Полустихийная автостанция в низине между улицами Петлюры и Жилянской — загроможденное подсознание расположенного неподалеку железнодорожного вокзала. Такое впечатление, что здесь ничего не изменилось за последние 10 лет как минимум. Тот же хаос торговли, мусора, движения. Среди автобусов не найти двух одинаковых. За редкими исключениями, эта груда металла на колесах не кажется пригодной для перевозки пассажиров, но пассажиров это не беспокоит. Беспокоит не это.
Много мужчин в форме. Среди шаурмы и секонд-хенда — немаленький магазин «Военные товары»; на вывеске уточнение, почему-то на английском: for ATO. В нашу маршрутку перед выездом заходит молодой человек с яркой газетой в руках, громко объявляет: «Женщина два года прятала инопланетянина в холодильнике». Газету, впрочем, никто не покупает.
Бесконечные склады, ангары, монументальное Байковое кладбище, шиномонтаж, кондитерская фабрика; красной краской на заборе неожиданное «Ленин жил, Ленин жив, Ленин — будет жить»; лишнее тире кажется зловещим. Новостройки выглядят как неудачливые дети однообразных советских параллелепипедов: взбунтовались, но бунт до конца не довели. На блестящем стеклобетонном магазине «Мицубиси» — огромный баннер «Слава Україні». После Борисполя хочется спеть старую песню о двух бедах, однако на самом деле нет никаких дураков и дорог, есть причинно-следственная связь: ворье, которое крадет средства и стройматериалы, и дороги, построенные ворьем из того, что украсть не успели. А дураки? А дураки — это те, кто терпит воров.
Остановка. Районные автостанции 1990-х помню слишком отчетливо. Тем приятнее обнаружить в чистом поле целый комплекс с заправкой, столовой, магазином и современным! хорошо пахнущим! опрятным! туалетом. Вот правда, не обязательно даже штамповать новые законы, просто дайте народу спокойно заняться делом.
Придорожные таблички — отдельная, увлекательная история. Например: реклама «Царської бані». Рядом с надписью нарисован веник. «Баня» на украинском, напомню, означает купол церкви. Веник в церкви — это реально круто. Хотя веник на рекламе похож на купол по очертаниям. Может, это такой храм солидного Господа для солидных господ, как у Пелевина — с полным комплектом услуг? Нужно проверить. Сосед, студент по виду, дожевывая круасан, вдруг крестится на нововыстроенную церковь. Настоящая топонимическая музыка начинается за городом: Ерковичи, Стовпяги, Цибли, Деньги, река Самозванка, река Золотоношка. Ерковичам 555 лет, около Деньгов — березовая роща. Нибулон. Звучит как название другой планеты. Указатель направляет к громадным серебристым цилиндрам неизвестного назначения. Точно — база инопланетян. Тех, одного из которых держали в холодильнике? А может быть, это и есть холодильники, где спрятана их армия, и в назначенный час они выйдут из анабиоза и наконец-то наведут порядок? Надежда — последний остров в кульминации всемирного потопа.
Остров — это часть суши, со всех сторон окруженная водой. Или вспаханным полем. Посреди протяжных неравных строк пашни вдруг вырастает лоскут травы с кустами и парой деревьев на нем. В этом есть тайна, создаваемая расстоянием, которое в свою очередь перерождается из пространственного во временное: представляешь пахарей, которые там укладываются вздремнуть в тени, а затем дорисовывается целая брейгелевская картина с ренессансными крестьянами.
Подъезд к Черкассам напоминает о Венеции. Автобус выныривает на дамбу, по которой протянулись шоссе и железная дорога; так же и там поезд приближается сквозь Лагуну к далеким башням и куполам. С обеих сторон — волны, на горизонте не видно земли. Мы едем, а воды не кончаются, и островки за нами гонятся еще с полей, и кажется, здесь вообще не может быть зла.
Возвращаемся в сумерках. Как сделать нужный закат солнца? Немного золота, немного лазури, добавить розового, красного, сиреневого, все растереть с белым, снизу положить аккуратную полоску черного кружева из деревьев ближайшей лесопосадки. Водитель не хочет зажигать свет в салоне, так и мчимся в темноте, но в этом есть преимущества: большая птица, темнее самой ночи, вдруг взлетает над обочиной, цифра 0 загорается в воздухе рядом с окном, сладковатый запах дыма придорожных костров просачивается в автобус, от чего становится уютно. В радио жалобный голос увещевает: «Не ходи к нему на встречу, не ходи, у него (гранитный? магнитный?) камушек в груди» на мотив знаменитой американской песни под названием «Дорога в ад».
Дорога заканчивается к полуночи. На автовокзале все так же. Парни в хаки, с рюкзаками проходят между киосками и фонарями, садятся в автобусы, чтобы ехать с войны или на войну. Наверху на сотнях звезд инопланетяне укладываются спать. Мы живем в лучшем из миров.
Дмитрий ДЕСЯТЕРИК, «День» Киев — Черкассы — Киев
