Перспективы российско-украинских отношений зависят от особенностей русской национальной идентичности. Именно в ней содержится объяснение иррациональным действиям российской власти.
Часто говорят об имперском комплексе русских, уязвленных гибелью империи, самой страшной геополитической катастрофой, как назвал ликвидацию СССР Владимир Путин. Это не совсем точно, ибо это не комплекс, а основа основ русской идентичности в самые разные времена.
Российская внешняя политика имеет следующую мотивацию. На первом месте — стремление изобразить великую державу, подражать во всем США. Не менее важны интересы тех, кто контролирует российский экспорт, структура которого хорошо известна. Ну и, конечно, по-прежнему российская элита тяжело переживает, что произошло отторжение русской модели государственного устройства народами Европы.
Основой русской политики и русской идентичности было и остается навязывание другим нациям того государственного и общественного строя, который являлся национально русским — не советским и не российским, а именно русским. И в качестве такового воспринимался и воспринимается не только чехами и венграми, но и украинцами с грузинами.
Потому столь глубоко и сильно переживание по поводу «геополитической катастрофы» не только элиты, но и значительной части российского общества. По их не мнению даже, а чувству, Горбачев поступил не по-русски, позволив другим жить, как они хотят. И нерусским человеком выказал себя Ельцин, подписав Беловежские соглашения.
А вот соседу в борщ нассать да в харчо плюнуть — это да, это по-русски.
И потому, как бы ни складывалась ситуация в российской экономике, какое социальное напряжение ни возникало, в распоряжении власти всегда будет последний резерв, который может быть назван незавершенностью формирования русской нации, отсутствием у нее внутренних скреп, заменяемых внешней агрессией. Милитаризм и агрессивность имманентны нынешнему политическому режиму, и именно поэтому он адекватен состоянию русского недообщества и русской недонации. Нынешняя политическая элита препятствует и будет препятствовать русскому нациогенезу. Ведь это элита несостоявшегося государства несостоявшейся нации, национально-государственное развитие для нее смертельно опасно. И она не пожалеет усилий, чтобы его не допустить.
А для того чтобы это развитие шло естественным путем, особых усилий не требуется. Достаточно оставить внешний мир в покое и особо не мешать самостоятельному внутреннему устроению собственного народа. Собственно, это и есть модернизация, которая совершенно невозможна без обретения Россией адекватной внешней политики.
Ответственность за сложившуюся ситуацию лежит на русской интеллигенции, которая после 1991 года так и не поняла, что требуется выработка новой идентичности, интеллектуальное и моральное сверхусилие, подобное немецкому после Второй мировой войны. И в первую очередь это касается отношения к Украине.
Збигнев Бжезинский совершенно правильно отметил, что без подчинения Украины Москве воссоздание прежней империи будет пародийным. Очевидна также историческая роль провозглашения Украиной независимости в ответ на путч ГКЧП и подтверждения этого решения на референдуме, результаты которого и предопределили итоги Беловежья. К сожалению, меньшее внимание привлекает отношение русских к украинскому (и не только) суверенитету. Сейчас уже можно говорить о доктрине Путина, пришедшей на смену доктрине Брежнева. Она, как и брежневская, нигде и никогда не формулировалась, но реконструируется по принимаемым на ее основе решениям. Эта доктрина подразумевает неполноценный суверенитет государств, выросших из бывших союзных республик, и существование некоего постсоветского пространства, на котором Россия призвана доминировать, ограничивая самостоятельность новых государств, исторически и географически имеющих мало общего.
Иррациональность и историческая неадекватность этой доктрины очевидна при взгляде на различия в политической культуре и национально-государственном развитии государств, вышедших из СССР. Три разных режима существуют в Закавказье, различны устройства центрально азиатских государств и Казахстана, три восточнославянских страны, которые рассматривались не одним только Солженицыным как ядро обновленного союза, мало схожи друг с другом.
Весьма показательно отношение России к украинской евроинтеграции. Для русской власти подобная интеграция пока сводится к тому, чтобы добиться безвизового въезда представителей политической элиты в шенгенскую зону. Весьма огорчительно, что евробюрократия, похоже, не понимает, что, предоставив эту привилегию русскому чиновничеству, она поспособствует установлению в России сословного общества, ибо свобода зарубежных поездок была и остается для русских важнейшей привилегией, признаком высокого статуса.
Украина же обретает новую идентичность в ходе евроинтеграции, новое — пусть и ситуативное — политическое единство. Сообщение о том, что фракция Партии регионов собирается голосовать за ратификацию соглашений с ЕС, разрушает стереотипы русской политической элиты, всерьез считавшей ПР чуть ли не кремлевским лоббистом.
Конфронтация Кремля с Украиной по поводу евроинтеграции «или — или» и есть те самые действия, которые показывают, что такое доктрина Путина. И весьма существенно, что по этим действиям можно судить о самоидентификации русской элиты, как вне- и даже антиевропейской. «Или Россия — или Европа» означает, что они видят Россию вне Европы и в конфронтации с ней.
Доктрина Путина основана на русской идентичности, подразумевающей не только право, но и обязанность русских навязывать свою модель общественно-политического устройства другим народам. В частности, на отношении русских к украинцам. Вот последние результаты серьезного и достойного доверия социологического опроса в изложении РИА Новости:
«Опрос «Современная российская идентичность: измерения, вызовы, ответы» проведен Всероссийским центром изучения общественного мнения по заказу Международного дискуссионного клуба «Валдай» в преддверии юбилейного, десятого, заседания клуба, которое пройдет с 16 по 19 сентября в Новгородской области и будет посвящено теме «Многообразие России для современного мира». В опросе участвовали 1,6 тысячи респондентов старше 18 лет из 45 регионов и 137 населенных пунктов, а также четыре фокус-группы.
На вопрос: кого бы вы могли назвать русским при условии, если он проживает в РФ много лет — 44% ответили, что украинцев и белорусов. Согласно исследованию, республику Дагестан территорией РФ считают 41%, Чечню — 39%, Приднестровье — 37%, Абхазию — 30%, Южную Осетию и Украину — 29%. 56% опрошенных сообщили, что Крым — это Россия». (http://ria.ru/valdaiclub_tenth_anniversary).
Эти стереотипы поддерживаются многолетней государственной пропагандой, затрагивающей даже массовую культуру. В России абсолютной нормой считается публичное выражение пренебрежения к украинской культуре, языку, национальным чувствам украинцев. И дело не ограничивается насмешками, доходит до создания образа врага.
В русской политической и интеллектуальной элите нет пока деятелей, способных к преодолению этих стереотипов. Поэтому перспектива российско-украинских отношений определяется не качественными изменениями в русском истеблишменте, русском обществе и в русской идентичности, а количественными параметрами — степенью проявления русской агрессивности по отношению к Украине.
