Кризис обостряет спрос на «великих людей», способных изменить ход истории. Относятся ли к этой категории нынешние главы государств? Время покажет. О своем «величии» нельзя объявить в приказном порядке, его можно лишь заслужить.
Линкольн, Черчилль, де Голль, Мандела... Чем менее вдохновенна политика, чем больше разочаровывают политические деятели, тем сильнее тоска по «великому человеку», который своими мыслями и поступками — и без каких-либо диктаторских замашек — делает ремесло политика столь благородным.
В своем последнем фильме «Линкольн», который должен выйти во Франции в январе 2013 года, американский кинематографист Стивен Спилберг продолжает изучать роль личности в Истории. После «Списка Шиндлера», показавшего, как сильно «сомнительный» человек может изменить мир к лучшему, на сей раз режиссер выводит на первый план великого Авраама Линкольна — президента, сыгравшего выдающуюся роль в истории США благодаря умению примирять силу идеи (отмена рабства) с искусством компромисса (несмотря на войну) ради достижения поставленной цели. Многие американские критики видят в фильме Спилберга едва завуалированное послание, адресованное переизбранному президенту США Бараку Обаме: «Ты тоже можешь стать великим и войти в Историю, подобно твоему кумиру-республиканцу, если только научишься идти на компромисс. Тогда ты станешь «президентом-преобразователем» — человеком, сумевшим изменить ход Истории, — а не просто человеком, реагировавшим на события».
Величие в политике рождается только тогда, когда человек оказывается в исключительных обстоятельствах. Если бы не Гитлер, Черчилль остался бы лишь героем примечаний к историческим трактатам, ярким эксцентриком, ответственным за одну из величайших катастроф союзников времен Первой мировой войны — Дарданелльскую операцию. Если бы не поражение в июне 1940 года, а также физический и моральный разгром Франции, генерал де Голль был бы лишь проницательным стратегом-мыслителем с богатым воображением, карьере которого мешала бы независимость суждений и скверный характер. Если бы не распад СССР и наличие в ЮАР смелого и трезвомыслящего государственного деятеля — Фредерика де Клерка — Нельсон Мандела не смог бы стать тем, кем он стал — исключительным человеком, способным пережить 25-летнее тюремное заключение в ужасающих условиях, не исполнившись ненависти и мечты об отмщении, но полным стремления к примирению.
Но одних лишь обстоятельств для появления «великого человека» мало. Хотя Муссолини и заявлял о себе, как о наследнике Древнего Рима, это было лишь видимостью, как и в наши дни в случае с Владимиром Путиным, когда тот объявляет себя наследником Петра Великого. Величие — не поза, о нем нельзя объявить в приказном порядке, оно существует изначально, или же его можно заслужить благородством мыслей и речей, а также целеустремленностью действий. Оно предполагает стремление к власти не для того, чтобы наслаждаться ею, но ради преобразования реальности и улучшения положения своей страны и/или жизни сограждан.
Но не стало ли величие как никогда уникальным в нашем современном обществе времен информационной революции? Совместимы ли качества, необходимые для того, чтобы быть избранным, с теми, что нужны для отправления власти? Не возросла ли цена власти настолько, что она больше не привлекает лучших?
И все же, несмотря на растущий цинизм населения, политика остается чрезвычайно благородным занятием — пожалуй, одним из самых благородных — при условии, что цель ее действительно, и исключительно, в том, чтобы делать жизнь людей лучше.
Обстоятельствам также под силу преображать людей, которые, несмотря на кажущиеся или действительные пределы своих возможностей, становятся «великими» едва ли не вопреки самим себе, ибо у них просто нет выбора. Так произошло в США с Гарри Трумэном. Сменив скончавшегося на своем посту президента Франклина Рузвельта, он сумел положить конец Второй мировой войне, и под его руководством США начали авторитетно и решительно играть новую роль в разразившейся холодной войне.
Учитывая, что сегодня во Франции правые рискуют пойти по стопам Республиканской партии США — то есть обречь себя на пребывание в оппозиции из стремления потрафить вкусам самых консервативных маргиналов, сумеет ли Франсуа Олланд стать неким французским Гарри Трумэном? Человеком, у которого лишь один выход — делать то, что он должен, то есть стать «проводником реформ», которых Франция так заждалась? «Люди, — говорил Черчилль, — делают правильный выбор, когда все прочие варианты уже перепробованы». Именно это и может произойти ныне с Францией. Страна зашла в тупик. Закрывать глаза на реальность больше невозможно. То отражение ее самой, которое демонстрируют Франции Европа и мир, должно заставить ее действовать — рационально и достойно. Речь о будущем политического класса. Нельзя допустить, чтобы разрыв между демократическими идеалами и реальным отправлением власти стал слишком велик.
Les Echos, Франция, 4 декабря 2012 г., перевод ИноСМИ.ru. Фото Рейтер
