Если, конечно, поверит на слово. А когда придет в музей, то увидит, что это не механические и точные воссоздания, а по большей части — коллажи. По содержанию, насыщенности изображения, по тональности подбирались и изготавливались так, чтобы создавали настроение, были созвучны теме и не мешали восприятию оригиналов. И еще нужно учесть, что музей находится во дворце, поэтому перед нами было задание «нейтрализовать» стены.
Это естественно! И этого не избежать.
Дмитрий СТЕПОВИК:
— «Экспозиция — революционная, дизайн — супер. Зрительный ряд — на уровне современных визуальных технологий. Во всем — продуманность и законченность. Завидное чувство ритма. Колористический ряд — в русле гармонии и «мягкого» контраста. Музей дает теперь намного больше творческой информации, чем когда-либо раньше — при традиционном способе построения экспозиции. Есть ощущение грандиозности, но без помпезности. Много теплоты и «домашности». Думаю, что подобного уровня построения экспозиции нет в ни одном другом музее Киева, а может, и всей Украины...
Здесь будет уместно обратиться к заметкам рецензентки. «В условиях независимой Украины, — пишет она, — появилось намного больше возможностей, дабы воспроизвести в экспозиции правдивый образ Кобзаря». Хотя с провозглашением независимости исчезли идеологические барьеры и запреты, любой музейный работник, тем более — руководитель филиала, не может не видеть очевидного — состояние музейного дела за годы нелегкой перестройки молодого государства, к сожалению, значительно ухудшилось. Как и вся гуманитарная сфера, музеи финансируются по остаточному принципу, а поэтому ни в 2005 году, ни в следующем — 2006 м — музею Т.Г. Шевченкопри утверждении годового бюджета не было выделено на построение экспозиции ни копейки. И только в июле прошлого года, по распоряжению Президента Украины, нашли 277 тыс. грн., что намного меньше необходимой суммы. Средства на экспозицию выделили под акцию по культуре и искусству, а это значит, что вся сумма должна была быть «освоена» (соответственно — осуществлены все работы) за месяц со дня ее поступления на счет музея. Так что пришлось и художникам, и музейщикам работать почти сутками. Это, однако, не снимало с них обязанности смонтировать и оформить экспозицию на надлежащем уровне. Свои заметки О. Шевченко закончила сокрушительным, по ее мнению разгромом. Кроме «банеров-гигантов», она увидела, что «нарушена структура изложения материала, устранены самые главные темы, разбиты подтемы и тематические узлы». Это действительно так?
Наталья КЛИМЕНКО, генеральный директор Национального музея Тараса Шевченко:
— Начнем с того, что О. Шевченко таким образом подчеркивает участие в обсуждении тематического плана экспозиции 1989 года, будто бы нынешняя строилась тайком, каким-то «партизанский» способом. На самом деле это коллективный проект, он неоднократно обсуждался на заседаниях научно-методического совета музея, вносились дополнения и изменения, а уже потом тематико-экспозиционный план был прорецензирован в отделе шевченковедения Института литературы им. Т. Шевченко НАН Украины и в Национальном музее литературы Украины и, после одобрительных рецензий, утвержден в Министерстве культуры и туризма. Беда только в том, что О. Шевченко в этих заседаниях не участвовала (хотя как заведующая филиала должна бы). Вместо этого в статье, в каждой критической инвективе, как бы это сказать поделикатнее, полная неправда. Вот хотя бы такой пассаж: «Очень неудачно скомпонован в 15-м зале рассказ о смерти, погребении и перезахоронении Тараса Шевченко (...). Вместо лаконичного рассказа — четырехъярусная композиция: личные вещи Тараса Шевченко, над ними автограф последнего стихотворения, которое невозможно прочитать, над ним посмертная маска поэта, а над нею — терновый венок. Все это нацеплено на красную ковровую дорожку, не соответствующую теме». На самом же деле такого кошмара в зале... просто не существует. Личные вещи Т. Шевченко — в специально для этого изготовленной витрине посредине зала, отдельно — посмертная маска с терновым венком (это целостный образ, причем тут «этажи»?), отдельно автограф. Так что на красный коврик «нацеплена» только маска. А насчет того, что цвет коврика «не соответствует теме»... Еще и как соответствует! Вспомните, когда дроги с гробом, в котором покоилось тело поэта, готовы были двинуться из Петербурга в Украину, П. Кулиш сказал: «Что же это, батько Тарас! Ты отъезжаешь на Украину без красной китайки, заслуги казацкой?» И гроб накрыли китайкой. В конечном счете, это хрестоматийные вещи.
Но вернемся к первому залу, с которого полемистка начинает попытку сокрушительного разгрома. Когда она пишет об удачном замысле при построении экспозиции в 1989 году повесить в зале иконы, то это тоже не соответствует действительности.. В то время в фондах просто не было икон ХIХ ст. И только в 2002 году я лично, в то время заведующая экспозиционного отдела, по специальному разрешению, осмотрев коллекцию икон Музея им. И. Гончара и Музея народной архитектуры и быта, отобрала для временного экспонирования три иконы. А для обновленной экспозиции нашему музею подарила три иконы искусствовед Лидия Лихач. Так что образа из зала никуда не исчезли, как можно понять из статьи, только висят теперь не над головами деда и отца Тараса, а на отдельной стене, у которой, в витрине, «Жития святых» и «Часослов». А относительно того, что «метрика с записью о рождении Тараса Шевченко лежит уже не на празднично убранном столе, а на будничном», то нужны уточнения. «Метрика с записью» — это нонсенс. Метрикой в те времена называли саму запись: «Записать метрику». В экспозиции, следовательно, метрическая книга. И на этот раз оригинал! В 1989 году такой возможности не было. Был небольшой стол, на котором большая по размеру доска. Богатый на выдумки Гайдамака накрыл ее сложенным вчетверо ковром (поэтому и вышел он «празднично убранным»), на ковер положили копию метрической книги и накрыли ее... куском стекла. Вышло красиво, но недоставало автентики, скажем, ковер был выткан уже в советские времена. На этот раз мы заказали специальное, как для витрины, стеклянное покрытие, под которым просторный стол, кстати, приобретенный музеем у потомков Энгельгардта, можно видеть фактуру его поверхности. Н а стол постелен рушник ХIХ века, ну и, напомню еще раз, метрическая книга (оригинал). Такая вот, как пишет автор, «неожиданность». Неожиданностью для всех, кто знаком с экспозицией, является то, что полемистка не заметила экземпляр первого издания «Кобзаря», поданный акцентировано, в консоли, что портреты классиков украинской литературы — предшественников Т. Шевченко — размещены как раз на видном месте, а главное — дополнены экспонатами из музейного собрания редких книг, что тема Кирилло- Мефодиевского братства, поданная, по словам автора, как второстепенная, представлена полнее, чем в предыдущей экспозиции, и посетитель может увидеть личные вещи членов общества, его Устав, материалы следственного дела. Все это дополнено аутентичной мебелью — стол, бюро и тому подобное. Вспомним также, что раньше эта тема ограничивалась только масляными портретами, без единого документа.
И по поводу «развода» семьи Репниных не стоит переживать. В этом же зале целый тематический узел (излюбленный термин полемистки) посвящен Репниным. Тут и портрет княжны, и семейное фото, другие экспонаты, специально отреставрированное бюро, портрет князя Николая Репнина, вернее, его копия, выполненная Т. Шевченко по заказу А. Капниста с портрета Й. Горнунга. А вот парный портрет детей Василия Репнина действительно экспонируется в соседнем зале, в галерее портретов украинской шляхты, выполненных Т. Шевченко. Во-первых, это не мешает экскурсоводу (за что болеет автор) продолжить рассказ о Яготине и о Репниных, о первом путешествии Т. Шевченко в Украину, а во-вторых — эта прекрасная работа дополняет масляные портреты супругов Закревских, княгини Кейкуатовой и прочих.
Кстати, о тематических узлах. Автор укоряет нас в отсутствии, например, «узла» «Шевченко и Акакий Церетели». Давайте рассмотрим этот вопрос реально. Молодой поэт встретился в 1860 году в Петербурге с Тарасом Шевченко и получил от этой встречи глубокие впечатления. Позже писал: «Я впервые понял из его слов, как нужно любить свою родину и свой народ». Эти слова дороги и грузинам, и нам, украинцам. Но вспомните поляков Б. Залесского и А. Желиговского, с которыми Шевченко соединяла искренняя, долгая и плодотворная дружба, русских писателей С. Аксакова, Н. Лескова, Д. Григоровича, И. Панаева... Этому списку не видно конца! Где же просто-напросто взять площадь на столько «узлов»? А был же еще принцип построения нынешней экспозиции — экспонировать оригиналы (или копии произведений, которые есть в коллекции), аутентичные и типологические вещи. Поэтому, к слову, отказались от копий карикатур Оноре Домье, который действительно изобразил русского царя в виде медведя, как и Т. Шевченко в поэме «Сон». И не потому, что Домье «какой-то там француз», как иронизирует полемистка. Домье — великий француз. И следовало бы знать, что Европа при жизни художника увлекалась его политическими карикатурами, а вскоре после смерти Домье был признан одним из наиболее выдающихся живописцев ХIХ века. И только в Советском Союзе продолжали без конца тиражировать карикатуры наподобие «Чрева Парижа» или того же царя-медведя. Опять же, и мысли не имея приуменьшить значение в жизни и творчестве поэта гениальной поэмы «Сон», мы решили сосредоточить внимание посетителя на более актуальных для сегодняшнего дня произведениях, таких, как послание «І мертвим, і живим...». А поскольку имперская угроза не исчезла, то тревожным предостережением являются стихотворения «Розрита могила», «Стоїть в селі Суботові». Присутствует также в экспозиции тема «Судьба» — «Муза» — «Слава».
«Заканчивается рассказ», пишет полемистка, «разбросанными листочками из «Захалявной книжечки». Читатель может подумать, что в музее Тараса Шевченко додумались до какого- то квазимодерного шоу, что здесь, «заканчивая рассказ», разбрасывают — не под ноги ли посетителям? — «листочки» со стихами поэта. Можем одних разочаровать, других успокоить. Ничего такого в музее не происходит. Мелко исписанные невольничьими стихотворениями странички размещены в консолях, а рядом — два издания «Кобзаря» конца ХІХ века, «Кобзарь» с прекрасными иллюстрациями М. Стороженко и — самое лучшее на сегодняшний день издание «Кобзаря» — в двух томах, на специальной бумаге, проиллюстрированное живописными произведениями Шевченко (издатель Корбуш). Достаточно красноречивый ряд. Даже «узел». Завязанный через полтора века... Пользуясь случаем напоминаем, что в шевченковедении употребляется название «захалявные книжечки», т.е. во множественном числе.
Нам была небезразлична экспозиция, построенная в 1989 году. Мы же монтировали ее своими руками, провели по ней сотни экскурсий. Пытались ее совершенствовать (уже говорилось об иконах в первом зале). И задачу свою в 2006 году видели в ее усовершенствовании — разгрузке, отыскании новых форм подачи материала. И зря рецензентка насмехается, что там что-то теперь «поспешно дополняют», «наполняют», переносят... Это нормальный процесс. И он будет продолжаться. Но ни я, ни рецензентка-полемистка не можем быть до конца объективными. Самую объективную оценку дает посетитель.
За время, прошедшее с открытия экспозиции, ее посетили семнадцать тысяч посетителей. В книге отзывов — свыше полутысячи записей. Случаются замечания, пожелания, но в одном гости музея единодушны — Тарас Шевченко и как поэт, и как художник представлен в обновленной экспозиции полнее, выразительнее, чем это было раньше. Хоть автор статьи и пишет, что «Дирекция музея поощряет посетителей, журналистов, министерских чиновников, писателей к одобрительной оценке обновленной экспозиции», но даже в самой острой полемике нужно знать меру. Поощряют — это как? То есть — чем? И что, всех, которым число тысячи? Ведь много отзывов коллективных. И как можно поощрить профессора Дмитрия Степовика, дабы он высказал не то, что думает? Или известного всем категоричностью суждений народного художника Ивана Марчука? Вот его оценка: «Чрезвычайно поражен высокой эстетикой новой экспозиции. Каждый зал цветово изыскан, в меру заполнен экспонатами. Музеем можем по большому счету гордиться и демонстрировать с гордостью всем, кто залетит к нам со света. Все, что я увидел, считаю образцом музейного дела».
Уже залетают «со света». Зенон Стахив из США: «Этот музей много лучше сорганизован, чем прежний. Прекрасно представлены экспонаты жизни Шевченко...». Группа студентов и старшеклассников из Царского Села (Санкт-Петербург), подаем на языке оригинала: «Удивительная судьба Тараса Шевченко и его всечеловечное слово, «яке бринить і в нашому серці», дороги нам. Спасибо музею за поэтическую свежую экспозицию и за дружелюбное, открытое, «включающее» отношение к посетителям». Есть записи гостей из Германии, Словакии, Польши, стран Азии, Африки... Ежедневно наблюдая за этим человеческим потоком, исподволь думаешь, насколько бы он был беднее, если бы музей из самого исторического центра Киева, куда-то «переселили». Теперь осуществить это проблематично. Это бы значило перекрыть народу дорогу к Тарасу.
