История владения собственными впечатлениями всегда твоя, истинная, пусть нехитрая и без претензий, но и без подделок. Заметила — сейчас в голову приходят только довоенные мысли. Они тихо-громко, громко-тихо пытаются отодвинуть досаду, вытеснить сомнения, позволяя как бы работать в привычном русле поиска нужной эмоции, интересного факта, сюжетной встречи. Мозг, как маленький анклав, вмещающий целый мир, сам подсказывает — сегодня гордись нашими морскими мужчинами. Их не смогли унизить даже новоявленные, вооруженные до зубов щипачи. Гордись теми, кто совершает поступки, не крича об этом на каждом углу. Вот мой маленький пример: позвонил друг и сказал, что от моего имени отправил помощь серьезно заболевшему композитору. Почему не от своего — удивилась. От своего отдельно, объяснил он. И я поняла, что он в тот день сделал меня лучше, а в таком измерении намного сочней жизнь.
Когда все же у весны появились внятные резоны напомнить о себе, вдруг захотелось перестать сопротивляться до последнего и начать мягко и негромко вписываться в яркость наступивших дней.
Свет мой зеркальце — молчи! И сама знаю, что не успела стереть зимнюю усталость, не до нее было. Потускнела — ну и что? Где там моя птица-феникс на полставки? Давай за работу. Знаю точно — если женщины будут как всегда красивы, то всем станет легче. И недавние довоенные воспоминания смело можно вплетать в каждодневный микс.
Всегда, когда рассказываю одну свою сладкую историю, друзья и домашние смеются. Очень легко и четко возникает в их воображении тот лунный вечер, подробности которого сама запомнила до мельчайших деталей. Однажды зимним вечером в Ялте, впрочем, нет, начну не с этого. Года два тому вырвались с друзьями зимой на случайные каникулы в Крым. Вывернуться, пусть на время, из тусклого мешка городского ненастья, само по себе уже удача. Решили отправиться на машине — так веселее, к тому же, мои друзья везли своим приятелям и коллегам по научным контактам восемь или десять киевских тортов в подарок. Вся машина была ими завалена. Случилось так, что один торт остался неподаренным, так как адресат уехал в командировку.
Помню, еще в машине удивилась — неужели киевские торты и сегодня так востребованы, как бывало когда-то раньше, когда перроны уходящих из Киева поездов пестрели от привычных коробок с каштановыми листьями. Незнание мною ситуации вполне объяснимо — более 10 лет не следила за сладким рынком в борьбе за стройность. К тому же, пока киевский не попал в хорошие руки, его упрощали в недавние годы, все кому не лень, меняя рецептуру, заменяя орехи, выхолащивая шарм. Впрочем, думала, что забыла о нем навсегда.
И вот вдруг случайно оказалось, что один торт остался для нас. Мы его разделили по-братски. Взяв свой кусочек прямо из коробки, отказавшись от совместного чая под каким-то предлогом, весьма поздним вечером помчалась к своей любимой беседке на высоком утесе над морем в Харакском парке. Эта античная руина, имитирующая внутренний дворик древнеримской виллы, датируемой І в. до н. э.— І в. н. э., в виде копии была создана в ХІХ веке и установлена в парке-имении в начале ХХ века. Просто молча стоять внутри бывшей глухой и непреступной виллы, где наверняка обязательно случались пиршества и жило особое доверительное общение, весьма эксклюзивно.
Похоже, эта аура не исчезла, не испарилась, не улетела куда-то за утесы, а поселилась тут навсегда. В тот вечер, наслаждаясь в тишине и одиночестве виртуозным сладким подарком, убаюканная морским воздухом, мысленно легко летая над нашей и не нашей эрами, понимала— декорации не меняются, мелькают только все новые и новые персонажи, разыгрывая свои пьесы.
Подбирая даже крошки из коробки, с трудом заставила себя поделиться кусочком с шикарным котом, пришедшим в гости, посматривала и на луну, будто и ее собиралась надкусить, и думала о чем-то приятном, как сейчас понимаю, совсем довоенном. Тогда, естественно, и в голову не могла прийти то, что знаем мы нынче.
Только утром узнала, что в беседке установлены камеры наблюдения и при желании можно было бы посмеяться, как жадно тетенька вгрызалась в торт, как подбирала крошки, шаря рукой в коробке. Лучшая реклама была бы, да цели такой не было.
Не знаю, что сейчас фиксируют там камеры и как живут коллеги моих друзей, но таких сочных встреч может уже и не быть, да и этот разброд мыслей в связи с ялтинскими воспоминаниями, тоже, возможно, никому ненужный душевный аудит.
Не стоит, пожалуй искать в собственном светонастроении философский космос. Мне вообще непонятны люди, относящиеся к своим мыслям слишком серьезно. Смешно принимать успех в одной компании за всеобщее признание.
Недавно один знакомый, далеко, мягко говоря, не рядовой бухгалтер, здорово удивил меня. Он весьма эмоционально признался, что живя в каждодневном состоянии бухгалтерского страха, прекрасно осознавая, что для него все деньги меченые, в сегодняшней ситуации чуть ли не разучился сводить потери к минимуму, чувствовать липу задолго до того, как сможет сказать — тут деньги не ушли. Они убежали, но оказывается, обрубывая хронические финансовые хвосты, сглаживая острые углы, можно еще и наслаждаться особой аудиторской дерзостью, находя все же убежавшие деньги, добавил он. Неужели это возможно, наивно не поверила, неужели ушли, но обещали вернуться, что снова ждем Карлсона, этого европейского шалунишку.
Вот и причину, вроде, знаем, да от последствий это почему-то не освобождает.
Не угостить ли себя кусочком любимого торта, совсем маленьким. Ну что я рыжая — выпорхнула откуда-то из детства все объясняющая фраза, сколько можно жить без сладкого, горечи то стало больше. Киевский ведь и без всякой беседки хорош да пригож. К тому же, она, беседка, все же псевдо. Торт же, самый что ни есть настоящий.
Люблю испытывать свои эмоции — в них природа затейлива, но не настырна, и украсть их никому не под силу.
