Этот год для меня начался и завершится как год Ежи Гедройца, редактора, публициста, издателя знаменитого польскоязычного журнала «Культура», главы Литературного института (фактически издательства), находившегося в городе Мезон-Лаффит под Парижем.
В этом году в июле Гедройцу исполнилось бы 110 лет (что не очень заметили в Польше и в Украине). Тогда же, в июле состоялась премьера документального фильма «Єжи Ґєдройць. Магічна сила слова» (мне довелось быть соавтором сценария и ведущим). И еще один факт, который, возможно, удивит вас. На протяжении примерно полугода я спрашивал о Гедройце людей из круга своих знакомых и не очень знакомых (преподавателей, ученых, политиков, журналистов). Практически никто из опрошенных о нем вообще не слышал. И это при том, что именно Редактор через «Культуру», помимо всего прочего, стремился открыть миру Украину в тот период, когда ее независимость казалась недостижимой.
УПРЯМЫЙ ЛИТВИН
Это он так сам называл себя, поскольку происходил из рода обнищавших литовских князей. Недаром его называли не только «Редактором», но и «Князем». Хотя речь шла не столько об аристократическом происхождении, как о моральном авторитете.
Он очень любил свой родной Минск, где родился в 1906 году, и без симпатии относился к Варшаве, куда в 1918 году была репатриирована семья Гедройц. Итак, родился Редактор в Российской империи, карьеру начал в межвоенной Польше.
А перед тем успел поучиться в московской гимназии (куда его в бурном 1917 году направили родители), затем оказался в революционном Петрограде. Неслучайно он хорошо владел русским. Он любил русскую культуру, а его первой и единственной женой была россиянка Татьяна Швецова (они расстались, но похоронены в одной могиле).
Вернувшись в Минск из России, Гедройц учился в гимназии, а после переезда доучивался уже в гимназии варшавской. В августе 1920-го во время разгрома большевистской армии на Висле 14-летний Ежи Гедройц был добровольцем в службе связи командования Генерального округа Варшавы.
Что касается Украины, интерес Редактора был таким устойчивым и прочным, что его даже можно назвать феноменальным. Даже людям из его ближайшего окружения порой казалось, что он слишком увлекается Украиной. Гедройца хорошо понимал по-украински и сам читал украинские тексты. В Варшавском университете, на последнем курсе права, начал изучать украинскую историю у профессора Мирона Кордубы. «Кроме меня, там были одни украинцы, которые смотрели на меня с удивлением, как будто я был железным волком», — будет вспоминать он позднее.
Гедройц принимал активное участие в молодежных организациях, работал на должностях пресс-секретаря и парламентского спикера в Министерстве сельского хозяйства, начальника отдела в Министерстве промышленности и торговли. В то время его рабочий день распределялся на две части. Утром он работал как министерский чиновник. А когда завершал работу в министерстве, шел в редакцию. Дело в том, что он с 1931 года занимался редактированием издания «Бунт молодых», в 1937 году переименованного в «Политику».
Вот тогда к нему, похоже, и пришло понимание собственной роли в качестве редактора и в определенном смысле как политика. Он много раз говорил и перед войной, и после «Я — не редактор. Я — основополагающе политик, использующий журнал для популяризации взглядов, которые являются важными».
... Уже на склоне лет его спросят, не хотел ли он когда-нибудь заняться практической политикой или получить какую-либо государственную должность. «Нет-нет, — скажет Гедройц. — Политика меня все время очаровывала, но я человек, который предпочитает ходить собственными путями».
По утверждению профессора Рафала Габельского, с которым я имел возможность общаться во время съемок упомянутого документального фильма, Гедройц ужасно стеснялся и, кажется, никогда не произнес ни одной публичной речи. Поэтому амплуа типичного политика было не для него. Однако он твердо верил в то, что журналы и книги, которые он издавал, могут быть инструментом политического управления. Это означает постановку актуальных и важных политических проблем и — свободное, бесцензурное обсуждение этих проблем с целью влияния на политиков.
Ему удалось сформировать вокруг «Бунта молодых» и «Политики» интересную интеллектуальную среду, своеобразный оппозиционный политический центр. И при каждом удобном случае Гедройц и авторы его круга последовательно указывали на ошибки в государственной политике относительно украинцев. По мнению Гедройца, «именно поляки как «государственный народ» несут ответственность за то, как в Польском государстве обращались с белорусами, литовцами, украинцами и евреями. И перед разделениями Польши. И в межвоенный период и во время Второй мировой ... ».
Сентябрь 1939-го стал для Гедройца настоящей катастрофой. Польская государственность, созданная усилиями и энергией Юзефа Пилсудского, просуществовала чуть больше двух десятилетий. Зажатая между двумя тоталитаризмами — гитлеровским и сталинским — она пала первой жертвой новой глобальной войны.
Война занесла Гедройца в Румынию. Работал личным секретарем посла Польши в Румынии, был руководителем Польского отдела при Чилийском посольстве в Бухаресте, был сотрудником в польских делах Английского посольства, вместе с которым выехал в Стамбул.
После этого пошел на военную службу и уехал в Палестину. Воевал в составе Отдельной Бригады Карпатских Стрелков, был участником ливийской кампании, руководил отделом военных журналов и издательств Бюро пропаганды Второго корпуса (в него входили польские подразделения, сформированные генералом Владиславом Андерсом из заключенных или сосланных в СССР поляков). Он оказывается на Ближнем Востоке (кстати, там издает молитвенник на украинском языке для православных солдат-украинцев этой армии).
Получив в январе 1944 года звание подпоручика военного времени, Ежи Гедройц переправляется в марте с армией Андерса из Египта в Италию, работает в Центре подготовки танкистов в Галлиполи. В августе 1944-го во время Варшавского восстания погибли родители Гедройца ...
ДИРЕКТОР И РЕДАКТОР
В 1945 году мы видим Гедройца директором Европейского департамента Министерства информации Республики Польша в Лондоне, а в октябре 1946-го в Риме его назначают директором Литературного института. Эта только что созданная организация должна печатать книги для польских солдат из армии Андерса. Однако армию распустили, солдаты рассеялись по всему миру. Итак, не хватило потребителей этих книг. А это означало, что нет смысла продолжать. Вот тогда Гедройц и его друзья решают основать ежемесячник «Культура» и издавать книги уже в собственной издательской серии.
Для реализации такой идеи нужны были единомышленники. И тут война сыграла свою роль. Во время пребывания на Ближнем Востоке Редактор знакомится с Юзефом Чапским и Густавом Герлингом-Грудзинским, сходится с Юлиушем Мерошевским, который позднее стал ведущим публицистом «Культуры». Крепкие дружеские отношения сложились с Софией Герц и ее мужем Зигмунтом. Еще до войны Редактор сотрудничал в возглавляемых им журналах с публицистами, братьями Адольфом, Александером и Иноцентием Бохенскими, с Чеславом Милошем, Стефаном Киселевским. К сообществу «Культуры» присоединится и родной брат Гедройца Генрик. Кроме того, путем преимущественно переписки (после смерти Редактора осталось 150 000 его писем), установил контакты с очень широким кругом авторов, лиц, которых можно было использовать для издания. Благодаря этому он выстроил своеобразный коллектив, некую внешнюю редакцию. Из людей, разбросанных практически по всему миру. Вот так «Культура» стала тем, чем она стала.
Первый номер журнала выходит в июне 1947 года, в октябре редакция переезжает в городок Мезон-Лаффит под Парижем. Гедройц находит деньги для уплаты долгов Института армии. Итак, Институт теперь независим от официальных кругов польской эмиграции, существует на средства подписчиков журнала и спонсоров (их пришлось активно искать для того, чтобы выпускать каждый очередной номер журнала). Он разворачивает издательскую деятельность. Кроме журнала выходили еще «Исторические тетради» (они фактически возвращали полякам их истинную историю и публиковали источники) и «Библиотека «Культуры» (тут печатали публицистические и художественные произведения литераторов разных стран).
«Культура» существовала до 2000 года включительно (издали почти 600 номеров журнала и 511 томов «Библиотеки «Культуры») и стала важным фактором европейской культурно-политической жизни. Согласно оценке публицистки Богумилы Бердиховской, «Культура» превратилась в важнейший журнал восточноевропейской эмиграции на Западе. Здесь, в частности, печатались будущие нобелевские лауреаты (например, Чеслав Милош, Александр Солженицын).
Различными путями — легально и нелегально — издания Литературного института (журналы, брошюры, книги) попадали в коммунистическую Польшу. Их даже печатали в специальном малом формате, чтобы можно было спрятать в кармане. Так было, начиная с 1956-го года и до восстановления независимого польского государства в конце 1980-х годов. Из этих изданий поляки учились мыслить независимо. Это не было ключевым фактором, но ощутимо поспособствовало падению коммунизма в Польше, коренным изменениям в ней, к чему и стремился Гедройц.
«А при чем тут Украина?» — спросите вы.
«УКРАИНСКИЙ САНТИМЕНТ» РЕДАКТОРА
... Когда наша небольшая киногруппа была на съемках в доме Литературного института в Мезон-Лаффите, у меня был долгий и чрезвычайно интересный разговор (его часть вошла в фильм) с Войцехом Сикорой, президентом Ассоциации «Литературный институт. «Культура». Мы, в частности, рассматривали размещенные на стенах портреты, нарисованные упомянутым Юзефом Чапским, одним из основателей Литературного института. «А это, — отметил пан Войцех, указывая на один из портретов, — выдающаяся личность, самый большой связной Гедройца с украинской эмиграционной средой. Это Богдан Осадчук». И этот портрет словно ожил для меня ...
Я знал Богдана Ивановича, знал его жену пани Ирэну, бывал у них дома. Мы познакомились в 1995 году в Берлине, подружились. Это он открыл для меня Венецию (и привлекательную, и разную), когда мы вместе приехали туда в том же году на конференцию (конечно, для меня это был первый приезд). И это Осадчук открыл для меня Гедройца, назвав его (наряду с Пилсудским) великим визионером в новейшей истории Польши. Заметьте, что сказано это было еще при жизни Гедройца.
Осадчук, журналист, публицист, профессор, 50 лет сотрудничал с «Культурой». Он хорошо помнил, как Гедройц в начале 1950-х годов сделал поворот, перешел от полоноцентризма к осмыслению контекста польского существования, польского исторического, культурного и политического пространств, к тому, чтобы, как выражался сам Редактор, показать миру лучших людей соседних народов. Вот почему, помимо прочего, на страницах «Культуры» возникает украинская проблематика, начинается масштабное преодоление неадекватных пониманий польско-украинских отношений.
Но как подходит Гедройц ко всему этому? Во-первых, он исходит из того, что переосмысление или ревизию отношений с соседями следует начинать с самопереосмысления, с ревизии собственных (возможно, удобных для себя) взглядов, оценок, собственного имиджа. Об этом особенно стоит напомнить сегодня. Во-вторых, Редактор отказывается от монологического стиля. Диалог, умение слышать другую сторону, умение выслушивать ее мысли и аргументы — это для него важнее самоутверждения за счет других народов.
Итак, поляки должны оставить монологичность и ригоризм в контактах с украинцами, должны взглянуть сами на себя, в том числе в контексте так называемых сложных вопросов совместной истории. Была еще одна особенность, которая поражает, когда пересматриваешь «Культуру»: Гедройц отдавал предпочтение авторам (в первую очередь польским), способным критически оценить польское историческое наследие. Тем самым он сразу блокировал попытки историко-политического ресентимента (как тут не вспомнить нынешние июльские постановления польских Сената и Сейма относительно «волынской резни» во время Второй мировой войны).
Перманентный и откровенный польско-украинский диалог на исторические темы без обоюдных обид и интеллектуальной деструкции — только это должно иметь место. Вот почему Гедройц сделал все, чтобы склонить к длительному сотрудничеству с «Культурой» либерально настроенных украинских интеллектуалов. Среди них — Юрий Шевелев, Леонид Мосендз, Евгений Маланюк, Иван Кедрин-Рудницкий, Иван Кошеливец, Юрий Лавриненко, Борис Левицкий, Иван Лысяк-Рудницкий и другие. В подавляющем большинстве случаев установлению контактов способствовал Богдан Осадчук, который сам писал в «Культуру», а также ориентировал Гедройца в структуре и дискурсах украинской эмиграции.
Помню, как Осадчук подробно объяснял мне, на что решился Гедройц. Большинство польской и украинской эмиграций было с конфликтных территорий — с Галичины и с Волыни. Более того, поляки верили, что разразится Третья мировая война и тогда можно будет вернуть территории, утраченные после Ялтинской конференции 1945 года (когда союзники в угоду сталинской России переделили Польшу). Гедройц беспощадно иронизировал над этой «футурологией» и утверждал, что никакой войны не будет. Что же делать?
... Вспомню один эпизод, не вошедший в наш документальный фильм. Я снимался во Львове возле памятника Адаму Мицкевичу (как утверждают, лучшего в мире памятника этому поэту — недаром же поляки неоднократно пытались забрать его в Польшу). Я напоминал, что национальный пророк Польши, Мицкевич — давайте не забывайте! — был эмигрантом. И уже это связывало Гедройца с Мицкевичем. Недаром одним из первых издательских дебютов Литературного института стало переиздание «Книги польського народу і польського піліґримства» Адама Мицкевича. А его слова касательно «піліґримства до свободи» фактически можно считать философией всей дальнейшей жизни Гедройца и деятельности его Литературного института.
Так вот «піліґримства до свободи» Гедройца привело к экстраординарным (с перспективы тогдашней польской эмиграции) заявлениям. «Оставьте Львов украинцам, Вильнюс — литовцам, а Гродно — белорусам», — такой тезис отстаивает в 1952 году «Культура», публикуя письмо-обращение отца Юзефа Маевского. А это означает: забудьте свои претензии, послевоенные восточные границы Польши незыблемы. Это было шоком для большинства читателей «Культуры». Для Гедройца это было не только проявлением незаурядной отваги, но и в определенной степени опасностью. Богдан Осадчук вспоминал, что к Гедройцу приходили поляки с предостережениями, что его ревизионизм могут убить националисты, а издание прекратится. Однако Гедройц сидел в редакторском кресле, курил (кстати, он курил очень много) и ответил: «А я, дорогие господа, думаю, что вы ошибаетесь». И они таки ошиблись, а издание «Культуры» не прекратилось после естественной смерти 94-летнего Редактора в 2000 году, как он сам и завещал.
Пани Анна Бернгард, которая занимается архивом Литературного института в его доме в Мезон-Лаффите, показала мне специальный раздел документов под названием «УЛБ». Именно так обозначают геополитическую стратегию Ежи Гедройца, которую они вместе с Юлиушем Мерошевским создали после окончания Второй мировой войны, и которая после распада «соцлагеря» в Европе остается актуальной. Речь идет о союзе Украины, Литвы и Беларуси. Плюс, разумеется, Польша.
То есть о союзе четырех восточно-европейских стран. Его цель — противостоять не только московско-советской угрозе. Гедройц был убежден, что СССР обязательно падет, что и произошло. Однако существуют угрозы — не только с Востока, но и с Запада (например, Редактор критиковал европейскую политику США). УЛБ — это мощное средство нейтрализовать их. И Польша в этом союзе не должна иметь каких-либо преференций. Она — на равных правах со всеми.
... В Варшаве у дворца Бельведер и великолепного парка Лазенки есть памятник Юзефу Пилсудскому. Кстати, один из двух имеющихся в польской столице (кому бы это у нас поставили сразу два памятника?). Именно там недавно сделали сквер имени Гедройца. Его объединили с Пилсудским. Объединили в принципе логично. С детства Гедройц помнил о том культе Пилсудского, который царил в его семье, признавался, что был искренним пилсудчиком, а главу Польского государства уважал прежде всего за реализм. Редактор определенным образом продолжал политическую мысль Пилсудского, который говорил о федерации народов. Вместе с тем подчеркивал: «Идеи Пилсудского — в основе моих взглядов, но они определенным образом реформированы».
Теперь — внимание! Что же именно реформировано? Редактор вновь откровенен: «Пилсудский недооценивал трудности. Недооценивал то, что восточные народы нас боятся. Поэтому в восточной политике ... я не делаю ставку на какую-либо федерацию. Для меня вопрос независимости восточноевропейских государств является важнейшей вещью».
Анна Мария Гиза, которая делала фактически последнее прижизненное интервью с Редактором в августе 2000 года (а он ушел из жизни в сентябре), спросила: «А чего именно боятся восточные народы, когда речь идет о поляках?». И знаете, что ответил Гедройц? Он говорил о боязни перед «нашим», то есть польским, империализмом. Чеслав Милош также свидетельствовал: ничто не было так чуждо Гедройцу, как ортодоксальный этноцентризм. Вот почему он бы никогда не поддержал идею празднования дат взаимных обид и недоразумений поляков и украинцев. Он понимал, что на каждую предлагаемую «виктимную» дату противоположная сторона может предложить «свои» две, пять и более дат. А мартирологический способ мышления для взаимоотношений двух народов это — путь в никуда.
На вопрос о своем наибольшем успехе Редактор в августе 2000-го без колебаний ответил: «Нормализация польско-украинских отношений». А когда его спрашивали, нет ли у него украинского «сантимента», он всегда подчеркивал, что нет, а есть просто расчет.
КАК ГЕДРОЙЦ НАГРАДИЛ УКРАИНУ И КАК УКРАИНА ЕГО НАГРАДИЛА
С 2010 года мне трижды довелось побывать в Мезон-Лаффите, который прежде всего известен замком XVII века. Его построили по проекту архитектора Франсуа Мансара. Мезон-Лаффит иногда называют «городом лошадей», поскольку здесь есть великолепный Ипподром. В городке родился Жан Кокто. Здесь живет актриса Марина Влади. Респектабельный парижский пригород ... Летом здесь полно туристов.
А после Второй мировой войны, когда Ежи Гедройц с друзьями оказался в Мезон-Лаффите, было не так. О тогдашней Франции Гедройц высказался с присущей ему сдержанностью: «Ситуация была весьма неприятная». Центральная коммунистическая газета «Юманите» заклеймила его с друзьями как «бандитов из армии Андерса». И дело не только в том, что французские коммунисты тогда были у власти. Для Гедройца существовали другие опасности. Во Франции активно действовала советская спецслужба. Под предлогом розыска коллаборационистов прямо на улицах она похищала бывших граждан СССР. И Гедройцу, как уроженцу Минска, посоветовали в документах изменить место рождения на Варшаву. Гражданства Франции Гедройц не просил и до конца жизни остался политическим беженцем (а следовательно гражданином II-й Речи Посполитой).
До 1954 года Литературный институт находился в доме на авеню Корней. Мы разыскали этот дом, когда были на съемках упомянутого документального фильма в 2016 году. Именно в этом доме Гедройц и его друзья, полные энергии и веры в собственные силы, начали свое дело. Высокая арендная плата и претензии владельца заставили найти другое помещение. С 1954 года Литературный институт и «Культура» находятся в доме на авеню де Пуасси на границе Мезон-Лаффита и городка Ле Мениль-ле-Руа. На кладбище этого второго городка Редактор и похоронен.
В каждый свой приезд я ходил на его могилу, оставлял цветы. И каждый раз почему-то думал о том, как же ему удавалось первым в терминах Юргена Хабермаса, «почувствовать что-то важное»? Откуда источник его ревизионизма и смелости предлагать полякам критически смотреть на свое прошлое и настоящее и разрушать (а не строить) стену непонимания в первую очередь с украинцами?
Когда Гедройц только начинал создавать «Культуру», у него была только одна награда — орден Почетного Легиона. Он часто помогал ему решать какие-то проблемы с французскими властями (хотя особых проблем не было, а Президент де Голль защищал Литературный институт от правительства коммунизированной Польши). Однако сам Редактор щедро раздавал награды другим народам в виде публикаций, которые деконструировали мифы о них, разоблачали ложь, разрушали стереотипы. Повезло и украинцам. В частности, появляются публикации, опровергающие утверждение об участии украинцев в подавлении Варшавского восстания, освещают неоднолинейную историю дивизии СС Галичина. В 1952-м появляется статья поэта и переводчика, знатока литературы и истории Украины Юзефа Лободовского «Против упырей прошлого». Ее ключевая мысль — в необходимости улучшения польско-украинских отношений и в отказе от каких-либо территориальных претензий.
Однако одной из лучших наград для украинцев стало инициированное Редактором издание в 1959 году антологии «Розстріляне відродження». Проект новаторский. И не только потому, что в эмиграции появилась антология литераторов, творивших в УССР, а теперь там преимущественно запрещены. Дело еще и в том, что польское издательство делает полностью украиноязычную книгу. Партнером Гедройца был литературовед Юрий Лавриненко, один из украинских эмигрантов в Нью-Йорке.
... Именно в этом городе во время съемок фильма о Гедройце я встретился с дочерью Лавриненко пани Ларисой. Она вспомнила, как напряженно работал отец, как он переписывался с Редактором. Сначала они рассчитывали сделать антологию объемом в 300 страниц. Но потом Лавриненко понимает, что масштабы утраченного гораздо больше. Начав составление антологии на факультативных началах, он вскоре уходит с работы. Последние полгода перед выходом антологии он — безработный, отдает все время работе над рукописью, которая в итоге составляет около 1000 страниц. Эмиграционное издательство «Пролог» в начале 1960-х годов переиздало «Розстріляне відродження». На этот раз специально для читателей подсоветской Украины.
Вот что написал Лавриненко Гедройцу: «Никогда в Украине (и в эмиграции) не было возможности издать так компактно сборник произведений таких, как я подобрал. ... Ведь это значительный символ новой эры, который должен окончательно прийти в тысячелетней истории польско-украинского сожительства ... Благодарность «Культуре» (братьям-полякам) за инициативу и идею антологии и выполнение всех издательских хлопот и расходов».
Ну, а теперь расскажу, как уже независимая Украина наградила Редактора. Кажется, еще до меня об этом никто никогда не рассказывал. 3 апреля 1998 года появился указ Президента Леонида Кучмы о награждении Ежи Гедройца орденом «За заслуги» III степени. В указе написано: наградить редактора журнала «Культура», гражданина Французской Республики. Неизвестно, откуда чиновники из президентской администрации узнали, что Гедройц — гражданин Франции. Никогда, как я уже отметил, он им не был.
16 апреля Гедройц пишет письмо в Посольство Украины во Франции и отказывается от награды. Он пишет, что узнал о награде из прессы, что (обратите внимание!) лично получил копию указа, из которого следует, что он — французский гражданин. Словом, скандал.
Однако Гедройц не хочет скандалить. Что-то заставляет его сохранять спокойствие. И еще «что-то» — его непреодолимая уверенность в польско-украинском понимании, в желании этого. Вот что он пишет далее: «Этот инцидент никак не влияет на мое отношение к Украине. Большую часть своей жизни я посвятил борьбе за нормализацию польско-украинских отношений и всегда отстаивал точку зрения, что независимая Украина может и должна сыграть роль в объединенной Европе как фактор мирной стабилизации и демократии в Восточной Европе. Тешу себя мыслью, что в этом деле достиг определенных результатов и это для меня важное дело».
Вот такой «упрямый литвин», который не только поляков воспитывал, но и украинцам давал уроки настоящей толерантности и нефальшивой интеллигентности.
... Никогда в жизни я не думал, что окажусь в Мезон-Лаффите, в доме Литературного института, в кабинете Редактора, не думал, что мне позволят посидеть в его кресле, что буду касаться его вещей, его записной книжки. Гедройц категорически запретил после его ухода делать любой музей в доме, где жил и работал. Он хотел, чтобы здесь продолжалась обычная жизнь.
Продолжается и политическая жизнь в Польше и Украине, принося нам сюрпризы. Не буду их комментировать. Напомню только, что в XXI мы все еще не усвоили уроки Ежи Гедройца. А без этого нашим странам не быть свободными.
