Балтийские страны (в советские времена — прибалтийские) с детства были для меня частью семейных мифов. Все эти рассказы родителей о другом мире, о нашей, советской, Европе — единственной, в которую можно было попасть, на которую можно было посмотреть. И эти полумифические истории о людях, которые не бросают мусор на улице, о полицейских, которые штрафуют, если перейти улицу на красный свет, о газетах, которые продаются без продавца, — просто кладешь деньги и забираешь то, что тебе нужно. В годы Независимости мифов прибавилось. Балтийские страны опять начали ставить в пример: мол, взгляните на балтийцев — они сразу отказались от русского языка, и заговорите с ними по-русски на улице — не поймут, а то и еще нецензурно выразятся. Так, как до недавнего времени все писали о грузинском экономическом чуде, раньше все писали о балтийском чуде языковом: язык определяет границы государства, его суверенность, наконец — его успешность и, как оказалось, европейскость. Поэтому не удивительно, что литовцы, латыши и эстонцы представлялись мне такими же рьяными и решительно настроенными патриотами, как те же грузины. И у меня не было сомнения, что рудимент русской поп-культуры в образе ежегодного музыкального фестиваля в Юрмале сопровождается полным игнорированием на местном телевидении, перформансами и даже пикетами — просто кто же нам это покажет на наших не всегда украинских каналах?
«Говорите с ними на английском языке, а между собой — на украинском», — советовали нам знающие люди перед поездкой в Вильнюс. Я их потом часто вспоминала, когда на мои вопросы по-английски все продавцы и официанты отвечали по-русски и, только когда я делала вид, что их не понимаю, вспоминали английский язык. Все в порядке, говорю я себе, первая половина января — туристический сезон в Вильнюсе, а среди туристов здесь преобладают именно русские. Туристы и покупатели всегда правы, поэтому и имеем — русскоязычный персонал, русскоязычное меню, русскоязычные инструкции и состав продуктов на этикетке, полки с матрешками в сувенирных магазинах и «Тайны звезд» на газетных раскладках. Все мы любим чувствовать себя везде, как дома, но у русских, как мне кажется, эта потребность просто мирового масштаба, это даже не потребность, а генетическая запрограммированность. Все о ней знают, все боятся ее последствий, поэтому поезжайте отдыхать в Египет или на испанское побережье и будьте готовы слышать русский язык чаще, чем в Киеве.
Вообще литовцы (по крайней мере, те, которых я встречала) оказались не упрямыми и не воинственными. Они уважают своих туристов и создают для них максимально удобную инфраструктуру и программу мероприятий. Так же, как мне показалось, они ничего не стерли раз и навсегда, потому что нельзя стереть то, что было частью твоей истории. Поэтому в репертуаре Вильнюсского драматического театра — спектакли по Чехову, Горькому и Достоевскому (на литовском языке, конечно). Поэтому многие из литовцев переходят с литовского языка на русский не только в общении с туристами, но и в личном: была свидетелем, как в одном из ресторанов влюбленная пара говорила с официанткой на литовском языке, а между собой — о самом сокровенном — на русском языке с акцентом. Хорошо, но от балтийских мифов я все равно не отказалась.
Прежде всего, из-за того, что, на какой язык не переходили бы литовцы в общении с туристами, между собой они литовскоязычные. Так же, какие бы матрешки вы не нашли среди сувениров на вильнюсской улице Пилес, в их книжных магазинах преобладают (точнее — составляют монолитное большинство) именно книги на национальном языке. На русском или английском можно найти путеводители, альбомные издания, художественные же книги на других языках если и есть, то не занимают даже отдельную полку. Я готова отстаивать литовский миф и после посещения Музея жертв геноцида (Музея КГБ, как его называют в народе). После увиденных имен замученных энкаведистами литовцев, высеченных на стенах здания, в котором раньше размещались репрессивные структуры НКВД. После увиденных подвалов, в которых уничтожали литовских офицеров, священников, общественных и культурных деятелей (вот они — иллюстрации к «Саду Гетсиманському» Ивана Багряного!), после комнаты, в которой получали признание ледяной водой, после карцеров, в которых мог поместиться один человек, да и то стоя, после отмерянных зарешеченных квадратов двора, на которых ежедневно заключенные могли 15 минут дышать свежим воздухом. Напомню, что в 2010 году музей с похожим названием появился и в Киеве, правда, «для ограниченного круга посетителей». Сможем ли мы, как очевидный и неопровержимый факт, называть и гитлеровский, и сталинский режимы тоталитарными? Сможем ли высечь имена всех репрессированных на стенах всех застенков? Хорошо подходит к мифологизации и недавняя новость о том, что Генеральная прокуратура Литвы завершает подготовку европейских ордеров на арест почти 80 человек, которые подозреваются в причастности к штурму Вильнюсской телебашни 13 января 1991 года, во время которого погибло 14 человек.
К созданию моего литовского мифа присоединилась и выставка фотографа Витаса Луцкуса в Литовской национальной художественной галерее. Сравнить бы его с нашим Борисом Михайловым — по широте охвата прошлой действительности, по умению сквозь человека показать эпоху, — вот только герои этих двух фотографов абсолютно не похожие, и прошлое, хотя и было на взгляд общим, закончилось разным нынешним днем. После фотографий Луцкуса я поверила, что действительно какой-то отрезок времени Украина и Литва были советскими. Эти однотипные сервизы, кресла, молоко в картонных треугольничках, спортивные костюмы, женские платки и мужские кепки, повсюду повелительные инструкции и портреты вождей... Но лица эти не похожи на тогдашних героев украинца Бориса Михайлова, я узнавала детали, но лиц не узнавала.
На лицах литовцев не увидишь ни агрессивности, ни упрямства, ни апатии. Прохаживаясь по их площадям, я по-хозяйски думала, где бы лучше разместился Евромайдан. Нет у них евромайданов, потому что за каждым украинским протестом есть противостояние (свой антимайдан), а у балтийцев нет причины протестовать — они знают, каким было их прошлое и кто они в действительности (найдите это уникальное видео, на котором 2 млн балтийцев 1989 года образовали живую цепь между Вильнюсом, Таллинном и Ригой!). Литовцы спокойны, уравновешены и ненавязчивы. Они гуляют в действительно чистых парках, пьют кофе в книжных кафе-магазинах и среди дня заходят в храмы, большинство из которых открыты не только во время служб, но и круглосуточно — «for prayer and quiet reflection».
И, собственно, не случайно, что именно Вильнюс в течение последних месяцев мы вспоминали едва ли не чаще всех среди европейских столиц. Это город достоин того, чтобы его мифологизировать. И чтобы благодарно вспоминать после встреченного в Вильнюсе Рождества большой украинский флаг в окне одного из городских ресторанов.
