До чего же интригует сам процесс перевоплощения — и без всякого вечернего Looka, а так стильно, но не броско, затаиться и почувствовать себя самопровозглашенным ресторанным критиком. Так случилось со мной в одном шикарном ресторане отеля Fairmont, а главная прелесть в том, что, побывав там по специальному приглашению, никто и не ждал обязательного профессионального отчета о качестве кухни. Ведь я простой любитель и просто ужинаю, сказала себе. Репортерская же пружина назойливо напоминала: ты на работе, и точно знаю, что она не отстанет и разожмется только тогда, когда наступит насыщение, не только гастрономическое (хоть и витает тут дух некого кутюра), но и эмоциональное. Понимая, что особо хорошо мыслится под высокую кухню и что, чтобы миф изжить, нужно плотно к нему прикоснуться, все же решила не изменять своей личной давней традиции, и сразу заказала луковый суп. Моя слабость и мое пристрастие, хоть прикасалась к нему многократно и в самых разных вкусных местах и странах, почему-то только усилились, даже сформировалась некая зависимость от него, лукового. Похоже, уже превратилась в своеобразного коллекционера вкуса этого для меня шикарного блюда, хоть суп-то, кажется, при рождении предназначался для бедняков. Сидя за столиком киевского Grand hotel, ожидая заказ и по опыту помня, что этот суп мгновенно не готовится, решила времени не терять, а узнать хоть чуть-чуть из истории такого фешенебельного отеля. Оказалось, что он один из сети высоких отелей по всему миру, и, по традиции, такой всегда располагается у горы. Что ж, у каждого свои причуды, вот и киевский оказался у Владимирской горки со стороны Подола, влившись в преображающуюся набережную.
Присматриваясь к остросюжетному салату, невольно начала вспоминать, с чего же началась моя любовь к чужому супу. Еще в студенческие годы, работая в детской газете, где все знали мое помешательство на Париже (заочно-эфемерно-честно-преданное), как-то выписали перед самым Новым годом на настоящем редакционном бланке шуточное командировочное удостоверение на поездку в Париж. Бланк всю жизнь пролежал среди любимых семейных фотографий, и всегда, когда при случае беру его в руки, улыбаюсь. Может, тогда и проснулся интерес к луковому, как мне тогда казалось, фавориту французской кухни. Сам Париж долго еще был просто мечтой.
Сегодня, да и, конечно, всегда репутационные активы нужны всем и всему, но только не луковому. Он давно на вершине. Даже есть специальные рестораны и музеи одного блюда, в его честь, естественно. Когда-то зацепилась за высказывание одного известного французского парикмахера о том, что у женщин нет возраста, по крайней мере, у француженок. Даже те, кто постарше, причесываются, как молодые. Они не молодятся, просто уверенны: все новинки — для них. Когда мои ученики дотрагиваются до волос женщины, говорил он, они прикасаются к ее личности и должны сделать ее такой, какой она хотела бы предстать в глазах других, но прежде всего — в своих. Пусть не покажется странным, но все эти эмоции можно отнести и к пикантному супу. Прикасаясь к нему ложкой, всегда вступаю в некое заочное перешептывание с поваром, с его настроением при приготовлении, с его маленькими секретами. Ведь не бывает одинаковых луковых супчиков, как и, известно, борщей. В тот вечер очень хотела порасспрашивать повара подробней о нюансах, но это совсем не принято, излишнее любопытство гостя может быть неправильно понято. Впрочем, мне было уже не до того. Принесли Его Величество.
Безупречное обаяние супа при его королевской простоте поглотили меня, и хоть простодушно понимая, что у завистливых всегда в чужом бокале пузырьков больше, я-то не завистливая. Потому в моей суповой чашке была самая настоящая луковая радость. Совершенно, кстати, не понятно в данном контексте выражение — «горе луковое». Могу сказать только, что на пару с ним наш уголок мне никогда не тесен.
Когда, наконец, первый раз поехала в Париж в составе туристической группы, а это, всем известно, и общее расписание, все никак не удавалось где-нибудь присесть и спокойно насладиться своим опоэтизированным супом. Туристы желали не интересных мне лягушечьих лапок, еще каких-то заморочек, в общем, все не совпадало, но случай вроде подобрел к группе, и после одного спектакля нас пригласили в ресторан. Конечно, луковый был заказан только мной — никто не страдал таким неугасающим пристрастием. Он меня не только не разочаровал, но тогда решила натянуть нос на пятку своим далеким детским иллюзиям и научиться самой готовить. Очень тщательно списала рецепт. Кстати, потом уже убедилась, что он далеко не так прост, этот супец, как кажется, и руку удается набить, только анализируя свои ошибки при приготовлении.
В самолете, по дороге домой, размышляла о том, что мечты, как слишком тщательно меблированные детские, часто остаются необитаемыми. Потому — пора обживаться на своей кухне. Тогда бы, наверное, написала: знакомься с рецептом — он настолько прост, что доступен каждому. Сейчас думаю иначе. Например, в этом ресторане он намного вкусней моего домашнего. Кстати, вот он, обещанный рецепт: берем три стакана мелко нарезанного лука, три столовых ложки сливочного масла, три столовых ложки муки, шесть стаканов мясного бульона (лучше телячьего), один лавровый листик, четверть чайной ложки черного перца, шесть ломтиков белого хлеба, полтора стакана тертого сыра. Репчатый лук помещаем в разогретый сотейник либо в гусятницу, обжариваем до золотистого цвета. Затем добавляем муку, а потом уже мясной бульон. Поочередно бросаем туда лавровый лист, перец, ставим на слабый огонь и варим 30 минут. Подсушиваем хлеб, разливаем по чашкам суп, кладем на каждую по ломтику хлеба, посыпаем тертым сыром. Накрываем чашки и ставим на несколько минут в духовку. Вот вам и суп по-парижски.
Хрупкая Европа, как кости женщин третьего возраста, даже и предположить не могла, какие страсти могут кипеть в душе странно в тот вечер молчаливой гости чудного ресторана у подножья киевской горы. Впрочем, со стороны это было и незаметно. Когда, насладившись всем репертуаром на столе, сказала милой, явно достойно образованной официантке, что расскажу об их великолепной кухне и, конечно, о луковом супе всем, кому могу, то сумела все-таки прочитать ее, тщательно уравновешенную вышколом, непроизнесенную мысль, мол, чаевые-то лучше. Вслух же она, со старанием школьницы, выучившей стих и запомнив нужную интонацию, отметила отменно вежливо — конечно, это самая главная награда.
После такого уютного вечера у меня даже родился тост: всем желаю такого вкусного года, как луковый из Fairmontа. Правда, не все поймут, бюджет-то большинства не рассчитан на такие посещения. И все же у нас есть рецепт, так что, как говорится, возвращая ваш портрет, я о деньгах вас не молю. Не утверждаю, что написала портрет супа, скорей, получился набросок, и можно продолжить эту игру, приняв участие в редакционном конкурсе на лучший рецепт супа. Приглашения на дегустацию тоже принимаются, to have a me time (дарить время для себя) мы тоже умеем, и для этого вовсе не обязательно мчаться в Париж.
Вот и весь вечерний Look.
