История отца Сергея (Дмитриева) уже облетела украинские СМИ. В начале июля священник вместе со своей паствой — прихожанами храма св. Варвары на Херсонщине — официально перешел в Киевский патриархат. Правда, сам отец Сергей это не называет «переходом». Для себя он нашел более подходящую форму — «акт объединения». Ведь он уверен, единая украинская Церковь — уже есть. Церковь — это люди, а люди (украинцы) на Майдане уже показали, что они едины.
Вообще отец Сергей — фантастический священник. Он — представитель, как пишут в ФБ, «новой формации священнослужителей»: прогрессивный, активный, современный, образованный и открытый. О том, что и кто повлиял на его становления, вы прочитаете ниже — в интервью, подчеркнем здесь лишь один момент, отец Сергей — постоянный читатель газеты «День». Он подписывает газету и себе, и рекомендует односельчанам. Также является поклонником всех наших проектов. В новогодней анкете «Дня» он писал: «Очень приятно и важно, что всеукраинское издание обращает внимание на такие города, как Херсон. Например, находясь во Львове, я покупаю газету «День» и показываю друзьям: вот у нас произошло такое событие или вот это о нашем художнике написано, и так далее. Или как-то я увидел на варшавском вокзале тетушку, которая продавала украинскую прессу. Среди прочего, нашел там и «День», также рассказывал знакомой о наших краях с помощью этой газеты».
Мы встретились на территории Михайловского монастыря. Там отец Сергей сейчас живет с сыном. Священник очень тепло отзывается о монахах Михайловского, и очень благодарен им, так же как и Киевскому патриархату, за все, что они привнесли в его жизнь...
— Как отнеслись к вашему переходу в УПЦ КП священники УПЦ Московского патриархата? Какие настроения преобладают сейчас в этой среде? Есть священники, которые собираются повторить ваш путь?
— Настроения разные. Когда я осуществил акт объединения (я не люблю слова «переход», в своей стране не разделяю эту церковь с той), были люди, которые этого не поняли. Собратья из УПЦ МП мне говорили, что неизвестно еще, кто победит; ты предпринимаешь неправильный шаг; не нам тебе объяснять каноны и что Церковь запрещает такие решения; ты потеряешь благодать; Христос от тебя отвернется. Но некоторые говорили, что я — молодец.
— А есть еще такие священники, которые осуществили переход?
— Отец Виталий. Но он до конца не перешел.
Каждый отвечает за себя. И я не ставил себе цели, чтобы за мной кто-то пошел.
Я не являюсь духовным лидером в церкви, чтобы за мной шли. Я — священник маленькой паствы, которой я занимался 10 лет. И она осталась со мной. Мало того, мои прихожане мне говорили, что если бы я не ушел, они бы от меня ушли. Все люди, которые были моими друзьями, с кем я работал, этот шаг одобрили.
— Что вас убедило сделать этот шаг?
— Назовите реальные дела, которые московский патриархат сделал для украинской армии? Мы знаем отдельных священников, таких как я, епископов, но в целом не было никакого конкретного призыва. Например, в Херсонской епархии не было ни одного созыва духовенства, на котором были бы даны указания, что делать. Есть ли четкие указания по роботе з беженцами? Всеукраинский совет церквей призвала сепаратистов бросить оружие. Где четкая позиция в Луганске и Донецке УПЦ МП о том, что люди из ДНР/ЛНР, которые берут автомат и стреляют, будут отлучены от церкви? Мы этого не видим. Священникам запрещают богослужения за то, что они помогают сегодня расшатывать нашу страну? Не видим. Зато видим, что священники на российском телевиденье рассказывают, как их бомбят украинские солдаты, что они в храме человека убили. Но я как военный капеллан могу рассказать о других моментах. Как на территориях храмов УПЦ МП снайперы оружие чистят, например.
Кстати, один из военных капелланов — отец Лука — на одной из встреч рассказал, что в украинской армии 70% военнослужащих — прихожане Московского патриархата. Если это так, тогда получается, что наши же священники благословляют убивать наших детей и прихожан.
Кто ответит за кровь? Сегодня мы отвечаем тоже за смерти этих людей, будучи в УПЦ МП, и ничего не делая, ми — виновны. Ведь церковь имеет большой авторитет. И она с самого начала могла выйти на улицы и остановить это все. Ведь такой авторитет у нее там был!
Второе, что мне не нравилось в УПЦ МП, это «запреты». Как-то ко мне подошли два офицера из Житомирской области, сказали, что звонили жены и сообщили, что священник запрещает им молиться в Киевским патриархате. Я спросил: а этот священник, который запрещает вам с нами молиться, вам пачку чая передал? Нет. Еще один случай — во Владимир-Волынском, неделю назад. Отец военнослужащего (его сын в Мариуполе воюет) рассказал, что пришел в церковь, которую строил своими руками, и попросил, чтоб священник помолился за сына. А тот сказал, что не будет молиться.
— Чем это можно объяснить? Так промыли мозги?
— Нас запугали сковородками и адом. Канонами. Есть каноническая церковь — правильная, наша, а все остальные — нет. И все, что делают вот эти «неправильные», даже если они поступают верно, по канонам, будут действовать все равно неправильно. Логика такова: «Я — хороший, потому что вокруг все плохие». И, соответственно, все, что делают эти плохие, — это нехорошо.
Я не знаю, чем это можно объяснить. Нелюбовью к своей стране, слабостью, трусостью.
— Почему вас не испугали сковородки и ад?
— Во-первых, я служил в польской православной церкви и жил в Польше. А в Европе очень уважительное отношение к разным конфессиям среди христиан. Уважение к тому, кто как обращается к богу. И это чувствуется. Я в Польше могу прийти в любой костел, обратиться к священнику и сказать, что вот здесь, со мной, мои прихожане, и мы хотим помолиться и отслужить нашу службу. Двери костела для нас открыты.
Таким образом, очень много лет двери моего храма были открыты для греко-католиков, для прихожан Киевского патриархата, протестантов. Ко мне в храм даже мусульмане приходили молиться. Потому что я считаю, что больничный храм открыт для всех.
Нельзя себя считать лучше других. Мой духовник, покойный, всегда говорил: «Представь себя маленьким человеком, не смотри свысока, будь равным». Христос говорил с римскими солдатами, которые были язычники. И он сказал: «Я в Израиле, в народе божьем, не видел такой веры, как вижу в этом римском сотнике». Христос пришел в мир для каждого человека: для язычника, атеиста, обозленного человека... А не только для маленькой группы «особенных».
Сегодня, к сожалению, я вижу, что Церковь, которая вырастила меня, стала похожа на Старый Израиль. Общество развивается. Мы не живем уже в средневековье. А Церковь эта — живет.
Украина очень сильно отличается от России свободой. Посмотрите нашу историю и историю духовенства в Украине: Дмитрий Тупталов, Стефан Яворский, Петр Могила, философ Григорий Сковорода. На украинских землях духовно жизнь всегда шла вперед. А там, за нашей восточной границей, — консервировалась.
Кстати, лингвистическая технология РФ «малоросс» — от «Малая Русь», для меня лишь подтверждает то, насколько Украина прогрессивней и активней. С албанского «Малая Русь», как «малая влада» означает центральная. Может сейчас и не следует это говорить, но для меня Малая Русь — все-таки как центр цивилизации. Это сердце, в котором все кипит, бурлит, меняется, растет вверх. А на окраинах — консервируется. Россия — это окраина Украины. Там урвали что-то откуда-то, законсервировали и боятся это потерять...
О МИТРОПОЛИТЕ ВЛАДИМИРЕ
— Правда то, что много священников оставалось в УПЦ МП после того, как она проявилась не с лучшей стороны в истории на востоке Украины, оставались из уважения к покойному митрополиту Владимиру?
— Митрополит Владимир — это человек, которого нужно канонизировать. Он был одним из крепких ворот украинской Церкви. Его уважали все: оппоненты, враги... Безупречный авторитет.
— Что, как вы думаете, ждет УПЦ МП после смерти митрополита Владимира?
— Что ждет УПЦ МП — мы увидим. Я не тот человек, который дает прогнозы.
Себя я полезным вижу здесь в УПЦ КП. За неделю моего перебивания на временной должности мы сделали пункт сбора для беженцев из Донецка, подготовили автопроезд, запланировали собирать представителей всех конфессий Запорожья, Херсона, Николаева, Одессы для общей молитвы за мир в Украине. Мы создали опекунский совет, куда вошли представители культуры, общественных организаций. Провели встречу с общественности, которая работает в ВИЧ-сервисе в Украине, с представителем Ватикана по вопросам ВИЧ/СНИДа в резиденции светлейшего Патриарха.
Патриарх Филарет поддерживает нас. Он открытый мудрый человек, понимающий, что все это сейчас необходимо. Достучаться до «наших» (УПЦ МП), которые сейчас думают о том, кто станет митрополитом, вместо того, чтобы заняться людьми, практически не возможно.
— Известно, что митрополит Владимир способствовал вопросу объединения УПЦ МП и УПЦ КП в единую Церковь. Поменяется в УПЦ МП отношение к этому вопросу после его смерти? Как вы вообще видите этот процесс объединения?
— Я вижу два пути. Первый путь — это когда иерархии начнут любить друг друга, встречаться, общаться, вместе молиться. То, что делали митрополит Владимир и патриарх Филарет, когда при встрече обнимались и разговаривали. Не говорить о праведности своих, или неправедности других. Не обвинять. Не запрещать людям ходить в Киевский патриархат. Пускай они делают свой выбор. Это один из путей. Тогда, может быть, что-то произойдет.
Другой путь, который я вижу, более легкий. Мы ждем объединение церквей. А что такое Церковь? Церковь — это собрание людей. Люди ждут, чтобы люди объединились?! От кого мы ждем? Что какой-то дядя с большим крестом скажет: «Да, я разрешаю объединяться». Не надо ждать объединения. Украинцы и так едины, и едины во Христе. Нужно просто ходить на службы в тот храм, в который мы хотим. Сегодня пойти в храм Киевского патриархата, завтра — Московского. Если будут препятствия со стороны священника, сказать: «Я гражданин Украины, верующий во Христа, любящий свою стану, не вижу разницы между вами».
Если бы пришло все село к батюшке и сказало: «Знаешь, батюшка, мы молимся сегодня за всю Украину и ее солдат. Если ты не согласен, мы найдем себе другого священника».
СВЯЩЕННИК НА ВОЙНЕ
— Вы — военный капеллан. Расскажите, как относятся солдат к священникам? Делят ли они церкви на УПЦ МП и УПЦ КП? О чем спрашивают?
— Обычные ребята и вопросы такие же. Как-то раз идем по окопу, танки стоят, в 300 метров от нас — чеченский «Восток». И нас в бинокль «сопровождает» снайпер врага. И тут раздается звонок: у военнослужащего офицера сын родился. «Как назвать?» — спрашивают. Я посмотрел в церковный календарь. «Коля пускай будет, — отвечаю. — Сегодня день святого Николая».
Такие вот вопросы. Спрашивали, как священник живет? Чем жена его занимается? Мы просто о мире общаемся. Ни разу не было вопросов, например, нужно ли применяя оружие, и как это Господь благословляет. Они уверены, что защитники. Ведь украинцы — не агрессоры. Мы не идем в Ростовскую область и не устраиваем провокации. Мы защищаем свой народ. Они это понимают. И свои вопросы с Богом они решают. Спрашивают, можно ли молиться о себе, или молиться своими словами. То есть то, что спрашивают обычные люди. Часто спрашивают: «Отец, когда все закончится, вы к нам приедете на шашлык? Мы сядем, посидим спокойно».
У меня собака есть, так просил один парень: отец, привезите щенка хаски. Я привез им двух маленьких собачат, дворняжки обычные. Просят, мол отец, привезите молока три литра. Привожу молока, оказывается это у них кошка родила...
Присутствие священник — это присутствие семьи, домашнего очага, уюта и умиротворение. Поживешь три дня с ними и начинаешь ощущать: напряжение витает в воздухе. Один нервный выстрел — и может начаться война. Я был поражен стойкостью наших ребят, здравым смыслом, мудростью. Часто со мной выезжала моя супруга. Ее никто ни разу ничем не обидел, косых взглядов не было. Мы возили туда журналистов с нашей областной телекомпании. Это, в основном, красавицы-девушки. Помню, ехали снимать репортаж в пять утра, журналистка в платьице с макияжем прям — с гримерной — красавица. И никаких пошлых взглядов, глупых шуток от ребят. Спокойное, уважительное отношение. Представьте, они по три месяца жен своих не видели. Действительно наши — офицеры. Пускай он стоит в драной форме, плохой обуви, но он помнит, что он — офицер и держит себя подобающе. И у меня такая гордость за армию.
Через блокпосты проезжаю спокойно. У мены пропуск висит на машине. Да и знают уже.
— Украинская армия понятно, а...
— Я не ездил к сепаратистам. В основном я был на юге Украине. Ездил в Крым один раз, но я проезжал спокойно, говорил, что «свой».
