Ужасная катастрофа, разразившаяся в Непале в конце апреля, до сих пор остается на слуху. Разрушительное землетрясение (самое мощное с 1934 года) унесло тысячи жизней, стерло с лица земли древние памятники, целые деревни. Украине выпала своя часть беды — вопиющая по дезорганизованности операция эвакуации наших граждан из Катманду.
Среди прочих, в злосчастном самолете находилась одна из наиболее известных украинских композиторов Виктория Полевая. Она согласилась рассказать нам о том, что происходило в те дни в Непале, в целом — о впечатлениях от своей поездки в эту горную страну .
СКАЗКА
— Какой опыт ты рассчитывала получить в Непале?
— Я стремилась в горы, и мы там действительно поднимались на 3500 метров; но Гималаи — внешний повод, а внутренне я хотела отбросить какие-то цивилизационные травмы, соприкоснуться с целостным существованием. И это я получила в полной мере. Больше, чем могла предположить.
— Каким же было первое впечатление?
— Мы с моей дочкой Таней прилетели в Шарджу, в Эмираты, и ждали пересадки в Непал, но в Катманду вдруг закрыли аэропорт — самолет повредил единственную полосу. Неделю мы просидели в Индии, и как раз начался знаменитый индуистский фестиваль Холи — когда все друг друга осыпают красками. В этот вихрь, в это цветовое безумие мы и попали. Цвет, хохот, веселье, движение, пряности, ароматы — и смрад, распад, страшная грязь, тоже цветная, — все в одном водовороте.
— Что же Непал?
— Он эмоционально другой. Нас отвезли ночью прямо из аэропорта в заповедник Читван. И первое, что я там услыхала — дыхание спящего слона. Точнее, двух слоних. Потом оказалось, что старшую звать Басанти, ей 50 лет, а младшую - Самрити, ей 18 и она баловница.Так что самое раннее впечатление от Непала — тихий мир, тихое дыхание, темнота, наполненная чудесами, которые утром начали проступать.
— Выглядит, как описание сказки, в которой вдруг очутился через много лет после детства.
— Совершенно верно. Я испытала ощущение себя совсем маленькой. Кажется, будто видишь вещи в первый раз, воспринимаешь все с чистого листа. Сказочная субтропическая природа и слоны, которые прямо по улицам ходят, потому что это домашние животные. Уже на следующее утро мы катались на них. Когда едешь на слоне — надо войти в ритм его движения. Пластика огромного тела, которое ты чувствуешь... Удивительные умные создания. Смотрит на тебя, и все понимает, все видит. Очень расположены и добры к людям.
— Сколько вы там были?
— Два с половиной месяца. Хотелось еще больше. Там жизнь течет невероятно полноценно. Таня говорила, что в Непале особая система отношений между людьми. Но я и представить себе не могла, насколько особая.
— В чем это заключается?
— Непальцы — это дети, которые радуются присутствию других детей. Все их сообщество построено на радости соприсутствия. Их приветствие звучит так: «Намасте», что означает «Бог, который во мне, видит Бога, который в тебе». На этом выстраиваются отношения. Даже если непалец хочет обмануть тебя, он это делает настолько чисто и прозрачно, что сам смеется над этим, и ты смеешься, и он понимает, что ты понимаешь. Такая вот игра отношений, абсолютно не травмирующая личность.
— При том, что страна небогатая.
— Они действительно очень бедны. Наверное, и выживают за счет этого отношения к жизни.
— Приезжие, получается, — одна из немногих статей дохода?
— Да, но при этом нет совсем уж меркантильного отношения к туристам как источнику сугубо материальной выгоды. В Таиланд, например, приезжие тоже везут деньги, но их там ненавидят — есть свои проблемы. А здесь ты попадаешь в атмосферу и всеобщего, и личного интереса к человеку, тебя начинают узнавать, любить, дружить с тобой. Это радостно и направлено на каждого.
— Нашла ли ты какие-то важные для себя как композитора музыкальные параллели?
— Во-первых, я с изумлением начала узнавать, откуда растут некоторые мои произведения. Эта музыка ко мне приходила разными путями, а здесь я ее впервые увидала и услышала в реальности. Например, тибетские трубы, а также то, как монахи поют мантры низкими голосами, как бьют в гонги, вообще их традиционные ударные инструменты. То, что было на уровне слуха, вошло в фактуру жизни. И другой момент: непальцы много танцуют. Однажды мы были в горной деревушке Горепани и услышали игру на барабанах и пение. Я же всегда иду на звук. Это был полуподвал, и там в полумраке били в барабаны, пели бабки пронзительными голосами. Мы с изумлением увидели, что под эту музыку танцуют мужчины, переодетые женщинами, — с бородами, усами, в очень красивых женских нарядах. Я слушала-слушала, не выдержала, пошла танцевать с ними. Потом нам объяснили, что это редчайший момент, почти невероятный — тайный переход из касты в касту. А уж что касается свадебных церемоний на улицах, — не упускала ни одного случая, равно как и возможности поиграть на барабанах. Если говорить об идеях для новых работ... Я, может, вообще музыку перестану писать.
КАТАСТРОФА
— Где вас застало землетрясение?
— К счастью, не в Катманду, а в Покхаре. Не так интенсивно, хотя тоже очень ощутимо. Мы сидели в кафе, в трех-четырех метрах от земли, когда столик заходил ходуном, начали лопаться витрины. Мы вместе со всеми выскочили на улицу. Я увидала, что земля движется волнами, что она течет, словно жидкость, и эти земляные волны надо перепрыгивать. Было много толчков. Ночью в домах никто не остался. Палатки, спальные мешки — весь город переселился на улицу, как одна большая община, сидит на берегу прекрасного озера Фева и ждет нового толчка.
КАТМАНДУ ПОСЛЕ ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЯ
— Страшно было?
— Нет. При первом же толчке меня будто что-то заставило спросить дочку: «Ну что, малыш, примем судьбу, какой бы она ни была?» — «Примем, мам». И после этого было уже спокойствие. Разве что немного испугалась в момент массовой паники, когда народ побежал. Эта тряска воздействует не только на землю и стены, но и на физическое тело тоже — укачивает. А страха нет.
— Когда вы приехали в Катманду?
— Через два дня. Застали очень страшную картину. Незадолго до того ходили по этим улицам, среди чудес древней цивилизации, и видеть, как все рассыпалось в прах, было очень больно. Первое ощущение — город пал. Главная площадь Катманду — Дурбар — очень пострадала. Но потом нам сказали, что устояла ступа на вершине Сваямбунатха, а после мы навестили ступу Боднатх, один из главных центров тибетского буддизма, она уцелела, и дом богини Кумари — тоже, к счастью.
— Какое настроение преобладало в городе?
— Скорбь... Но очень скоро люди опять начали улыбаться. Непальцы не могут иначе. Мы с Таней пошли искать знакомых из местных — встретили одного торговца, он был счастлив, что мы его нашли. У него никто не погиб — при этом его лавочка — на Фрик-стрит, очень близко к Дурбару. Ему очень повезло. А так — много людей вынимали из-под завалов.
— Кто этот делал?
— Непальские военные, они работали четко и слаженно. Непальцы вообще очень работоспособны, умеют трудиться. Места разрушений сразу оградили, вход туда закрыли, волонтеров подпускали только на самый первичный разбор.
— Не было мародерства?
— Не видела и не слышала. Мне даже кажется, что у непальцев это, за редкими исключениями, отсутствует. Они как-то иначе живут. «Вижу Бога в тебе». Как можно ограбить человека, в котором видишь Бога?
— Вам кто-то помог?
— Нам лично — никто. Впрочем, мы и не просили о помощи. Но достаточно много людей жило на территории консульства.
— При этом сам консул — непалец.
— Ему низкий поклон, он очень много сделал. Пустил в свой дом, и какой дом! Настоящий райский сад посреди разрушенного города. Еще была пара — Женя Жданов и его мать, они на общественных началах собирали информацию об украинцах. Вот они и еще несколько людей очень помогали. Вся история с эвакуацией по ним в первую очередь и ударила.
ЭВАКУАЦИЯ
— Каковы, кстати, твои ощущения от этой ситуации?
— Иначе как совершенно идиотской ее не назовешь. Можно было отправить нас в самом начале так, как это сделали Индия, Китай, Польша со своими гражданами, и не мучить людей, не заставлять их терять лицо. Шкиряк сразу предлагал простую схему, но произошло как произошло: и самолет, который все время ломался, и вообще гражданских лиц в такие самолеты напихивать — совершенное безумие, и так их кормить... Нас с Таней спасало, что мы восприняли это как еще одно приключение, пусть и паршивое. Могли без него и обойтись, конечно.
— Государство наше, похоже, так и не научилось ничему.
— В отличие от людей. Был показательный случай. В эвакуационном самолете привезли кучу журналистов. Они постоянно брали у всех интервью, все время хотели узнать что-нибудь жареное, настоятельно предлагая ответы. Так вот: никто не сказал ничего худого. Туда попали самые разные люди, но все оказались настолько терпеливы и смиренны... Я тогда почувствовала, как много в украинском человеке терпения и прощения, хотя там можно было бунт поднять, причины имелись. Но — не сказали ни одного худого слова. Меня это тронуло и поразило. Я видела и другое, очень постыдное на фоне трагедии, но общее чувство у меня радостное.
РАДОСТЬ И ПОКОЙ
— Хочешь туда вернуться?
— Обязательно. В феврале поедем опять, хочется подняться выше, туда, где снега.
— Как ты изменилась после этой поездки?
— Я уже сказала. Испытываю радость и покой. Опасаюсь только одного: что это не бесконечно.
