Времена не выбирают, но само время вдруг выбирает своих подвижников. Притяжение медицины для будущего врача-хирурга Владимира Мишалова в таком смысле звучало почти провидчески. По династии своего деда Конона, старшего в особо значимой для старинной Шполы на Черкасщине плеяды братьев Коломийченко, он также унаследовал эту наделенную родовым талантом веточку. В частности, Михаил и Алексей Коломийченко, знаменитые киевские медики, с дарованиями Божьей милостью, входят в круг нашей славы. Не случайно районная больница в их родных местах носит двойной знак признательности — имени М. и А. Коломийченко. Впрочем, единение и своеобразие их судеб в становлении дела, завещанного Н. Пироговым Украине, — отдельная повесть.
Конечно же, соприкасаясь с бликами этой популярности, Володя Мишалов не сомневался, какой путь избрать. Но Михаила Исидоровича в операционной видел лишь считанные разы. В 1973-м, через год после поступления новичка в Киевский медицинский институт, М. Коломийченко, ветерана Сталинградской битвы, главного хирурга армии в период войны и главного хирурга Украины в послевоенное время, не стало. Но жила и развивалась в пределах нынешней Александровской больницы его школа. Кафедру общей хирургии возглавил последователь этого многогранного мастера и одновременно ученик Николая Михайловича Амосова, эрудит в различных сферах, включая и кардиохирургию, профессор Юрий Николаевич Мохнюк. Палаты и операционные клиники стали для юного Мишалова как бы родным домом, да к тому же, с младших курсов он работал в качестве фельдшера в хирургическом отделении больницы № 4 на Соломенке. Ночные дежурства здесь превращались в новые уроки. А потом, после получения диплома в 1978 году, пролегла стезя хирургической работы — вначале в качестве интерна, в двух других крупных городских больницах — №№ 14 и 23. Все это было не просто так. Хирургами, при любви к самоотверженной профессии и склонности к ней, становятся только в таких горнилах быстрых озарений, вдохновляющих побед и трудных ошибок.
И только потом, с 1982 года, пролегла решающая дорога в Институте клинической и экспериментальной хирургии, созданном и руководимом Александром Алексеевичем Шалимовым. Этот марафон занял шестнадцать лет исканий, здесь В. Мишалов стал кандидатом, а затем — доктором наук. Но беседуем мы в ветреный мартовский день, в родной для него Александровской больнице, где он, лауреат Государственной премии Украины в области науки и техники, заслуженный врач Украины, уже около семнадцати лет возглавляет в составе Национального медицинского университета имени А. Богомольца кафедру госпитальной хирургии № 2 с курсами грудной и сосудистой хирургии.
«МЫ УСПЕШНО ПРИШИВАЛИ И ПРИЖИВЛЯЛИ ПАЛЬЦЫ, А ИНОГДА И КОНЕЧНОСТИ. В ВОСЬМИДЕСЯТЫЕ ГОДЫ ЭТО — БОЛЬШАЯ НОВИНКА»
— Конечно же, основной, предопределивший все вехи наставник, моя вечная звезда — незабываемый Александр Алексеевич Шалимов, — задумывается мой собеседник. — Сословность и рекомендации не имели для него, как и для Николая Михайловича Амосова, никакого значения. Трудиться в его орбите и возрастать профессионально могли лишь истинные поклонники такого жребия, и при этом воистину способные к нему. Институт благодаря великим умениям лидера бурно продвигался вперед в самых разных хирургических направлениях. Как одна из обнадеживающих троп формировалась сосудистая хирургия, в ее сфере выделялись, в частности, Иван Иванович Сухарев и Николай Федорович Дрюк, также и мои учителя. Многому на новом поприще меня научил Н. Дрюк, целеустремленно развивавший микрососудистую хирургию. Мы успешно пришивали и приживляли пальцы, а иногда и конечности. В восьмидесятые годы это являлось большой новинкой, и при возникновении подобных ситуаций, когда нам сообщали, что везут пациента, команда энтузиастов дни и ночи проводила в клинике. Но вместе с тем, с благословения Александра Алексеевича, я немало оперировал и в области брюшной хирургии, хирургии желчных путей, при иных локализациях патологии. Понятно, и это было минное поле, но разве в большой хирургии может быть иначе?
— В 1987 году, в тридцать два, вы, уже как хирург высшей категории, возглавляете в институте отдел сосудистой хирургии и тромбоэмболии легочной артерии. В 1997-м защищаете докторскую диссертацию на абсолютно новаторскую тему «Хирургическое лечение ишемической болезни сердца в сочетании с атеросклеротическим поражением других сосудистых бассейнов». Но этому прорыву, как и положено, предшествовала кандидатская диссертация. В чем состояли ее черты и особенности?
— Понимаете, в параметрах научно-исследовательского института нужно достаточно быстрое первичное научное остепенение. И Юрий Александрович Фурманов, которому академик Шалимов доверил экспериментальный отдел, предложил мне как раз здесь выполнить кандидатскую работу. Она была посвящена клинике и экспериментальному внедрению новых шовных рассасывающихся нитей и в 1984 году успешно защищена. Помимо пользы для дела, для института, этот этап исканий способствовал и моему более изощренному овладению тонкостями сосудистого шва.
— Владимир Григорьевич, вы первым в этом институте по жизненным показаниям выполнили очень сложную операцию спасения пациента буквально на грани смерти, в связи с развившейся тромбоэмболией легочной артерии. Как сегодня можно оценить этот прорыв?
— Вы знаете, в чем-то это уже след истории. Сегодня тромбоэмболическую опасность такого или иного рода приостанавливают современными тромболитиками. Но тогда для больного единственный спасительный шанс заключался в неотложном вмешательстве.
— А далее по канве начинаний. Вы снова одним из первых в Шалимовском институте стали выполнять аортокоронарное шунтирование при закупорке венечных сосудов, другие операции на сердце. А сыграло ли особую роль при освоении данных разделов ваше общение с Н.М. Амосовым? Вы ведь еще в студенческую пору стали его зятем...
— Действительно, Екатерина Николаевна Амосова и я в те уже далекие лета стали мужем и женой. Наши научные увлечения, естественно, разнятся, хотя многое, разумеется, и сближает. С самого начала стали жить отдельно. Николай Михайлович практически никогда, ни единого разу не вмешивался каким-либо образом в становление моей карьеры. Однако результатами моих кардиохирургических инициатив он, разумеется, не мог не интересоваться. И вот тут немалая роль, в ходе моей клинической тактики, принадлежала его письменным наставлениям, которые мне Николай Михайлович иногда вручал. Собственно, они были составлены для сотрудников его института. Это были подробнейшие инструкции к действию. Николай Михайлович ведь был исключительно грамотным.
«ОДНОГО ИЗ СВОИХ ПОДОПЕЧНЫХ, БОРЯСЬ С АТЕРОСКЛЕРОТИЧЕСКИМИ АТАКАМИ, Я ОПЕРИРОВАЛ ПЯТЬ РАЗ»
— Вернемся, однако, к вашей докторской диссертации. Фактически именно вы ввели понятие мультифокальный атеросклероз. О чем идет речь?
— Я ведь и в НИИ моего становления часто оперировал, восстанавливая проходимость крови в различных сосудистых бассейнах. Например, на сосудах сердца, почечных артериях разветвлениях сонной артерии, сосудах нижних конечностях. И начал обращать внимание, что атеросклероз, суживающая сосудистая блокада, у определенных лиц как бы переходит в наступление. Ну как тут, при умении, не попытаться помочь?! Одного из своих подопечных, упорно противостоя новым и новым атеросклеротическим атакам, я оперировал пять раз.
— Организованная на новаторских началах хирургическая кафедра, которую вы в 1998 году возглавили в Национальном медицинском университете, дала мощный импульс и в развитии городского центра хирургии, представленного в Александровской больнице. Что это значило для столицы?
— В единых рамках были созданы отделения общей и лапароскопической хирургии реконструктивной и пластической хирургии. А применительно к проблемам сердца и сосудов — отделения сердечно-сосудистой и рентгеноэндоваскулярной хирургии. Образец выглядел полезным. Хотя бы потому, что хирургические дисциплины на кафедре последовательно осваивают студенты четвертого, пятого и шестого курсов, а это, как видите, обучение на практике.
«ТРАДИЦИЯ КАФЕДРЫ — ПООЩРЯТЬ МОЛОДЫХ ВРАЧЕЙ К САМОСТОЯТЕЛЬНЫМ ИССЛЕДОВАНИЯМ»
— Учить хирургии... Это, можно сказать, ваша страсть. Три издания выдержали ваши трехтомные «Лекции по госпитальной хирургии». В соавторстве с профессором Я.С. Березницким (Днепропетровск) написали современный учебник по хирургии. Я не говорю уже о многих иных трудах, значащихся в картотеках Национальной научной медицинской библиотеке Украины.
— Особенно горжусь лекциями, где в доступной форме предстает панорама нынешней хирургии. Они стали и для студентов, и для молодых коллег настольной книгой.
— А еще в рамках возглавляемых вами Ассоциации кардиологов, сердечных и сосудистых хирургов Киева и Ассоциации хирургов-гепатологов Украины издаются журналы «Сердце и сосуды», «Хирургия Украины», «Хирургия детского возраста», где вы являетесь шеф-редактором. Это как бы грани новых исканий?
— Наверное, объединяя и учебники, и журналы, и значимость ассоциаций, это так. И главное — с пользой для дела. Хотя бы потому, что традиция кафедры — быть предельно требовательными на экзаменах, а с другой стороны, поощрять студентов и молодых врачей к самостоятельным исследованиям, давая возможность и для публикаций.
— Но вы ведь каждодневно выполняете самые различные операции?
— Во-первых, в этом есть нужда со стороны пациентов. Не говоря уже о том, что это кристалл моей жизни.
— Во время событий на Майдане коллектив кафедры проявил себя как патриотический очаг. В чем это проявлялось?
— Некоторые пострадавшие и после ночного травмирования студентов, да и в дни февраля сразу же поступали или доставлялись в наши отделения. Но тогда при госпитализации возникал некоторый риск для пациентов, их пытались фиксировать. И вот несколько хирургов нашей клиники стали оказывать помощь в развернутых мобильных стационарах, прежде всего в доме профсоюзов. Я и сам и ранним утром, и вечером бывал на Майдане.
— И такой заключительный вопрос — каким представляется вам завтрашний день университета Богомольца?
— Университет работает в весьма сложных условиях, ведь дополнительно зачислены немало студентов и интернов из восточных регионов. А учить надо всерьез, без каких-либо снисхождений, просьб, ходатайств. Стране на переломе нужны действительно хорошие, умелые специалисты. И тут впору сказать, что университет целиком вправе обладать собственными автономными клиниками, а не неким городским довеском с двойным руководством. К слову, еще в далеком былом клиники по бульвару Шевченко, в связи с пятидесятилетием университета, стали подарком для медицинского факультета. Традиция самостоятельности требует и заслуживает восстановления. Не раз, стажируясь в ведущих западных центрах и клиниках, я убеждался, что они, как правило, размещаются при университетах и входят в их структуру, а возглавляют их профессора. Надеюсь, что и моя альма-матер наконец вернется к таким началам.
