В ходе последних событий мы все больше задумываемся над значением религии в жизни нашего общества. В этом году в сентябре свое 25-летие отмечает Отделение религиоведения Института философии НАН Украины. О научных достижениях, приоритетах и кредите доверия к Церкви говорим с заведующей отделом Института, доктором философских наук, профессором Людмилой ФИЛИПОВИЧ.
«ЗА 25 ЛЕТ МЫ СДЕЛАЛИ ТО, ЧТО ЕВРОПЕЙСКИМ РЕЛИГИЕВЕДАМ УДАЛОСЬ ДОСТИЧЬ ЗА 150 ЛЕТ»
— Пани Людмила, в каком состоянии сейчас находится религиеведение как наука? Какие есть вызовы и приоритеты?
— Во-первых, благодаря этим 25-ти годам в Украине сформировалась новая наука — религиеведение. Еще в 1991 году ее как самостоятельной научной отрасли не существовало. Знания о религии в форме ее критики входили в марксистский научный атеизм. Считалось, что люди, которые строят коммунизм, должны это делать с сознанием нерелигиозным, атеистическим. На это работали все науки гуманитарного блока, особенно в Украине, потому что она, в отличие от других республик Союза, всегда выделялась высоким уровнем религиозности. Понимая важность для общественного продвижения позитивных знаний о религии, мы дистанцировались от научного атеизма и выделили их в такую отрасль гуманитарного знания, как религиоведение. С того времени оно существует у нас как religious studies или study of religion. Таким образом мы вошли в европейский религиеведческий контекст, стали членами ряда международных религиоведческих ассоциаций. На нашей базе начал действовать (а это уже признание!) Координационный Совет по теоретическому и практическому религиоведению стран Восточной Европы. Таким образом, за эти 25 лет религиоведение конституировалось в Украине как академическая наука со своими методологическими подходами, принципами и категориями к познанию религиозных явлений и процессов. Это все мы прописали в обобщенном виде в нашем коллективном труде «Академическое религиоведение» еще в 2000 году. Во-вторых, нам удалось ввести религиоведение в перечень специальностей, по которым ведется вузовская подготовка бакалавров и магистров, разработать научно обоснованную программу по «Религиоведению» как общеобразовательной дисциплины, учебные планы по религиоведческой специализации и подготовить некоторые пособия по религиоведческим спецкурсам. Разумеется, к этому мы приобщили университеты Украины, где открыты религиеведческие факультеты, кафедры. Сегодня имеем профессиональных религиеведов со степенями магистров, кандидатов и докторов наук. Одним словом, за 25 лет мы сделали то, что европейским религиоведам удалось достичь за 150 лет. Я считаю, что главным результатом нашей 25-летней работы являются те кардинальные изменения, которые есть в общественном сознании в отношении к религии, оценкам ее функциональности. Преодолено вульгарное понимание религии как опиума для народа, религия воспринимается как духовное и культурное явление, которое можно и нужно целостно и всесторонне исследовать. Наше Отделение в этом имеет существенные успехи. За 25 лет вышло в свет более двух сотен наших монографий и научных сборников, напечатано свыше двух сотен наших периодических изданий. Это — ежегодник «Релігійна свобода», ежеквартальник «Українське релігієзнавство» и до недавнего времени ежемесячник «Релігійна панорама». Мы причастны к организации полторы сотни разного формата научных конференций, написанию около трех сотен научно-экспертных материалов для разных институций. Кроме штатных научных работников, Отделение имеет по 12 своих почетных научных сотрудников из когорты вузовских религиоведов и научных профессоров-работников зарубежья. Всего и не перечислить...
Относительно вызовов. Они разные на каждом этапе развития общества и наук о нем. В настоящий момент религиоведение должно показать, что религия — это феномен, который задает смыслы человеческому существованию, выставляет правильные приоритеты в нашей жизни, утверждает бытие человека и общества.
— Собственно, поговорим о религиеведении на практике, выделив феномен Церкви. Насколько сегодня изменилось отношение общества к Церкви. Вспоминаю, что в 2013 году, накануне всех событий, этот институт вместе со СМИ имел наибольший кредит доверия.
— Соглашаюсь с вами — религиеведение должно быть практическим. Мы разобрались с категориями и концептами, однако важно их приложить к реальной жизни общества. А оно говорит нам, что уровень доверия к Церкви постепенно падает: если в 2011—2013 годах это было свыше 70%, то в текущем году — это 58,6% (исследование Центра Разумкова). Я бы связала это с глубоким разочарованием людей в имеющихся реформаторских процессах, падением социального оптимизма, экономическим и политическим кризисом, душевной усталостью и какой-то неопределенностью в своей будущности. Но сравним этот показатель с уровнем доверия к другому институту (власть, армия, масс-медиа и тому подобное) и увидим, что доверие к Церкви все же является стабильно высоким. 58,6% — это практически каждый второй считает Церковь в своей жизни важным институтом, на который можно положиться, получить поддержку. Многое в рейтинге Церкви будет зависеть от духовенства. Например, доверие к Православной Церкви Московского Патриархата падает, поскольку это сообщество не дает адекватных объяснений тем вызовам, которые появились перед страной: аннексия Крыма, война на востоке Украины, упоминание в молитве патриарха церкви враждебной страны, отказ в отпевании погибших в АТО бойцов, которые не принадлежат к этой церкви и тому подобное. Прихожане «голосуют» против такой политики Церкви, ищут духовного убежища в других сообществах, скажем в УПЦ Киевского Патриархата или в Автокефальной ПЦ, создают альтернативные православные структуры. Думаю, что это «звоночки» для Церкви, чтобы она вовремя реагировала на стремления своих верующих. Важно сказать о том, что 58,6% — это не только верующие: сегодня Церкви доверяют и те, кто находится за пределами конфессиональных сообществ. Потому что, например, такие духовные лидеры, как патриарх Филарет или Блаженнейший Любомир Гузар, является одними из наиболее авторитетных в украинском обществе.
«РЕАЛЬНО МЫ ИМЕЕМ ГДЕ-ТО 100 КОНФЕССИЙ»
— Наша религиозная среда является очень пестрой — больше 50 разных религиозных направлений. Это позитив или негатив?
— Думаю, что реально мы имеем в настоящее время больше, чем 50 — где-то 100 конфессий. В двух наших книгах «Релігійні меншини України» и «Нові релігії України» описаны 108. Но это не все. Это еще не очень большое количество. Например, в США еженедельно «рождается» около 30 новых религиозных организаций. Украинские же показатели не меняются годами, а то и некоторые из заявленных где-то 15—20 лет тому назад конфессий уже бесследно исчезли. Мы это отслеживаем, имеем с конфессиями общую заинтересованность. Очень бурным было первое десятилетие независимости, начиная с 1989 года, когда из подполья вышло несколько Церквей. В Украину «приехали» новые заграничные религии и церкви, ведь со времен горбачевской перестройки люди почувствовали первые признаки свободы, а следовательно и религиозной — право выбирать любую религию. На сегодня религиозный ландшафт сформировался. Не думаю, что в ближайшее время будут какие-то сдвиги. Существующая религиозная сеть (то есть многоконфессиональная) такой уже останется и на следующие годы. А вообще давайте признаем то, что Украина никогда не была однообразной (гомогенной) в духовном плане. Здесь никогда монопольно не существовала ни одна из религий, ни одна из церквей. Это была территория, на которой проживали и уживались разные традиции и которая давала убежище гонимым в других странах религиозным и духовным течениям. Так, с Востока к нам перебрались старообрядцы, молокане, некоторые православные меньшинства, которые прекрасно здесь себя чувствуют; с Запада пришли лютеране, менониты, баптисты и другие конфессии. Поэтому украинец никогда не жил в ситуации церковного монизма. Это — наш опыт. Как он может быть негативным? Такое религиозное многообразие побуждало неагрессивно принимать иноверного человека, относиться к нему с уважением. Например, в западноукраинском селе, где родился мой папа, сотнями лет рядом жили люди разных национальностей, а соответственно и разных вероисповеданий (иудеи, субботники, иеговисты, католики, православные). Наша бабушка ко всем относилась (и нас, внуков, приучала) с христианской любовью. Сама жизнь побуждала украинцев создавать культуру толерантности, доброжелательности, гостеприимства, инклюзивности. На мой взгляд, именно религиозное многообразие сформировало уважение к другому человеку, к его мировоззренческому и поведенческому выбору. Конечно, можно вспомнить и привести примеры межрелигиозных конфликтов, но они происходили в периоды социального беспокойства и не были первопричиной каких-то противостояний на религиозной почве. Исследованию межконфессиональных отношений и определению путей их толерантизации посвящены десятки наших трудов, научных конференций, которые мы проводим не только в Киеве, но и в других городах страны, часто с участием в их роботе зарубежных научных работников, практиков религиозной жизни, а также руководящих деятелей имеющихся в регионах конфессий. Здесь мы постарались. В том, что Украина — страна прогнозируемого спокойствия в религиозной сфере, непосредственная заслуга и нашего Отделения. Все эти годы у нас были тесные творческие отношения с Госкомом (теперь — госдепартаментом) по делам религии, входили в их экспертные советы, проводили с ними разные мероприятия. Скажу так, конфессиональное хозяйство Украины слишком объемно и сложно. Без научного постижения его и постоянного сотрудничества с ним можно допустить ошибки, на которые мы не имеем права.
«НАСТОЯЩАЯ ПОМЕСТНОСТЬ НАЧИНАЕТСЯ НЕ С ТОМОСА, ОНА ИМ ЗАВЕРШАЕТСЯ»
— Сегодня в нашей религиозной среде наибольшая проблема — проблема украинской Поместной Церкви. Теперь диалог между конфессиями является очень сложным. Как вы видите решение этого вопроса?
— Я думаю, что 25 лет для происхождения Поместной Православной Церкви — очень малый отрезок исторического времени, чтобы решить такую серьезную проблему. Вопрос можно было решить быстро и просто — купить себе поместность, как это уже бывало не раз в истории с другими церквами. Дело же не в бумажке. Настоящая поместность начинается не с Томоса, она им заканчивается. В настоящий момент наше общество лишь начало осознавать необходимость поместности. Нельзя указом загнать всех в одну институцию и заставить молиться одними словами, на одном языке, читать одни тексты. Важно, чтобы это было инициативой и сверху, и снизу — от простых верующих. В период пребывания на Киевской кафедре митрополита Владимира (Сабодана), когда начались переговоры церкви Московского патриархата с Киевским об объединении, у нас была встреча с владыкой, мы спросили его: готова ли управляемая им Церковь объединиться? Он ответил: «Мы готовы, а вот люди — нет». Поместность как проблема организационного уклада и юрисдикционного подчинения церкви не поддается силовым решениям. Как и большинство религиозных вопросов. Мы же знаем, что за свои религиозные убеждения человек способен пожертвовать собственной жизнью. И что тогда делать, спросите вы? — ожидать, пока все созреют к единой Поместной Украинской Церкви? Думаю, что сегодня важно украинцам объяснять необходимость такой Церкви, последовательно и регулярно напоминать о духовном единстве, об общей христианской традиции. При том стоит понимать, что единство — это не один. Не все граждане должны быть членами одной православной или какой-то другой христианской церкви. Я вижу Поместную церковь как сообщество, которое аккумулирует всех православных христиан Украины, связывающих свою духовную и земную жизнь с Иисусом Христом по-украински. Что это значит — «по-украински»? С осознанием своей самодостаточности: что мы не маргинальный обломок какой-то высокой цивилизации, что мы без исторических корней, неизвестно какой этнический микс и пришли на эти земли, что мы не окраина чьей-то империи, что наш язык — не наречие, а один из индоевропейских языков, что наша культура — это не недокультура, слабая и непродуктивная, а что-то гораздо выше, что мы — не неудачный эксперимент Бога, у которого относительно нас нет никаких планов, что мы — вторичные, третичные относительно любого другого. Никто, кстати, не отрицает, что у нас в стране может существовать Православная церковь с другой почвой, то есть для россиян, греков, болгар, румын, если они не хотят быть в украинской. Поместная Церковь БУДЕТ! Определяемся лишь в том, каким путем этого достичь. Теперь для большинства (в т.ч. для власти и парламента, который обратился к Константинопольской патриархии с просьбой о поместности, и президента, который заявил, что патриарх — единственный, кто способен помочь православным украинцам объединиться и урегулировать канонический статус Украинской церкви в структуре мирового православия) понятно, что не через Москву, которая в силу своей имперской недальновидности потеряла такую привилегию, — предоставить УПЦ автокефальность, а разные аргументы РПЦ об автономности в управлении и тому подобное — исторический приговор самой себе. Подавляющее большинство украинцев знают, что наша Киевская Митрополия возникла благодаря Константинопольской материнской для нас церкви. Патриарх Константинопольский за последние 25 лет неоднократно напоминал — и себе, и нам, и Москве, которая признает Украину своей канонической территорией в пределах 1686 года, когда часть украинских земель отошла под Московский патриархат. Всеправославный в 2016 г. Собор на Крите дает нам надежды на осуществление наших ожиданий.
«ПОРАЖАЕТ НЕОСВЕДОМЛЕННОСТЬ В ВОПРОСАХ РЕЛИГИИ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ ВЛАСТИ»
— Мы уже поняли с вами, что важно говорить о религии более доступно в обществе. Как, собственно, эта религиозная образованность влияет на формирование гражданской позиции?
— Имеем подтвержденные данные, что 70% украинцев признают себя верующими, 60 % — доверяют Церкви. Это должно было бы свидетельствовать о высоком уровне религиозности. Но реальность такова, что даже среди воцерковленных, то есть тех, кто постоянно ходит в церковь, немного действительно религиозно образованных людей. Не говоря уже о нерелигиозных или невоцерковленных. Поражает неосведомленность в вопросах религии представителей нашей власти. Потому что чем тогда объяснить многолетнее блокирование нардепами закона, который предоставлял бы религиозным организациям право учреждать свои учебные заведения. Вот и до сих пор не принят закон о благотворительности, меценатстве, которые так необходимы церкви и обществу.
25 лет для происхождения Поместной Православной Церкви — очень малый отрезок исторического времени, чтобы решить такую серьезную проблему. Вопрос можно было решить быстро и просто — купить себе поместность, как это уже бывало не раз в истории с другими церквами. Дело же не в бумажке. Настоящая поместность начинается не с Томоса, она им заканчивается. В настоящий момент наше общество лишь начало осознавать необходимость поместности. Нельзя указом загнать всех в одну институцию и заставить молиться одними словами, на одном языке, читать одни тексты. Важно, чтобы это было инициативой и сверху, и снизу — от простых верующих. Поместность как проблема организационного уклада и юрисдикционного подчинения церкви не поддается силовым решениям. Как и большинство религиозных вопросов. Мы же знаем, что за свои религиозные убеждения человек способен пожертвовать собственной жизнью. И что тогда делать, спросите вы? — ожидать, пока все дозреют до единой Поместной Украинской Церкви? Сегодня важно украинцам объяснять необходимость такой Церкви, последовательно и регулярно напоминать о духовном единстве, об общей христианской традиции
Основная нагрузка по преодолению религиозного невежества ложится на сами религиозные организации. Конфессии ежегодно информируют о наличии в них сотен, а то и тысяч воскресных школ. Информируют... Продуктивны ли все они, все ли работают? Вот почему-то у о. Богдана Бойко из Житомира воскресная школа работает целую неделю, потому что ему одного воскресенья мало, а где-то даже не начиналась. Взялись за просвещение своих верующих мусульмане, открывая Исламские культурные центры. В несколько смен занимаются протестанты в воскресенье, у них фактически непрерывная учеба всю жизнь.
Мы кровно заинтересованы в распространении знаний о религии, о разных конфессиях, которые, невзирая на то, какого Бога и под каким именем исповедуют, формируют у человека знание и ощущение присутствия в их жизни Высшего существа, персональной ответственности за жизнь. Разумеется, что здесь первыми наставниками являются священнослужители, но мы, религиоведы, приобщаемся к ликбезу по делам религий. Нас религия интересует не как абстракция, что-то эфемерное, как умозрительная система взаимозависимостей разных составляющих и функций, а как то, что всегда сопровождало людей, то, что давало высшие смыслы их существованию. Поэтому стремимся объяснить, что мировой религиозный опыт является разнообразным и полезным. Он удержал человечество от потери человеческого облика. Благодаря религии человек является человеком, ведь в своих конструктивных мнениях и действиях обращается к божественному, в т.ч. и в себе.
В религиозном ликбезе достаточно большая роль принадлежит журналистам, которые должны были бы рассказывать не только о церковных скандалах, но и о том, что именно религия возвращает человеку потерянный или еще и не найденный смысл жизни, вытягивает из тяжелых жизненных ситуаций, делает человека оптимистом.
Изъяв религиоведение из перечня обязательных дисциплин, министерские чиновники от образования не понимают, что религиоведение, как и философия, — это блок гуманитарных дисциплин, которые формируют человека, выставляя ценностные приоритеты, которыми он будет позже руководствоваться в повседневной жизни. Только эти мировоззренческие и морально ориентированные предметы способны образовать тот защитный слой в обществе против коррупции, лжи, преступности. Нынешняя гуманитарная катастрофа, с которой мы столкнулись сегодня в Крыму и на Востоке Украины, где люди своими призывами «Россия приди!» хотят возвращения в советское прошлое с его тоталитаризмом и деспотией, не протестуют против преследований, рабства, дискриминации прав и свобод человека, будет преодолена не скоро. Потому что гуманитаристика, в т.ч. и религиоведение — не в фаворе. Удастся ли Украине предотвратить скандальные поправки к закону о свободе совести и религиозных организациях, которые были одобрены в России в 2016 году по инициативе Яровой? Не увидим ли мы шеренгу детей в красных галстуках, которые исполняют коммунистические гимны, как это случилось недавно в Севастополе?
— Людмила Александровна, мы начали говорить о религиеведении как науке, и потому, по-видимому, этим завершим. Ваш отдел празднует 25летие. Какой план действий на следующие два и больше десятков лет?
— По-видимому, академические религиоведы подняли в науке все темы, которые только можно было. Отделение выполнило больше 30-ти научно-исследовательских тем, напечатав по каждой из них коллективную монографию. Имеем серьезные достижения, которыми гордимся. Это, в частности, и наша масштабная «воцерковленных» в 10 томах, двенадцать книг цикла христианство в его истории и сущности. Или проект по возобновлению философско-богословской мысли в диаспоре. Нам удалось открыть немало имен, с которыми связана религиозная жизнь украинцев. В нашу действительность уверенно вошла тема свободы совести и вероисповеданий, вопросы межрелигиозного и межконфессионального диалога, государственно-церковные отношения. Мы высказались по поводу теории и методологии науки о религии, выделили, обосновав это, дисциплинарную структуру религиоведения. Готовим к печати двухтомную «Українську релігієзнавчу енциклопедію».
Но наука и жизнь не стоят на месте! Реальность, требующая осмысления, настолько динамична, что только успевай. Осталось много сфер, тематических направлений, где может найти себя религиевед. Кроме сугубо научных заданий — преумножать знание о религиозном феномене во всем его многообразии форм проявления, мы стремимся выступить в роли модератора между церковью и обществом, между церковью и властью, между церквами. Мы видим, что религиеведение стало востребованным в украинском обществе. Я мечтаю, чтобы украинское религиоведение было достойно представлено и на мировом уровне, для этого мы сделали почти все, ведь стали коллективными членами Европейской ассоциации исследования религии и Международной ассоциации историков религии. Это открывает огромные перспективы для религиоведов. Поэтому — только вперед!
