Дивный этот край — галицкое Расточье, где реки растекаются во все стороны белого света. Верещица и Домажирка несут свои воды в Черное море, а Выжомля, Завадивка, Рата — в Балтийское. Идешь, бывало, по дороге из Ивано-Франковска (древнего Якова) на отпущение в Креховский монастырь и не устаешь любоваться окружающим пейзажем. Озера, широкие луга сменяются яругами, покрытыми реликтовыми буковыми лесами, а дальше — холмы, на вершинах которых, словно на карпатских полонинах, изобилует разнотравье.
Высоко в голубой дымке неба, широко распахнув крыльях, кружат аисты.
Вернулись все-таки эти гордые птицы в родные края, потому что еще до недавнего времени, напуганные пушечным гулом, они покинули эти края.
А на околицах Расточья возвышается основанный в 1612 году схимниками Киево-Печерской лавры Иоилом и Сильвестром «пещерный монастырь Тимоша» с часовнями Покровы и Святых Петра и Павла. На южных склонах Расточья еще один монастырский комплекс — Страдч, основанный в далеком 1241 году, после сожжения монголо-татарами Киева. На западных склонах — известные своими целительными водами курорты Шкло и Немиров. А вокруг этих уникальных ценностей — на десятки километров изуродованная взрывами земля.
Что случилось с этой Богом благословенной землей? Ведь испокон веков жили, вели на ней хозяйство славные и работящие люди — пахали, сеяли, собирали урожай, играли свадьбы, рожали детишек, молились в своих церквях, которые украшали каждое село.
Беда пришла нежданно-негаданно холодным дождливым утром в марте 1940 года, когда в каждую дверь крестьянских хат загремел кирзовый сапог энкаведиста.
«Собирайтесь! Здесь будет артиллерийский полигон». И не было никакой жалости: десятки тысяч крестьян с детьми, скотиной, с нехитрыми домашними пожитками на подводах двинулись в неизвестность.
Поселяли горемык в разных областях Украины, в покинутых усадьбах немецких колонистов, а тех, кто оказывал сопротивление насилию, в наказание погрузили в железнодорожные вагоны (село Курныки) и повезли в далекую безводную Бессарабию.
Была еще первая депортация украинцев. Впоследствии были переселения из Лемковщины, Надсянья, Холмщины, массовое выселение галичан в Сибирь и на Дальний Восток в годы освободительной борьбы (1945 — 1952).
Минуло с тех пор семь десятков лет, выросли три поколения людей, которые только из рассказов родителей узнают, откуда их семейные корни.
Стираются в памяти названия сел и приселков, которые были когда-то на этом свете: Тростянец, Курныки, Новое Село, Вишня, Вербляны, Большая и Малая Березины, Воля, Марки, Кут, Гора, Крушены. О чем говорят эти названия сегодняшнему поколению?
Недавно беседовал с уроженкой села Тростянец, девяностолетней Екатериной Пелещишин. Небольшая, довольно подвижная для своих лет, она рассказывала: «Не знаю, сколько мне еще жить на этом свете, но в прошлом году я поехала в свое родное село. Нашла прадедовское подворье, от которого остался лишь сруб засыпанного колодца и дикая груша еще с тех времен. Хоть она и искалечена снарядами, но до сих пор приносит плоды. Набрала я в сумку оранжевых груш, положила дома в корзину с сеном, чтобы, как в детстве, полакомиться грушками-гнилушками. Помолилась, поплакала, и так хорошо стало на душе, что и смерть мне теперь не страшна».
Кроме этой неунывающей бабушки Екатерины, живут в селе Зымна Вода возле Львова коренные жители: Савки, Пыхи, Елейки, Бакуши, Луцивы, и каждый слышит голос крови, все тоскуют по полузабытой, но незабываемой земле.
Грустно... Ведь даже аисты вернулись в родные гнезда. А вернутся ли в родные подворья люди? Кто знает...
