До Вильнюсского саммита, где может быть подписано Соглашение об ассоциации, остается около трех месяцев. Сейчас прогнозы экспертов достаточно оптимистичны. О последствиях внедрения этого соглашения и пути ментальных и политических изменений, который придется преодолеть украинцам перед окончательной евроинтеграцией, «День» общался с ведущим сотрудником Института политических и этнонациональных исследований им. И. Кураса Национальной академии наук Украины, доктором философских наук Алексеем ШЕВЧЕНКО.
«ДАЖЕ ЕСЛИ ЗАИНТЕРЕСОВАННОСТЬ ВЛАСТИ В ПРОДВИЖЕНИИ В ЕВРОПУ КОРОТКОСРОЧНАЯ, В ПЕРСПЕКТИВЕ ЭТО РАБОТАЕТ НА ПОЛЬЗУ ОБЩЕСТВА»
— Последними своими действиями российский президент засвидетельствовал, что российско-украинские отношения могут существенно ухудшиться после подписания Соглашения об ассоциации с ЕС. Как вы оцениваете европерспективы Украины, российские геополитические влияния?
— Я думаю, что евроинтеграция Украины вполне возможна, но нужно отличать реальное продвижение от пропагандистско-имитационных шагов, которые все время осуществляет наша власть. Европейский вектор — это предмет политической спекуляции со стороны верхушки. Они изучают настроения населения, знают, что именно этот вектор является наиболее привлекательным и потому используют его. Власть выработала модифицированную политику двухвекторности: им не интересно быть вассалами Путина, и для игры в самостоятельность они будут использовать продвижение в Европу, в то же время не выгодна для них и евроинтеграция, ведь это также влечет за собой ограничение абсолютной власти, что на данный момент имеет место в Украине.
Определенные шаги в направлении Евросоюза, конечно, будут осуществляться, но иметь будут сугубо пропагандистский характер. Так, например, подписание Соглашения об ассоциации является стратегически важным и играет на перспективу, но, очевидно, власть не мыслит категориями перспективы, а мыслит категориями краткосрочных задач собственного выживания. Поэтому Соглашение, подписанное в ноябре, будет использовано на выборах в 2015 г. После этого никого не будет интересовать внешний вектор Украины. Однако продвижение в европейском направлении, даже если оно совпадает с интересами власти только на некоторое время, в долгосрочной перспективе совпадает с интересами общества.
Что же касается давления Путина, Президент Украины будет оказывать сопротивление. Отношения уже давно испорчены и намного худшими они уже не станут. Поэтому будет пропагандистская кампания, которая, скорее всего, завершится подписанием Соглашения об ассоциации.
В целом, в нашей стране существует определенный интересный момент — автаркия (независимость от вещей внешнего мира. — Ред.), то есть она не в Европе и не в Азии. Любая авторитарная власть, которая хочет сохраняться, это определенная утопия замкнутого пространства, где она господствует. Именно этого хотят достичь наши руководители.
«РЯДОВЫЕ ГРАЖДАНЕ РАССМАТРИВАЮТ ВНЕШНИЕ ВЕКТОРЫ С ПОЗИЦИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ВЫГОДЫ, А НЕ КУЛЬТУРНО-ЦЕННОСТНЫХ АСПЕКТОВ»
— В своих работах вы часто акцентируете внимание на том, что Европа — это не столько совокупность стран, а отдельное, не связанное с конкретными границами культурное пространство. Не является ли объединение с Европой возвращением типичной для Украины цивилизационной парадигме, одним из основателей которого была Киевская Русь?
— Относительно Киевской Руси есть много легенд и мифов. Что же касается европейской идентичности Украины, здесь ситуация более сложная. Западная Украина жила в Европе, и они имеют европейскую идентичность и ментальность, хоть я не очень люблю употреблять последнее слово: обычно все проблемы списывают на ментальность. Что касается Центральной и Восточной Украины, к сожалению, она сохраняет сугубо совковую, постсоветскую идентичность со всеми мифами, идеологемами, остатками советских пропагандистских штампов, которые транслируют определенные силы. Последние не обязательно работают на Россию, они просто используют сложившуюся ситуацию в свою пользу. Например, Коммунистическая партия, они знают, какими лозунгами можно влиять на сознание людей, и используют их.
Для постсоветских людей Европа — это не столько культурное пространство, сколько символ зажиточной жизни. Именно материальный аспект тянет их в ЕС. В то же время, экономическими аргументами пользуются и пропагандисты антиевропейского направления. Они обычно делают акцент на потерях — мы будем бедной страной — и предлагают взамен Таможенный Союз с интегрированной экономикой. Рядовой гражданин просто колеблется, где же будет жить более зажиточно. О каких-либо ценностно-культурных аспектах здесь речь не идет.
— Ментальную евроинтеграцию следует осуществлять с «низов», то есть уделять больше внимание информированию людей, воспитанию молодого поколения в рамках западных ценностей, или «сверху», создавая условия, функционировать в которых можно лишь придерживаясь постулатов прав, свобод и справедливости?
— Должны быть начерчены две стратегии, которые будут происходить параллельно: с одной стороны, изменение законодательства, а с другой — глубинные изменения в психологии людей. Если на уровне бытовых привычек люди приспособились к коррупции, какие бы не были законы, люди будут их обходить и делать то, что им привычно. Здесь существует определенный замкнутый круг. Дело в том, что сама инфраструктура нашей жизни — неработающие законы, теневая экономика — привели к тому, что взятка превратилась в единственный эффективный инструмент для установления справедливости.
Существует теория, согласно которой политика рассматривается с точки зрения коммуникации. Можно сказать, что коррупция — это форма экономически политической коммуникации. Когда заложены только такие коммуникативные сценарии, каждый из нас ментально может быть европейцем, но, втянутый в такую ситуацию, будет играть роль коррупционера, потому что других путей решения того или иного вопроса в обществе нет. Это грандиозная историческая инерция, которая сложилась. Нужно менять инфраструктуру жизни. Этот процесс достаточно сложный, он может занять десятилетия.
«ЕСЛИ В СТРАНЕ СРАБАТЫВАЮТ ТОЛЬКО ЗАКОНЫ СВОЕВОЛИЯ, ОНА ПРЕВРАЩАЕТСЯ В РЕСПУБЛИКУ ДЕ САДА»
— Можно детализировать: каким образом повлиять на людей и украинский политикум, ведь власть и оппозиция пытаются зарекомендовать себя носителями европейских ценностей?
— Самым правильным ответом будет просветительство, но возникает вопрос, кто будет в этом заинтересован и кто будет его осуществлять. Люди озабочены решением своих проблем и вряд ли будут слушать лекции о Европе. В первую очередь, идеи должны быть подкреплены изменениями в политических практиках и законодательстве, иначе эффект будет нулевым.
Что же касается власти, они говорят о европейских ценностях, но им никто не верит. У нас не сработала идея люстрации и получилась дикая олигархически-номенклатурно-уголовная смесь. Наша власть — зеркало неструктурированного общества, где нет законов, права. Такие республики, как наши, имеют определенные аналоги с утопическим проектом, выстроенным Маркизом де Садом. Он фактически ввел право на преступление, потому что с его точки зрения это и есть свобода. Если в стране не срабатывают никакие законы, кроме законов произвола тех или иных людей, она превращается в уголовное государство, республику Маркиза де Сада.
Здесь возможна революция, но она имеет определенные опасности. Мы уже видели пример Саакашвили, который проводил жесткие реформы и предложил модель изменений, продемонстрировав определенный политический радикализм.
— Ученые отмечают, что в глобальном контексте о европейской идентичности речь не идет, она является «интеллектуальной выдумкой» европейских бюрократов, попыткой обращения к универсальным ценностям человека. Разделяете ли вы это мнение?
— Действительно, европейская идентичность является определенной конструкцией, и возникает вопрос: она на самом деле существует или это определенная виртуальная реальность, которую создали интеллектуалы. Идея европейского сообщества возникла еще в XVII в. у немецкого философа Лейбница и др. Исследователи этого вопроса пытались отметить, что основания для того, чтобы рассматривать Европу как континент, имеющий определенную общность, есть. Сначала была Античная Греция, которая дала определенные образцы политической коммуникации, — взаимодействие между властью и народом, форму изменения власти, контроль как демократия. Священная Римская империя, которая охватывала весь европейский континент, дала право. Христианство дало определенные образцы ценностей и морали. Образованный конгломерат — античная политика, римское право, христианские догмы — создали это сообщество. Философы же пытались доказать, что все мы вышли из единого цивилизационного корня: право, демократия, экономические свободы, ценность индивидуальности и тому подобное. В противовес азиатской диктатуре и абсолютной власти, европейские стандарты коммуникации на основе законов, народовластия, ценностей были намного более сложными.
Европа является выдумкой в том контексте, что сами европейцы так себя не идентифицируют. Они мыслят категориями своей нации, государства, но европейская идентичность не прививается в их сознании, и потому для них это выдумка. Можно привести пример философа Мераба Мамардашвили, который был типичным европеистом и продолжал линию российских западников, начиная с Чаадаева. Они, по большей части, смотрели на Европу со стороны, ни разу не посетив ее. Таким же образом мыслил и Мамардашвили. Когда он приехал в Париж с лекцией о европейской идентичности, а тогда еще не было объединенной Европы, слушатели были искренне удивлены
— Можно ли в этом контексте говорить об успехе проекта объединенной Европы? Сейчас мы видим, что ядро ЕС, наиболее зажиточные и влиятельные страны, восстают против содержания более бедных членов Союза.
— Философ Славой Жижек писал, что существует фундаментальное разграничение понятий: символическое, мнимое и реальное. Символическое это структура, которая определяет горизонт нашего восприятия реальности, но она не является материальной. В то же время без символического мы лишены способности быть культурным существом. Типичная ошибка — попытка наполнить символическое эмпирическим содержанием. Именно это произошло с идеей объединенной Европы, эмпирическим аналогом которой является Евросоюз. Последний имеет много недостатков, и может затмить идею Европы как символического образования. Так же было с небесным Иерусалимом, но когда он приобрел реальные черты конкретного города, государства, сразу появились определенные проблемы. В этом и заключается разница между идеалом, символическим и действительным.
Сейчас есть много критиков, которые указывают на недостатки ЕС, в частности с экономической точки зрения, и отчасти они правы. На этом играют наши пропагандисты восточного вектора. Впрочем, идея Европы жива, она работает. Европейский Союз строился на экономической почве, а затем уже появилась идеология. Таможенный Союз, наоборот, является объединением политической азиатчины, диктаторов, государств с сырьевым типом экономик, то есть выражением самых примитивных социально-политических конструкций.
«РОССИЙСКИЕ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРОЕКТЫ — ЭТО ИСТОРИЧЕСКИЕ ХИМЕРЫ»
— Удастся ли России реализовать свои неоимперские стремления?
— Нет, никакой империи не будет, ведь у каждого субъекта есть свои интересы. Например, Назарбаев имеет свои геополитические интересы, и он не будет подыгрывать Путину в создании квазисоветской империи. Они хотят втянуть в это Украину, но здесь есть свои князьки, которые стремятся владычествовать в этой стране. К тому же мы уже имели пример военного блока ОДКБ (Организацию договора о коллективной безопасности), который был клонами НАТО. Но это имитация сверхгосударственного образования.
В целом Россия имеет все основания через несколько десятилетий распасться. Поэтому пропаганда сверхгосударственных образований со стороны Путина — это технология удерживания власти. Невзирая на все недостатки ЕС, это определенная рациональная структура, которая может развиваться, в чем-то модифицировать и корректировать восходящие принципы. Российские же проекты — это исторические химеры.
— Обращаясь к изложенному прогнозу о распаде России, в новообразованных государствах будет господствовать диктатура?
— Безусловно. Сценарии распада предусмотреть нельзя: возможно, некоторую территорию захватит Китай, возможно, это вызовет экономический коллапс. Еще Монтескье говорил, что огромная географическая территория не может быть демократичной — это идея географического детерминизма. Россия — неудачное колонизаторское государство, которое все время захватывало, она избрала экстенсивный путь развития — территориальное расширение вместо интенсивного развития, которое избрали европейские страны. Интересно, что колониальные войны Европы были увлечением менее развитой цивилизации более развитой, а Россия делала наступление со стороны не слишком развитой цивилизации на более развитые. Например, в XVII веке Украина была более развита, чем Россия. Также захватывали страны Кавказа с их интересной культурой, завоевывали Балтийский регион. Парадокс этой колонизации в том, что колонии жили лучше, чем метрополия. В целом Россия — это государство-нонсенс. Сейчас она не имеет нормальной модели управления и потому, вероятно, подвергается распаду.
«ВОПРЕКИ ЗАЯВЛЕНИЯМ О ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРЕСЛЕДОВАНИЯХ В УКРАИНЕ, ЕВРОПА ОСТАВЛЯЕТ ДВЕРИ ОТКРЫТЫМИ»
— Европа была жестким противником Советского Союза, прямым наследником которого является Россия. Что способствовало смягчению климата?
— Здесь решающую роль сыграл российский газ и определенные экономические связи Путина с Германией, которая является одной из центральных стран Европы и принимает важные решения. Идеологически никакой антипутинской, антироссийской пропаганды нет, Европа реагирует очень мягко. К сожалению, такие двойные стандарты оценки ценностей существуют, но это проявление «реал политик». Не менее снисходительны они и к нашей власти, которую они вопреки всему стимулируют к сотрудничеству. Вопреки заявлениям о политическом преследовании Европа оставляет двери открытыми — они готовы подписать Соглашение об ассоциации.
— Сейчас также часто артикулируется третья позиция — нам не нужен ни пророссийский, ни проевропейский вектор, а нужен проукраинский. Как вы это оцениваете?
— Когда идея проукраинского вектора исходит от власти — это типичная манипуляционная конструкция, за которой ничего не стоит. Проблема в том, что мы проскочили этап создания национального государства, через который прошли все страны Европы. Возможно, апологеты такой идеи имеют в виду то, что интеграция может помешать созданию национального государства. Однако один французский философ отмечал, что в XXI веке построение национальных государств будет совсем иным, нежели в классических сценариях XIX века. Именно поэтому перед нами стоит две сверхважные задачи: во-первых, построить подобие национального государства, во-вторых, параллельно интегрироваться...
— Одной из фундаментальных ценностей Европы является свобода. Сейчас мы подходим к 22-й годовщине Независимости. Обрела ли свобода какое-то содержание для украинцев и научились ли они ею пользоваться?
— Свобода не имеет конкретного определения, под ней подразумевается фундаментальная человеческая ценность, которая не имеет эмпирических признаков. Например, это нежелание подчиняться внешнему насилию. Но все люди в любых странах подчиняются существующей власти. Между прочим, в Европе власть довольно жесткая — там страшная бюрократия.
Если же говорить о свободе как о проявлении анархического беспредела — здесь люди более свободны, чем в Европе. Однако политических свобод здесь как не было, так и нет. В целом население бедных стран мало задумывается над этим вопросом. Достаточно многие люди считают идеальным белорусский сценарий: был бы хлеб, и наплевать — диктатура у нас или что. Если пообщаться с белорусами, интеллигенцией — подавляющая часть довольна жизнью, зарплатой, и вопрос свободы их не волнует.
Свобода как идеологическая ценность — это одно, но есть наличие определенных политических практик, где выражается эта свобода — возможность влиять на власть, контролировать ее. Если формы такого влияния есть, общество можно назвать свободным, оно имеет право на протест, демонстрации, смену власти. В то же время когда сажают за участие в акциях, это и есть отсутствие практикования свобод. К сожалению, за последнюю каденцию Президента мы сделали шаг назад относительно этой ценности.
