Андрушевская астрономическая обсерватория уже более 11 лет является единственной частной обсерваторией Украины (напомним, «День» писал о ней в № 45 от 16 марта 2005 года). В течение последних семи лет она уверенно входит в 20-ку самых плодотворных обсерваторий мира за наблюдениями малых планет. За время существования обсерватории в ней было открыто более 90 астероидов (и еще столько же ждут подтверждения открытия). Среди их названий доминируют украинские топонимы и имена деятелей науки, культуры и спорта Украины. О современности и перспективах частных астрономических исследований в Украине и мире — в беседе с основателем и руководителем обсерватории Юрием ИВАЩЕНКО.
— Когда у нас здесь был Виталий Кличко в прошлом году — он как раз путешествовал по своим предвыборным делам и заехал в Андрушевку (ведь мы же открыли планету 212723 Кличко), — начал рассказ пан Юрий, — он говорил, что очень важно, чтобы у человека была мечта. И именно такая мечта — астрономия — была у меня с детства. Как говорила мама, когда я в детстве сидел целыми вечерами и шлифовал зеркало к телескопу: «Ты иди готовься, тебе поступать в университет! Ты можешь наклепать десяток этих маленьких телескопов, но, не поступив, ты не доберешься к одному большому». — И вот все это осуществляется! И как же: главная обсерватория — какой еще может быть больший телескоп в Украине? В главную астрономическую обсерваторию я пришел в 1983 году, по окончанию университета. В Голосееве я вел наблюдение искусственных спутников Земли с целью решения определенных задач небесной механики и построения небесной системы координат.
В целом в то время у астрономии в Украине была перспектива: у Украинской академии наук была своя высокогорная база на пике Терскол в Приэльбрусье (Кабардино-Балкария, Россия). Курортная зона: Нальчик, Тирниауз, Чегет; белоснежные красавцы-горбы Эльбруса. И вот там, на высоте 3200 м, на пике Терскол — высокогорная наблюдательная база Украинской академии наук. Там мы как раз в те времена строили двухметровый телескоп (то есть с радиусом зеркала в два метра). Это была надежда всех киевских астрономов: мол, впоследствии мы там будем вести серьезную науку, и это все будет иметь серьезную почву. В 1994 году телескоп заработал. Но еще раньше стало понятно, что украинская наука с распадом Союза будет иметь значительные потери. И так оно есть и сейчас. Украина уже имеет мизерное отношение к тому всему: прежде всего, из-за границы и таможни, но главная причина — отсутствие надлежащего финансирования.
В Киеве небо с каждым годом становится все более засвеченным, там уже невозможно наблюдать. Рядом с обсерваторией в Голосеевском лесу расположена больница № 1, а немного дальше — Музей архитектуры и быта Украины, Выставочный центр, улица Заболотного. В настоящее время в Главной обсерватории только лазерный дальномер еще работает, а остальные инструменты уже имеют музейное значение.
— Если застраивают территорию вокруг обсерватории, то она становится недееспособной?
— Да, это традиционная история. Гринвицкую обсерваторию также перенесли в свое время. И не только ее.
ЗВЕЗДНОЕ НЕБО И ЗДАНИЯ ГАО СНИЛИСЬ МНЕ ПО НОЧАМ, И ЭТО БЫЛ БРЕД УГРЫЗЕНИЙ СОВЕСТИ
— А как произошел ваш уход из Главной обсерватории?
— С распадом Союза наступил кризис жанра: стало ясно, что дальнейшая работа не будет такой эффективной, как до того. И потому, когда мне предложили кардинально изменить род занятий, я согласился, хотя это было нелегко. Тогда я пошел работать на киевскую СТО № 2, сейчас это — «Автомобильный центр Голосеевский». Меня взяли, в частности, благодаря знанию английского языка, который я выучил в Главной астрономической обсерватории, ведь уже тогда без знания языка в науке было ни шага. А на СТО создавалось совместное предприятие с иностранцами, потому знание английского было одним из требований.
— Как вы пришли к идее основания обсерватории?
— Уже работая в автоцентре, я получил возможность ездить по миру на астрономические конференции. А порвать с астрономией я не мог — звездное небо и здания ГАО снились мне по ночам, и это был бред угрызений совести. Поэтому я брал на работе отпуск и ехал: оказалось, что для науки место работы не суть важно, весомы лишь результаты, которые ты демонстрируешь. Возникла идея: сначала в образе дачи с телескопом. Однако реализация этих планов оказалась на порядок масштабнее. Обратился в Главную обсерваторию. Кроме Ярослава Степановича Яцкива, я поддерживал хорошие отношения со многими коллегами, а особенно — с заместителем директора Ростиславом Романовичем Кондратюком. В обсерватории было много оборудования, которое тогда уже морально устарело в результате стремительного роста технологий. Скажем, был купол астрономического павильона производства «Карл Цейс», который должны были установить на еще один телескоп Главной обсерватории, но этот проект пришлось свернуть по уже названным причинам. Таким образом возникла мысль: а не сделать ли новую обсерваторию более масштабной, нежели планировалось вначале, и ввести в строй это профессиональное оборудование. Сейчас я бы, конечно, в любом случае на такое не согласился, потому что тогда у меня почему-то была иллюзия, что сделать купол самому практически невозможно. Однако вот уже эти два (показывает на новый павильон с двумя куполами. — Авт.) мы сделали сами и совершенно без каких-либо проблем.
Итак, в 1998 году был приобретен первый участок в селе Гальчин, граничащем с Андрушевкой. Сейчас территория обсерватории насчитывает три таких участка по 17 соток, вместе полгектара. 12 апреля 2001 года новая обсерватория была представлена Украинской астрономической ассоциации.
— В одной из публикаций об обсерватории говорится, что некоторые из подготовленных вами школьников побеждали на международных астрономических олимпиадах.
— Действительно, в 2003—2010 годах через обсерваторию прошла когорта одаренных школьников, они писали работы в рамках Малой академии наук (МАН) и конкурсов под эгидой «Южмаша» и «Звездного городка» в Москве — вот и вся международная арена. Однако это направление деятельности обсерватории опекала на то время учитель географии местного лицея — Тимченко Елена Михайловна. Без ее активной поддержки эта работа была бы совершенно невозможной.
— Вы также планировали создать своеобразный образовательно-научный центр с гостиницей для посетителей. Отказались ли вы от этих планов?
— Дело в том, что к нам приезжали преимущественно люди, которые не знали, чего они здесь ожидали и хотели бы увидеть. И это потому, что элементарные знания по астрономии, которая когда-то преподавалась в школе, и которые, на мой взгляд, совершенно необходимы каждому человеку, полностью отсутствуют. Отсюда возникает ожидание увидеть здесь что-то такое, что запомнится на всю жизнь. Оно, может, и так, вот только ясное небо в момент экскурсии, при котором и только при котором можно заглянуть на небо в телескоп, никто гарантировать не может. В конце концов, нужно иметь отдельного человека, экскурсовода, который бы это направление мог вести. А это проблема.
В АНДРУШЕВКЕ В НАБЛЮДЕНИЯХ АСТЕРОИДОВ МЫ СЕБЯ ИСЧЕРПАЛИ
Переходим в «лабораторию» — нежно-синюю комнату главного павильона, из которой деревянные двери и лестница ведут под восьмиметровый купол. Здесь расположено несколько компьютеров, из которых осуществляется управление главным телескопом и его камерой. Юрий Иващенко сразу открывает на компьютере фотографии звездного неба с предыдущей ночи в программе Astrometrica и на какое-то время углубляется в анализ. — Наблюдаю за его запалом.
— Кто входит в вашу «команду»?
— За десять лет в этих стенах работало ориентировочно 20 сотрудников и помощников, в частности, студенты, школьники, местные учителя. Сейчас наблюдения ведут Дмитрий Кириленко и Артем Рудюк — это молодые ребята, на которых я могу полностью положиться. Их задача — программирование и контроль работы трех телескопов в автоматическом режиме. Частично они же ведут обработку наблюдений, которую в полном объеме контролирую я через сеть интернет.
— Вы сейчас продолжаете наблюдать астероиды?
— Да, продолжаем. В то же время мы планируем пересмотреть эту программу исследований, ведь здесь, в Андрушевке, в наблюдениях астероидов мы себя в определенном смысле исчерпали. Мировые наблюдения прогрессируют быстрыми темпами, и из неоткрытых остаются астероиды все меньшие и меньшие по размеру. Это значит, что их яркость уже выходит за пределы чувствительности нашей аппаратуры.
— И потому вы занимаетесь «космическим мусором»?
— Эта история началась еще 26 апреля 2006 года, когда я был в Москве. Там меня отыскал Игорь Молотов, координатор международной сети оптических наблюдателей ISON, и предложил присоединиться к сети. Ее участники наблюдают искусственные спутники Земли, измеряют их положения и отправляют в единый аналитический центр. Благодаря этому был создан каталог орбит спутников Земли, который стал весомым конкурентным источником американской базе данных Spacetrack.
— Насколько вообще формат «частная обсерватория» популярен в мире?
— Как говорил Киса Воробьянинов, науки, которую я сейчас представляю, это не касается. Действительно: открывает обсерватория какое-то новое тело, делает вклад в базу данных человечества. Имеет ли конечное значение ее имущественный статус — частная она или государственная? Никакого с точки зрения научной ценности.
В списке обсерваторий, которые открывают астероиды, основная масса — это такие маленькие частные обсерватории. Даже в Украине есть десятки таких любителей, которые ставят у себя на даче телескопы — но их интересы не идут дальше какого-то увлечения. А мне как ученому всегда хотелось, чтобы была какая-то научная ценность. И, кстати, несмотря на небольшие масштабы таких обсерваторий, существуют актуальные научные задачи, над которыми они могут эффективно работать.
— Тот же ISON?
— И не только. ISON профессионально работает над наблюдением спутников. Другие задачи — это астрометрия астероидов, то есть открытие новых объектов и определение их орбит, это то, чем занимаемся мы; фотометрия астероидов, которая измеряет кривые блеска небесных тел и таким образом определяет не только период вращения малой планеты, но и то, одинарная она или двойная. Сейчас очень много астероидов подобным образом открыты. (Так же открываются экзопланеты и возле других звезд.). Эти и другие задачи имеют научное значение, и их могут решать такие маленькие обсерватории. При этом их «частность» не имеет никакого смысла.
— А какие-то еще частные обсерватории в Украине делают науку?
— Нет. Но есть много любителей. Есть даже астроклуб в Киеве — «Астрополис». Один из активных украинских астрономов-любителей — Александр Баранский — биолог по образованию. Он постоянно наблюдает за кометами на наблюдательной станции «Лесники» под Киевом. Я считаю его заслуги достаточно весомыми. Он много наблюдает и посылает свои наблюдения в Гарвард, в Центр малых планет.
— Как вы можете оценить конфликтную ситуацию, сложившуюся вокруг Крымской астрофизической обсерватории?
— Ситуация для меня вполне ожидаема: не всем известно, что вокруг КрАО давно длится холодная война, и еще в начале независимости Украины она едва не была уничтожена. Нет сомнений, что понижение статуса обсерватории до университетского придатка означает ее стремительное разрушение. Для этого реализовывается первый этап — увольнение высококвалифицированных специалистов, патриотов своего заведения, в результате чего инструменты перестанут функционировать, превратившись в металлолом. А дальше, постепенно, через несколько лет их спишут как морально устаревшие. Будет делаться это шаг за шагом, во избежание революционной ситуации вроде нынешней. Это уже наработанная технология, но зачем? Причины вижу три:
1. Украина — обеднелое государство, и у нее нет больше средств на науку вообще. И КрАО здесь далеко не самый показательный пример, в целом потери по Национальной академии наук намного более масштабные. Я уже не говорю о науке отраслевой или военной, о них вообще ничего не слышно.
2. Действительно, крымская земля привлекает инвесторов. А участки вокруг КрАО уже давно являются предметом споров между учеными и застройщиками. К сожалению, ученые проигрывают, потому что не в состоянии тягаться с богатыми инвесторами, у которых на первом плане — сверхприбыли;
3. Украина вступила в фазу дикого капитализма, когда накопление капитала является единственным смыслом существования. О меценатстве в науке на наивысшем уровне — это не о нас (хотя имеем хорошие примеры в искусстве). Как здесь не вспомнить Наполеона, среди почетных гостей которого были Лаплас, Лагранж, Фурье и другие, или Кека, который вложил миллионы в свою обсерваторию... Такая нынче эпоха.
— На ваш взгляд, где будущее астрономических исследований — в академических обсерваториях или обсерваториях при университетах?
— Здесь тоже есть своя «глобализация», например, всех сейчас сватают вступать в ESO (Европейская южная обсерватория). Такие гиганты будут притягивать к себе лучшие мировые научные кадры, оставляя далеко позади остальных, но требуют миллионных взносов. Так, может, и не стоит за ними гнаться, тратя средства? Так, наверное, думают чиновники от науки, и я не скажу, что они не правы в стране, которая катится к бедности. Здесь как раз действует принцип «лучше меньше, да лучше». Беда в том, что наше «меньше» стремительно направляется к нулю... А будущее — за большими телескопами высоко в горах или на орбите спутника Земли. Кто доберется к ним, тот и будет «научным» заведением, независимо от статуса — «академический» или «университетский».
ISON-ANDRUSHIVKA
— Вы говорили, что пересматриваете свою астероидную программу. Можете рассказать подробнее?
— Да. Мы с Игорем Молотовым уже третий год реализуем совместный проект отдаленного телескопа, который получит название ISON-Andrushivka. Поставить мы его собираемся где-то в горах. Пока не решили окончательно, где именно: возможно, Мексика, возможно, Аргентина. Для этого ищем место с уже готовой инфраструктурой. Первый такой проект Игорь Молотов уже реализовал в Нью-Мексико — Mayhill, и наш московский коллега Леонид Еленин уже открыл дистанционно там две кометы.
— А какая цель будет у ISON-Andrushivka?
— Астероиды. Мы идем в значительно лучшие, чем здесь, условия с астроклиматом, где много ясных ночей и прозрачная атмосфера.
— Здесь вы свернете наблюдения или будете наблюдать и в дальнейшем?
— Будем наблюдать, только что? Возможно, мы изменим программу так, что здесь астероиды вообще не будут наблюдаться. В эти последние девять лет наблюдений мы, как говорят, успели в задние двери последнего вагона. Потому что прогресс, как я отмечал, стремительно идет вверх. Десять лет назад в диапазоне от 19-й до 20-й звездной величины было не открыто где-то 200 тыс. астероидов. Вот мы попали в эту нишу — успели. Сейчас уже там все преимущественно выловлено, открыто. За исключением тех, которые чем-то особенны — опасные астероиды. И вероятность их открытия с нашим астроклиматом очень низкая. Поэтому нужно выходить на уровень более качественный.
— Возможно, вы получаете международные гранты?
— Кто дает гранты чужим? ...Хотя есть еще у меня «большая» мечта: чтобы был украинский космический телескоп. Вот если бы наше Государственное космическое агентство и Академия наук реализовали проект хоть какого-то космического телескопа — даже такого, как наш любительский; просто добавили отдельным модулем к какому-то спутнику — это уже был бы огромный результат.
СПРАВКА «Дня»
Юрий Николаевич ИВАЩЕНКО родился 12 апреля 1961 года в Андрушевке (в день полета Гагарина, в честь которого получил имя). Отец — журналист областной газеты, мать — учительница физики и астрономии.
Закончил школу № 1 в Андрушевке. Увлекался астрономией с детства. В 1978—1983 годах учился на физическом факультете Киевского государственного университета им. Т. Шевченко, кафедра астрономии. В 1983—1992 годах работал на Главной астрономической обсерватории при Академии наук Украины, защитил диссертацию кандидата физико-математических наук. В 1992 году перешел на работу в «Автомобильный центр ГОЛОСЕЕВСКИЙ» в Киеве, где работает и теперь.
В 1998 году заложил фундамент первой частной обсерватории в Украине — будущей Андрушевской астрономической обсерватории (A50), которая открыта 12 апреля 2001 года. В 2003 году вместе с сотрудниками открыл на ней первые астероиды.
Юрий Николаевич — отец пятерых детей.
