Добрый день, уважаемая редакция газеты «День». Прочитав очень интересную статью от представителя украинской диаспоры в Канаде, филолога Льва Курдидика, в нашей газете «День» за 6—7 июля, я с особым уважением отнесся к этому материалу. Ведь отец Анатоль Курдидик еще в конце тридцатых годов приезжал к нам в Надсянье в село Бонаровку описать жизнь украинцев на маленьком «острове» среди поляков.
Вот что он пишет в книжке Я. Пащака «Родимый край, село родимое».
С уважением
Николай ГОЛЕЙ, с. Княжье, Ивано-Франковская обл., уроженец с. Бонаровка
***
Целый отдельный мир. Бонаровка! Не знал я, что такое село существует до времени, пока однажды не был вызван я телефоном из редакции «Дела» на этаж ниже. Мой дорогой д-р И. Брик, председатель, и шляхетный С. Магаляс, секретарь гл. управы, предложили мне поехать на большой Просвитянский праздник в Бонаровку. Объясняли: это — центр настоящего украинского острова под Коросно, отовсюду окруженного поляками, остаток когда-то сплошной нашей территории. Нет-нет, не Лемковщина, говорил д-р И. Брик, от Лемковщины отделен этот остров тоже широкой полосой поляков. Несколько сел держатся крепко, хорошо организованы, теперь проводят Просвитянский праздник, просили делегата из Матери Просвиты, потому что до сих пор немногие туда заезжали, а из Централи так никто их и не посещал.
В ближайшую субботу поезд понес меня в далекую, как на Галицкую волость, дорогу. Перемышль, Ряшев, пересел на Коросно. В Коросно ожидала меня, как всегда при таких поездках, упряжка с хорошими лошадями и двумя людьми, с которыми за время дороги мы стали приятелями. Ехать было добрых две мили, поздно вечером мы въехали в полное садов село, на дороге ждали нас люди, по селу с места пошла весть, что делегат приехал. Во дворе приходства приветствовали меня о. декан Клюфас с имостью, двумя сыновьями, дочерью. Сразу сели ужинать. Отец декан был словно из старой книги — высокий, худой, суровый на вид, но и с улыбкой отца и приятеля. Во время ужина пришли люди и сказали, что в доме Читальни полно людей и если я смогу, то просят прийти. Это было трогательно. Здание Читальни Просвиты — огромное, под народный стиль, строение из дерева светилось окнами. Прекрасный театральный зал, читальня с библиотекой, магазин кооператива и кредитного союза, наверху — комнаты Союза украинок и Луга. Полно ясных лиц, крепких пожатий рук. Голова кружилась от разговоров со старшими, полносильными, молодыми.
Неожиданное и невероятное. В один из дней, в воскресенье, была торжественная служба. Народу в церкви и вокруг нее — как на громадный праздник.
Примерно в четыре часа после полудня мне дали знать, что нас ожидают. Под зданием Читальни, которое теперь, днем и среди клумб с цветами, выглядело как настоящая палата Просвиты и лопотало на ветру знаменами Украины, было больше тысячи людей. Не смогли поместиться в зале — все окна были открыты, чтобы те, на улице, слышали все со сцены. Это было что-то такое, чего я до сих пор не переживал. Праздник был продуман до подробностей и подготовлен. Речи, декламации, выступления хоров — не хотелось верить в то, что это — в селе, за несколько сотен километров к западу от Львова, среди польского моря! Наконец — моя речь.
Я говорил, что Бонаровка — наш бастион, дальше всего на запад выдвинутая крепость украинства, что мы на нее рассчитываем. Знаем, что она выдерживает наибольшее давление, но должна стоять на страже, ведь если она оступиться или упадет, вражеский фронт будет давить на нас непосредственно. Я говорил, что передам всей Галицкой волости весть о них, тех братьях и воинах, которые стоят на бастионе, упрямо и жертвенно, что мы гордимся ими и что всегда будем с ними, если им нужна поддержка или помощь. ...Мне едва давали говорить. Я терялся среди аплодисментов, временами просто рыданий. Едва сошел со сцены, едва досидел — так все это было величественно, святочно и невероятно.
А затем я пошел по селу. Нет, такого села, по-видимому, по всей Галицкой волости не было, я по крайней мере не видел. Кроме нескольких учителей, студентов и студенток, не было здесь интеллигентов и никто сюда не ездил. Но отцом всей этой жизни «острова» был о. декан Клюфас, и его уважали, как гетмана. А на месте была своя — крепкая, высоко и самостоятельно образованная, патриотическая аристократия из крестьян — дай Боже нам иметь таких интеллигентов! И отец декан умел их отыскивать и ставить в проводе местной жизни: руководителями всех местных учреждений, дирижерами хоров, проводниками театральных кружков, секций Союза украинок, Луговых чет были крестьяне — незабвенные и такие, в которых нуждается Украина. Село само себе провело и построило дорогу, дома и дворы были прекрасные. Луг сделал замечательную площадку для упражнений, оградив ее березовым частоколом с искусными воротами. Ба, даже на дубе, из под которого бил источник, висела на цепочке кружка, на дощечке было написано «Луговая криница». Как вам это нравится?
Бессмертная Бонаровка. Я вернулся во Львов и не находил слов, рассказывая д-ру И. Брику о моих посещениях Бонаровки и благодаря за отправку меня туда. Потом в нескольких числах «Неділі» я вместил репортаж из того настоящего бастиона. В очередную вакацию я с женой был в Бонаровке, жилы мы у крестьян, которые стали нашими навсегда интимными приятелями. А еще потом, перейдя в 1939 году Сян и выскочив из когтей «освободителей», куда я мог направиться? В Бонаровку. И здесь у другого моего друга из крестьян прожил несколько недель, пока мне не сняли гипс с разбитой бомбой ноги.
Сегодня Бонаровки нет. Она вывезена на Западную Украину. Но она живет как символ украинского бастиона, который выдержал все натиски и никогда не сдавался.
