В последние дни мировые СМИ широко освещают историю освобождения бывшего главы ЮКОСа Михаила Ходорковского. И хотя сейчас XXI век, все происходило в духе советских времен и тайной немецкой дипломатии. Буквально за считанные часы после появления 20 декабря указа президента РФ Владимира Путина о помиловании самого известного узника в мире, Ходорковского доставили в Берлин, и в самолете ему выдали загранпаспорт с визой на один год.
О роли немецкой дипломатии в освобождении российского узника заявил в интервью СМИ политолог Александер РАР. «Все его освобождение, эта история — дело Ходорковского, казус Ходорковского, — это дело рук немецкой тайной дипломатии и, слава Богу, у Германии еще есть такие закрытые или полузакрытые каналы связи, которых у других европейских стран и у Америки уже, наверное, нет и которые в таких ситуациях могут сработать», — сказал Рар. По его словам, главным действующим лицом операции по освобождению Ходорковского немецкий политолог назвал Геншера, который после долгих переговоров с Путиным добился того, что Ходорковский оказался в Германии.
С Раром не согласен заведующий отделом Европейской безопасности Института Европы РАН Дмитрий Данилов, который в интервью «Правде.Ру» заявил, что «роль тайной дипломатии преувеличена». По мнению российского эксперта, на решение президента повлияли многие аспекты, в том числе имиджевые и политические, но какие именно сыграли решающую роль? Немецкая пресса же пишет, что особая роль Геншера полагала в том, что именно он убедил Путина не включать в прошение о помиловании пункта с признанием Ходорковским своей вины.
«День» обратился к корреспонденту газеты Die Welt Герхарду ГНАУКУ с просьбой прокомментировать события вокруг освобождения российского узника №1 — Михаила Ходорковского — и рассказать, что это дает Германии, будет ли Берлин в дальнейшем настаивать на освобождении политических узников в России.
— Этот вопрос я себе тоже задавал и пока задаю. Может быть, в этом есть какой-то двойной смысл. Во-первых, правительство Германии показывает немецкой публике, что оно в какой-то степени поднимает традицию борьбы за права человека, и показывает, что правительству небезразлично, как обстоит дело с правами человека и демократией в странах, так называемых стратегических партнерах. И оно тоже показывает немецкой публике, что мы не разделяем подхода нынешней власти в России к правам человека и к демократии. И, во-вторых, правительство показывает нынешней российской власти свою озабоченность и несогласие по этим вышеупомянутым пунктам. И немецкое правительство вроде бы вставляет свою ногу в дверь тюрьмы, что, кстати, немного похоже на случай Юлии Тимошенко.
— И можно ли ожидать, что немецкое правительство и дальше будет настаивать на соблюдении прав человека в России и осуществлять давление на Кремль, или все закончится на Ходорковском?
— Прошли только часы после освобождения Ходорковского. Поэтому сложно сказать, что будет дальше. Наверное, германскому правительству было удобно заниматься таким громким случаем, известной личностью. Что будет с менее известными узниками? Это еще более тяжелая работа. Но Ходорковский сказал на пресс-конференции в Берлине, что он хотел бы, чтобы на него смотрели не как на последнего политического узника в России, а как на хороший пример того, что гражданское общество может все-таки что-то менять в мире через свое давление. И этим он хочет сам заниматься в будущем. Поэтому будет интересно увидеть, продолжит ли немецкое правительство эту тему даже тогда, когда нет такого блеска камер и такой большой сцены, как это было в случае Ходорковского.
— Что думают в Германии относительно мотивов Путина, помиловавшего своего главного противника?
— Я не знаю, что думает об этом немецкое правительство. А что касается немецкой публики и прессы, то тут в первую очередь это связывают с Олимпийскими играми в Сочи. Это самый главный аргумент. Причем особенно подчеркивается, что акт помилования не меняет ни права, ни политического курса. Так что ожидания в Германии насчет каких-то более глубоких перемен в России очень скромные и очень реалистичные.
— Что вы скажете о роли «тайной немецкой дипломатии» в освобождении Ходорковского. Действительно ли прав Александер Рар, который заявил, что благодаря тайной дипломатии Геншеру, который дважды встречался с Путиным, удалось добиться освобождения узника, главного врага российского президента?
— Это не совсем так. Каждая эффективная дипломатия более-менее тайная. Это скорее лозунг, который привлекателен для немецких СМИ, и хорошо тиражируется. Очевидно, что такие разговоры ведутся и частично за закрытыми дверями. И в этом я ничего особенного не вижу. Интересное другое, а именно то, что бывший и авторитетный политик Геншер был задействован. Интересно не то, что речь идет о тайной дипломатии, а то, что люди, которые вроде бы в отставке, все-таки пользуются большим авторитетом.
— Можно ли сравнивать нынешние действия Геншера с тем, что он сделал 25 лет назад, находясь в Венгрии, когда, как говорит Рар, туда сбежали несколько граждан ГДР, которые хотели перебраться в ФРГ. «Именно Геншер тогда добился того, что им позволили уехать в ФРГ, и это стало началом падения Берлинской стены, рухнувшей через несколько месяцев. И сейчас, почти 25 лет спустя, Геншер смог проломить следующую стену, и после долгих переговоров с Путиным добился того, что Ходорковский сейчас оказался в Германии», — утверждает политолог.
— Я не знаю, откуда это взял Рар, но самый яркий случай был в Праге, когда тысячи граждан ГДР сидели на территории посольства ФРГ, до момента, когда Геншер лично приехал и с балкона объявил: сегодня вы можете уехать в ФРГ. Это было летом 1989 года. Что касается использования сравнений о разрушении или падении стены, тогда это были последние месяцы ГДР, и вся советская империя шла к краху. А сегодня мы имеем систему власти Путина, которая только что укрепилась. Это первое большое и, может быть, самое главное различие.
И в данном случае Геншер не проломил никакой стены. Система полицейского государства, созданного Путиным, хорошо держится. И правильно немецкая пресса отмечает, что этот акт помилования не является актом права. Это помилование всемогущего и власти предержащая не имеет ничего общего с правом и либерализацией системы и тем более — с разрушением какой-то стены. Это — освобождение только одного человека.
— А чего следует ожидать от немецкого правительства в отношении Украины, изменится ли эта политика или по- прежнему Берлин будет настаивать на освобождении Тимошенко?
— Пока можно сказать, что все будет заморожено на том этапе, который был до Вильнюса. Берлин будет продолжать эту линию и ждать сдвигов со стороны Киева.
— И о каких сдвигах может идти речь?
— Сейчас странам ЕС очень удобно показывать пальцем на Киев и говорить: «Это вы не хотели подписать. Это не наша проблема, если вы поменяете свою позицию, мы будет только рады». Это очень удобная позиция для ЕС.
— В заключительном коммюнике саммита в Брюсселе в прошлую пятницу говорится, что ЕС готов подписать Ассоциацию с Украиной ради украинского народа. А президент Литвы Даля Грибаускайте заявила: Евросоюз открыт для украинского народа, но не для нынешнего украинского руководства. Правильная ли такая позиция Брюсселя?
— И «да», и «нет». «Да», потому что, действительно, власти предержащие в Киеве и Президент Янукович играют очень большую роль. А «нет», потому что здесь был элемент внешнего шантажа, именно — российского, который в последний момент привел к тому, что украинское руководство после многих лет подготовки к подписанию Ассоциации поменяло свой курс.
— Издание Euobserver пишет со ссылкой на источник, который сообщил, что, согласно разведданным одной из стран НАТО, соглашение Путин — Янукович содержит «личные гарантии безопасности для семьи Януковича и состояния его семьи», независимо от того, что случится на президентских выборах в 2015 году. Что думают в Германии по этому поводу?
— Я не читал этой публикации. И думаю, что Германия тоже не знает. Я могу лишь ограничиться этим ответом.
— Вы, наверное, уже читали о появлении списка иностранцев, которым запрещен въезд в Украину. Какой, по вашему мнению, может быть реакция на это со стороны Берлина, учитывая то, что в этом списке есть гражданин Германии?
— Еще рано об этом говорить. Как вы помните, три-четыре года назад была история с представителем Фонда Аденауэра — Нико Ланге. Тогда его хотели не пустить в Украину, когда он прибыл в аэропорт в Борисполе. Он воспользовался своим мобильным телефоном и дозвонился до разных людей в Европейском Союзе. Дело быстро дошло до президента Европарламента Ежи Бузека и до канцлера Ангелы Меркель. В результате украинские власти вынуждены были сделать шаг назад и быстро снять эту проблему. Нико Ланге впустили в страну. Из этого можно сделать вывод, что игра в не-пускание кого-то в страну имеет серьезный резонанс. Я думаю, что такая политика ничего хорошего не принесет ни Януковичу, ни самой власти в Украине.
— А если говорить о европейском курсе Украины, видите ли вы его перспективу в свете подписания недавних соглашений между Киевом и Москвой и заявлений российских экспертов, что такой шаг украинских властей приближает Украину к Таможенному союзу?
— Я рад, что есть обнадеживающий фактор: украинское общество самоорганизовывается и становится более зрелым, чем девять лет назад. С наступлением Нового года и Рождества появляются ожидания на лучшее будущее.
