Особая атмосфера человечности и самопожертвования, гордости и страха царит в музее «Смолоскип». Он посвящен жизненному пути настоящих, непризнанных властью и почитаемых народом героев, которые сожгли себя за Украину, — Василию Макуху и Олексе Гирныку. Музей основан еще в 2008 году председателем всеукраинской общественной организации инвалидов «Чорнобиль-Допомога» Виктором ТУПИЛКО в Донецке, о котором «День» писал уже не раз. К сожалению, не многие люди знают о «Смолоскипе», но кто ознакомился с экспозициями, не остался равнодушным.
В этот раз «День» разговор завел именно о музее. Виктор Тупилко, кстати, очень уважает нашу газету и издание Библиотеки «Дня». А «Бронебійна публіцистика» и «Війни і мир» вообще расположены среди экспонатов музея и являются неотделимой частью экспозиции.
— Как зародилась идея создания музея, с чего все началось?
— Наша организация имеет название «Чорнобиль-Допомога», и это не случайно. Во время страшной Чернобыльской катастрофы первые шесть пожарников — жертвы, которые сгорели, но в пламени радиации, поэтому эта тема для меня очень близка. А идея создания музея «Смолоскип» появилась после того, как однажды ночью я включил телевизор и услышал чрезвычайную историю об Олексе Гирныке: он поднялся на Чернечую гору, к могиле Тараса Шевченко, разбросал около тысячи листовок, которые сам написал, облил себя бензином и поджег. Да еще и ударил себя в грудь ножом, чтобы не было никаких шансов выжить. Возник вопрос: что двигало этим человеком? Мы начали исследовать его жизненный путь и вскоре узнали еще об одном украинском герое Василии Макухе, который сжегся в 1968-ом. От сына Олексы Гирныка я получил контакты врача Михаила Ищенко, который осматривал тело погибшего, и сразу отправился по этому адресу. Михаил Ищенко сохранил не только ту зажигалку, с помощью которой поджег себя герой, а еще и фотографии тела Олексы Гирныка, которые выдрал следователь из дела еще перед его уничтожением советской властью.
Возвращаясь из экспедиции, я всегда чувствовал какой-то дискомфорт. Вот такая деталь: разговаривая с Григорием Ментухом, Иваном Гуменюком, людьми, которые провели в лагерях по 25 лет, не услышал ни одного жаргонного слова. У них изысканный интеллигентный литературный язык. Василий Макух, кстати, в лагере выучил английский язык и латынь, а Евген Грицяк овладел йогой. Они возвращались из ссылки уже с высшим образованием. Высшим народным образованием! А что у нас сейчас на всех уровнях?
Почему в Чехии тот день, когда сжегся Ян Палах, провозгласили национальным праздником свободы, а у нас снимают венки и ленты, которые я всегда оставляю на месте смерти Василия Макуха на Крещатике, и топчут калину около могилы Шевченко? Они же пошли на это не ради себя, а для того, чтобы в дальнейшем не было необходимости в таких страшных актах, чтобы была свобода, демократия. Ведь они для меня столько сделали, а я буду равнодушным к этим поступкам? Это нечестно к тем людям, которые этого стоят.
— Некоторое время вы работали в угольной промышленности. Можно ли сказать, что этот тяжелый опыт стал частью фундамента к созданию музея? Или это совсем разные вещи?
— Угольная промышленность в советские времена несла очень большие потери. Более того, ученые и исследователи утверждают, что даже в Афганистане погибало меньше людей, чем в шахтах. Мы постоянно находились в опасности. На одной из шахт, где я работал, погибало по одному человеку в месяц. А если все остались живы в конце месяца, то в следующем обязательно погибнет двое. Но среди рабочих угольной промышленности действительно существуют элементы интернационализма и взаимопомощи. Поэтому тот опыт, когда мы волновались друг за друга, когда спасти от смерти своего товарища считалось нормальным, а не героическим действием, дал мне возможность достойно оценить величие поступков Олексы Гирныка, Василия Макуха и других отважных украинцев.
— Какими экспонатами вы особенно гордитесь? Вообще каким образом музей пополняется? Как находите вещи?
— Все музейщики мира употребляют слово «уникальный». Посетители пишут нам в письмах и приветствиях, что «Смолоскип», возможно, единственный в мире подобного рода. На самом деле маленькая комнатка, где расположены экспонаты, не очень напоминает музей. Но после того, как вы ознакомитесь с вещами, которые там сохраняются, а также с нашими научными, издательскими и исследовательскими трудами, то поймете, что «Смолоскип» отвечает всем требованиям. Мы не собираем раритеты, а идем по пути чествования. Чествование тех, кто этого достоин.
Я особенно горжусь тем, что нам удалось найти оригинал одной из листовок Олексы Гирныка, которые он разбрасывал перед сожжением. Наша гордость также — это сорочка этого героя и молоток, которым он строил свой дом. Также музей имеет экспонаты, связанные с Юрием Михайловским и Марией Ветровой, которые тоже осуществили акт самосожжения. Мы собрали информацию и о Даниле Шумуке, который пребывал в заключении в течение 43 лет, а также о Николае Бериславском, который пытался себя сжечь, как Макух, о Николае Курчике, который был в ссылке 31 год.
Но не только я пополняю экспозиции музея, мне помогает святая женщина — Людмила Огневая. Из-за своей самоотверженности в труде она почти потеряла зрение. Есть такое высказывание: «Нет большей гордости для благородного человека, чем честное и бескорыстное служение своему народу». Нам нужно все делать очень быстро. Потому что, например, когда я отыскал телефон Григория Ментуха, друга Василия Макуха, у которого он ночевал перед самосожжением, то на мою просьбу о встрече он ответил: «Приезжайте, если успеете». Я же понимаю, что он уже в возрасте, следовательно, нужно собирать важную информацию о героях, пока есть такая возможность.
— Что для вас лично значит быть основателем музея «Смолоскип»?
— Когда я общался с невесткой Олексы Гирныка, то несколько раз услышал от нее слова благодарности за то, что занимаюсь исследованием жизненного пути их отца. А я не выдержал и сказал ей, что делаю это не для нее лично, не для их семьи, а для своих детей, что я должен это делать для украинцев. Это всего лишь маленькая крошечка долга гражданина Украины.
Если наш музей еще существует, то нашему государству это нужно, не все еще потеряно. Я не видел среди посетителей таких, которые бы вышли из музея с теми же ощущениями, с которыми вошли. Широкая общественность даже не слышала о таких героях. Это и является почвой для того, чтобы они начали думать «не односторонне». Мне кажется, что только наличие критической мысли побуждает двигаться общество к прогрессу. Каждый имеет право на собственные выводы.
Для меня лично поддержание «Смолоскипа» дает очень много, ведь теперь я точно знаю, о чем рассказывать своим внукам, своим детям, и уверен в том, что эта информация не лжива, она отвечает настоящим человеческим ценностям, а не идеологии. Я убежден, что это дело стоит того, чтобы его продолжать.
— А какие настроения царят среди населения Донетчины? Как люди реагируют на открытые «белые пятна» украинской истории?
— У нас было очень много неприятных инцидентов. Уже трижды наши помещения хотели сжечь, а однажды все выгорело почти дотла, но музей не пострадал. И все же у меня есть надежда относительно нашего региона. Вот пример: я везде разговариваю на украинском. Раньше я постоянно слышал ругательные слова донетчан за спиной, но теперь все больше людей с гордостью и с уважением отвечают мне на украинском. Сейчас люди стали более толерантны. Никто у меня уже не спрашивает: «Откуда вы приехали?». А то, что я хожу в вышиванке, уже не вызывает никакой реакции, потому что это нормально. Это свидетельствует о том, что интеллект Донбасса выше от того уровня, о котором говорили в некоторых СМИ. Я сейчас ничего, кроме приязни, вежливости, старания быть воспитанными и интеллигентными в разговоре с человеком, который говорит на украинском, не вижу. Я готов рассказывать о Донецке только положительное, потому что плохое и без меня скажут. Наш регион патриотичен. Этот патриотизм весьма своеобразен, но он есть! Если бы у нас поменьше говорили о неурядицах и поражениях, а дали возможность людям гордиться своей землей, тем, что у нас есть, рассказывали о перспективах — то и результат был бы другим.
— На ваш взгляд, какую роль в развитии национального самосознания донетчан играют современные СМИ?
— СМИ играют очень большую роль. Я редко смотрю телевидение, только патриотичные передачи, потому что остальные — неинтересный для меня продукт, которым меня каждый день пытаются накормить. Я не встречал среди современных СМИ такого уровня, который мог бы сравниться с газетой «День». Я уже дошел до того, что не проверяю информацию, подаваемую в газете, потому что «День» — это авторитет. Украинцы должны ее читать. Я собираю все номера, и если не успею прочитать сегодня, то обязательно сделаю это в следующий раз, но не выброшу в мусор. Пусть экземпляр этой газеты пролежит у меня 100 лет, и все равно он будет прочитан. Если не мной, то моими детьми. «День» нельзя наспех просматривать в трамвае, нужно поглощать каждую страницу, смакуя, и обязательно с карандашом. Мы особенно ценим «Библиотеку «Дня»», потому что сейчас редко встретишь такие разумные книги.
Продолжение темы:
