Известный украинский журналист, ведущий программы «Прямым текстом», которая выходит на львовском телеканале ZIK, Остап ДРОЗДОВ на прошлой неделе запустил новый авторский проект в жанре хард-ток-шоу с одноименным названием Drozdov. Начать новую передачу стало возможным после открытия весной каналом киевской студии, где отныне каждый вторник в 22.00 на прямые эфиры ведущий приглашает самых известных и авторитетных личностей страны, так сказать — ньюсмейкеров недели. Собственно, о самом формате и идее программы Остап детально рассказал во время первого выпуска, гостем которого стала Юлия Тимошенко. «День» перед эфиром очередной программы побеседовал с ним о вызовах, которые стоят перед каналом, позиционирующим себя как общенациональный, принципиальности и беспринципности украинских журналистов.
— Телеканал ZIK открыл студию в Киеве и сегодня удачно позиционирует себя как общенациональный вещатель. Какие темы, с вашей точки зрения, прежде всего надо поднимать, чтобы контент канала был одинаково интересен жителям запада и востока страны?
— Мой ответ может вас удивить — но я не считаю, что какой-либо телеканал (какое-либо СМИ, да и кто-либо) должен быть интересен всем. Эта руина, которую мы имеем сегодня, является следствием страшной болезни, называющейся «угодничеством». Этим болели и политики, и журналисты, и чиновники, и общественный сектор. В попытках подстроиться под всех я вижу что-то очень конформистское. Сейчас — время личностей, индивидуальностей, персоналий. Журналисты должны перестать искать ту серенькую, среднестатистическую «диковинку» для как можно большего количества зрителей. Потому что это заканчивается профанацией и примитивизацией. Именно эта болезнь привела к тому, что сегодня умный человек открыто презирает телевизор. И правильно делает. Потому что у нас полностью дискредитирована вдумчивая телевизионная журналистика. За последние 20 лет мы превратили телевидение в бессмысленное развлечение, клоунаду. И даже судьбоносные политические разговоры в студиях воспринимаются сугубо как виртуальные бои на камеру. Поэтому вся тележурналистика оказалась на краю пропасти. Надо отчаянно спасать саму себя и возвращать смыслы на голубые экраны. По ту сторону экрана сидит не имбицил, которого надо рассмешить или отвлечь, — а умный человек, имеющий свое мнение и готовый выслушать другое, чтобы сопоставить со своим. Еще я чувствую гигантский запрос на откровение. На что-то такое, что раздирает изнутри скорлупу лени и черно-белого мышления. Быть собой — это сегодня самая большая роскошь. Поэтому я не собираюсь лишаться своей «львовскости» или переходить на русский язык, лишь бы быть «своим» для восточноукраинского зрителя. Я очень рад, что ZIK стремится привнести на национальный уровень свою региональную самобытность. Просто стать киевским каналом без сохранения своего западноукраинского колорита — значит стать никаким. Многие мои коллеги, переехав в Киев, со временем стали никакими. Это — главный вызов.
— В последнем интервью для программы «Прямым текстом» главный редактор «Дня» Лариса Ившина отметила, что на украинских телеэкранах долгое время были не те люди, которые этого заслуживают. А, как правило, плуты, авантюристы, спекулянты, которые умело получали ключевые позиции в общественном внимании...
— Должен признать, что мы, журналисты, несем ответственность за это. Мои коллеги с центральных каналов сделали все, чтобы Анна Герман имела в десятки большую популярность, нежели Оксана Забужко или Евгений Сверстюк. Но даже здесь я предлагаю на это посмотреть под несколько другим ракурсом. Есть очень меткое высказывание: «чтоб дурь каждого была видна». Вот это и есть задача журналистов. В моей программе умные люди должны выглядеть умными, искренние — искренними, а дураки — глупыми. В этом я вижу большую пользу авторской журналистики. Она усиливает те качества политика, которые он проявляет. Умный выходит еще умнее — и наоборот. Я протестую против того, чтобы от журналиста требовали «подтасовки» действительности — мол, показывайте нам только мудрых и хороших. Нет, дорогие, мы будем вам показывать тех, за кого вы проголосовали. Непорядочных и недостойных в том числе, потому что они — своего рода зеркало. Надо просто создать такую атмосферу в студии, чтобы каждый политик проявил себя самого. И тогда «дурь каждого будет видна». Тогда легче будет делать выводы.
— Майдан как острота создал новые типажи. Вы с этим мнением Ларисы Ившиной согласились. Надолго ли изменилась тенденция? Ведь и сегодня на экранах, в частности в политических ток-шоу, часто присутствуют «эксперты», которые симпатизируют сепаратистам.
— Майдан как острота — это красиво сказано. Он создал новые типажи. Но я скажу непопулярную вещь. В новом парламенте так называемая свежая кровь скурвится еще быстрее остальные. Под видом «новых» очень часто идут патриоты-болтуны, которые свою неграмотность будут компенсировать футболками «ПТН ПНХ». Майдан породил новых героев, которые в действительности не являются таковыми. Поверьте, боевые командиры и всевозможные сотники не захотят жить на шесть тысяч депутатской зарплаты. Поэтому новоявленные герои обрастут машинами, квартирами и дорогими часами быстрее своих коллег. Кроме того — мы же вообще ничего не знаем о «новых». Кто это? Какие у них профессиональные достижения? Патриотизм и смелость не может перекрыть дилетантство и неграмотность. Одного героя я спросил, знает ли он что-то о функционировании НДС — так он даже расшифровать аббревиатуру «НДС» не может. У нас рождается новый класс публичных лиц, которые имеют готовое алиби «я воевал за Украину», но которые не имеют зеленого понятия, как ее реформировать. Впервые я столкнулся с этой проблемой еще во время Майдана, когда на программу часто вытягивал активистов. Часть из них нельзя на пушечный выстрелил подпускать к власти и серьезным процессам. Да, они патриоты и смелые люди, но они по всем показателям не дотягивают даже до уровня депутата райсовета. Это грустно — но это так. Я оставлю этот вопрос открытым.
— Еще в марте в комментарии «Дню» военный эксперт Дмитрий Тимчук заметил, что «информационной безопасностью в Украине никто не занимался».
— Информационная безопасность — очень коварный термин. На него можно списать много бздур. Мы хоть сейчас можем запретить все российские телепродукты. Завтра мы можем запретить все фестивальные фильмы, которые раздражают высоконравственных бабушек, потому что «не воспитывают ничего путного». Послезавтра мы можем выдворить Московский Патриархат. И сделать много чего, что действительно очистит гуманитарное пространство. Но! Это мало что изменит. Общество уже инфицировано. Людям намного ближе сериалы о питерских ментах, чем сериал об аристократах из «Аббатства Даунтон». Я специально посмотрел свежие рейтинги: российский сериал, который сейчас идет на «Интере», берет часть 28 %. Это катастрофа. Расстрелян Майддан, разгар украино-путинской войны...
— Что с этим делать?
— Это невозможно запретить или упразднить. Я вижу большую психологическую проблему. Украиноцентричный дискурс фатально боится конкурировать с привнесенным чужестранным дискурсом. Он не хочет его побеждать. Он хочет его запрещать, выгонять — но не побеждать конкурентным способом. Не предлагая качественную альтернативу. Все наши фильмы о Мазепе, Майдане или Шептицком — ужасные и позорные. Промоция украинства заканчивается парадом вышиванок. Мы готовы 100 миллионов собрать на армию — но не готовы будем воспринять голливудского формата фильм о Голодоморе, где все будет показано сквозь частную трагедию, а не коллективную. Мы полностью проиграли свежесть виденья Украины. Она до сих пор по большей части — зашароваренная, заплаканная, обездоленная и крестьянская. Питаю надежду, что Майдан привнес новый штрих: Украина начинает видеться как успешная, модерная, разноплановая страна. И я большую надежду возлагаю на молодых раскованных людей, которые носят кеды с разноцветными шнуровками, учат иностранные языки, знакомятся в чатах и современны. Классически рассказывать им об обездоленном Шевченко и героическом Бандере — это путь в никуда. На телеэкран должно зайти ультрасвежее виденье.
— Как правильно бороться с российской пропагандой? Некоторые из медиа-экспертов как спасение видят контрпропаганду, другие — последовательное развенчивание бреда, который льется с кремлевских каналов.
— Знаете, чего я опасаюсь? Что мы захотим построить украинскую киселевщину. Мы можем проворонить тот момент, когда наше телевидение начнет быть симметричным к российскому, только со знаком плюс. Нам начинает нравиться, когда с экрана раздается только митинговая ура-патриотичная риторика, когда инакомыслящим не будут давать слово, когда все вокруг будет раскрашено в сине-желтые цвета. Здесь важно «не загнаться», потому что ни один перекрашенный забор или столб не спасет от той ржавчины, которой пропитались все мы. Нет ничего коварнее патриотического маразма. Если на то пошло, «вата» бывает не только колорадская. Я повторяю: украинский дискурс должен быть качественно лучше российского. Путь запрещений — это путь в Северную Корею. Мы должны применить свое основополагающее преимущество над Россией. В отличие от нее мы — свободные люди, которые всегда противостоят государству, а не служат ему. Майдан по своей сути был глубоко плюралистичным. Украина стала общей ценностью и украиноязычных, и русскоязычных, и евреев, и армян, и анархистов, и националистов, и художников, и айтишников. Украина стала общей ценностью всех, кто имеет общее будущее, а не прошлое. Это — момент зачатия модерной нации. И поэтому термин «информационная безопасность» должен обслуживать не государство, а общество, которое весьма разноцветно. Я буду в безопасности тогда, когда увижу, как вокруг нас формируется украиноцентричное гуманитарное пространство, которому начнут завидовать соседи. Мы должны устоять перед авторитарными болячками, которые движутся с Востока. Сколько бы ты не развенчивал бред о распятых детях, это ничего не даст. Главная проблема здесь заключается в том, что национальное телевидение абсолютно не авторитетно. После 20 лет постепенной дебилизации своего собственного зрителя сегодня неправильно обвинять его в том, что украинская контрпропаганда почему-то не действует. Она и не будет действовать. Даже сейчас в луганских подвалах местное население слушает российские каналы и верит, что при Путине пенсия будет 15 тысяч гривен. Апеллировать к антиукраинскому ДНРовскому зрителю — напрасное дело. Не надо прибегать ни к какой контрпропаганде, которая только уподобляет нас врагу. Надо создавать здоровое поле для здорового общества. И поэтому актуально — формировать качественное национальное телевидение. Без шароварщины и вышиванок. Без томного национал-патриотического пафоса. Без флегматичных медитаций на тему Триполья и Казачества. Это должно быть сверхсовременное, модное, прогрессивное телевидение. С динамичными новостями по западному типу. С раскованностью. С яркими шоу с украинскими звездами. Со здоровым украинским эпатажем. С присутствием в пространстве не членов-членкинь всяческих национальных союзов, а современных прогрессивных интеллектуалов, которые сегодня за бортом. Как только это произойдет — поверьте, отпадет сама потребность кому-то противостоять. Киселевщина сама по себе проиграет как некачественный неликвид.
— Почему украинские журналисты не проявляют последовательную позицию относительно принципиальных вопросов. На прошлой неделе была очередная грустная годовщина гибели Георгия Гонгадзе. Однако власть до сих пор не довела «дело Гонгадзе» до логического завершения, не назвав заказчиков убийства. Более того — сегодня человека, против которого выступал первый Майдан, Леонида Кучму, делают «миротворцем», делегируя его от Украины на переговоры с Россией и террористами. Почему журналисты сегодня не замечают этих проблем и не говорят о них вслух?
— Потому что все мы спешим перелистать тяжелые страницы. Современная Украина почему-то не считает себя логическим продолжениям кучмовской. Я уже смирился с тем, что очень часто мы готовы все забывать. Что говорить о Гие — если мы забыли о тех, кто положил Небесную Сотню еще полгода назад. Мы готовы простить всех и все — лишь бы все это поскорее закончилось. Заметьте: наша история усеяна троеточиями. Ни один исторический этап не имеет четкого финала. Все — недо-. Недосказанное, незавершенное, недотянутое. Вот это «недо-» стало национальной чертой. Мы недо-ходим до конца. Скажу так: нас слишком много и мы слишком разные, чтобы быть единым кулаком долгое время. Но я бы не боялся компромиссов. В глобальном измерении это хорошо. Просто нельзя прощение путать с безнаказанностью. Я объясняю это тем, что политики продолжают существовать параллельно к обществу. И так появляется Кучма на переговорах, Ярош на зарплате у олигарха, радикалы на финансировании вчерашних врагов, Кличко в тандеме с папередниками и т. д.
— Как вы оцениваете решение коллег-журналистов баллотироваться в парламент? С одной стороны, это их право и их выбор, с другой — он противоречит принципам, за которые эти люди еще так недавно выступали. Некоторые люди пишут в социальных сетях, что чувствуют себя обманутыми от этого известия.
— Вы правильно заметили — каждый человек имеет право на свой выбор. Это надо уважать. Хотя с журналистами — другая история. Как ни крути, здесь пахнет предательством своей профессии. Я отлично понимаю, насколько соблазнительным является шанс конвертировать свой особый статус в удовлетворение своего самолюбия. Профессия журналиста заключается в перманентном оппонировании к политике. Журналист и политик — это дуалы. Баллотирование журналистов в парламент — это желание стать своей противоположностью. Когда журналист идет самовыдвиженцем — это еще можно понять. Но когда знаковые журналисты страны идут в провластную силу — это аут. Когда от одного из них я услышал: «Меня пригласили на место, за которое люди платят деньги», то просто выпал в осадок. Журналист идет в список — при этом зная, что в нем покупаются места. Дожились! Хотя отмечаю: я уважаю право каждого человека менять профессию или делать свой выбор. Но без выкрутасов.
— Вам лично не предлагали место в списке?
— Это третьи выборы, на которых была возможность баллотироваться. Трижды отказывался, потому что не чувствую себя готовым идти из профессии. Да и не хочу играть сумасшедшего и кого-то убеждать, что буду честно жить на шесть тысяч гривен. А депутатский мандат никоим образом не облегчит журналистскую работу, потому что я и без того могу иметь кулуарную информацию.
— В своей новой колонке «Герої таки вмирають. Інколи намарно», которая вызвана новой «паузой» в евроинтеграции, вы пишете: «...Мы теряем перспективу. Мы побоялись принять европейскую необратимость. Мы дальше захотели побыть собой». Мы (страна) захотели или за нас (политики) захотели? Как изменить ситуацию? Институт гражданского влияния сегодня может каким-то образом напомнить политикам, за что стоял Майдан?
— На днях я был на похоронах моего соседа, которого убили в АТО. Во время перемирия. Андрея мобилизовали и сделали штурмовым пулеметчиком, хотя навыков он не имел. Бронежилет и амуницию дали волонтеры. Он оставил двух детей. Тот убийца, кто выстрелил в Андрея, подпадает под амнистию. Его не накажут. А моего соседа нет в живых. Я не понимаю этого горького девиза «Герои не умирают». Нет. Герои умирают. Герои еще как умирают! И их смерти — бессмысленные и ненужные. Особенно теперь, когда террористы будут амнистированы, да еще и получат шикарное самоуправление, которому завидует вся страна. Мы забыли, с чего все началось. Евромайдан — так называется наша Революция. Меня вообще не интересует Украина — если она не будет европейской. Потому что «просто Украину» мы и так имели на момент начала Революции. «Просто Украина» нас не устраивает. Нам нужна европейская страна — ведь за это погибали люди. А теперь я вижу, что мы потихоньку начинаем соглашаться на «просто Украину», в которой убийца моего соседа завтра станет или законно избранным депутатом, или прокурором. Революция предусматривала необратимость европейского выбора. И здесь никаких компромиссов не может быть. Сама по себе Украина — это пустой аквариум без воды, который надо наполнить содержанием. Этим содержанием является Европа как понятие, как набор стандартов. Поэтому мы должны преодолеть самих себя. Наш враг — это наши старые привычки «решать вопросы», «левачить» и прогибаться. Если мы останемся собой — то надолго застрянем в межвременьи между вчерашним СССР и нынешним олигархатом. Надо сделать сверхусилие. Иначе вся эта масакра с тысячами жертв не будет иметь никакого смысла.
