В своей книге «Ave, Europa!» профессор Римского университета «Ла Сапиенца», выдающаяся украинистка и писательница Оксана Пахлёвская охарактеризовала историческое время преемственности и развития украинской культуры как «время наоборот»: «На каждом этапе ее развития эволюция обрывалась на стадии «набор высоты». Татаро-монгольское нашествие, «воссоединение», Руина, разрушение Сечи, серия акций по искоренению украинского языка и культуры во второй половине ХІХ века, репрессии и геноцид 30-х каждый раз возвращали нацию к необходимости нового возрождения, но каждый раз со все большими потерями... Культура должна постоянно возвращаться назад, отвоевывать утраченные явления и отстаивать свое право на них».
Таким возвращением к событию в истории украинской культуры, которое на стадии «набора высоты» было в очередной раз искусственно оборвано, стала реконструкция 26 декабря в Национальной филармонии концерта, который состоялся полвека назад (26 декабря 1966 года). Тогда в украинской музыкальной культуре произошло незаурядное явление. Впервые в Киеве публично прозвучали произведения украинских авангардных композиторов Валентина Сильвестрова, Леонида Грабовского и Бориса Лятошинского, а также француза Клода Дебюсси и австрийца Шёнберг. Сочетание западноевропейских модернистов и киевских авангардистов в одном репертуарном поле должно было положить начало постоянного цикла концертов с музыкой европейских и украинских современных композиторов, попыткой вписывания Украины в европейский контекст и Европы - в украинский. Но этот замысел остался нереализованным из-за притеснений коммунистической власти, в планы которой, как и нынешней ее правопреемницы, не вписывалось украинское европейское будущее. Не вписывалось свободное творческое самовыражение как таковое.
Помешать событию советские аппаратчики пытались заранее. Композитор Леонид Грабовский, которому было поручено составить программу камерного концерта, вспоминает, что «объявление на афишах подобной программы вызвало настоящее возмущение среди ортодоксального руководства Союза композиторов. Очевидно, полетели жалобы и протесты против такой неслыханной «идеологической диверсии» с требованием запретить концерт». Но обращение за патронатом к Дмитрию Шостаковичу, который, в то время Герой Социалистического Труда, прислал из Москвы письмо поддержки организаторам, спасло киевское мероприятие.
Валентин Сильвестров вспоминает: «Неизвестно, что привлекло столько публики. Вполне вероятно - о концерте, точнее о трудностях с его организацией, сообщили по радио «Свобода», которое тогда все слушали. Но такого количества публики в Филармонии я не видел никогда». Среди переполненного зала, где не осталось места даже на балконах, присутствовали представители киевской интеллигенции - Иван Дзюба, Юрий Ильенко, Иван и Надежда Свитличные. После окончания кто-то из руководителей филармонии не удержался и патриотически воскликнул: «Для чего нам немецкие Шёнберги! У нас свои есть - украинские». Этот возглас, о котором вспоминает Валентин Сильвестров, тогда не был никакимхуторянством, а скорее смелой манифестацией национальных стремлений.
Открывая нынешний киевский концерт министр культуры Евгений Нищукобъяснил, что мероприятие является не только исторической реконструкцией, но и реконструкцией украинских стремлений к справедливости, наших глубинных потребностей национальной самоидентификации и мировой культурной конкурентоспособности. Продюсер проекта Сергей Проскурня прокомментировал, что филармоническая реконструкция должна наложить соединительную линию между пунктирами прерванной традиции - 50 лет назад, 26 декабря 1966 года, в Киевской филармонии состоялся концерт, который без преувеличения вошел в историю украинской современной музыки вообще и в историю «Киевского авангарда»в частности.
26 декабря 2016 года зал Филармонии былснова заполнен, на балконах тоже. Хватало не только консерваторской молодежи и их выдающихся наставников (Валентина Сильвестрова и Леонида Грабовского, которых публика особенно приветствовала), но и представителей различных культурных сфер - галеристов, писателей, искусствоведов и художников. Такая общественная консолидация является достоянием не только фейсбук-усилий продюсера (что сегодня уже следует официально отнести к инструментам культурной политики), но и растущего запроса на украинский культурный нарратив, в частности авангардный, как обособленный от российского.
Актуализация традиций киевского авангарда в этом году уже не первая. Известно, что сделал с украинским общественным пространством «киевский период» Казимира Малевича. О его украинской принадлежности узнали не только зарубежные малевичеведы благодаря международной конференции в Киеве в октябре 2016-го или украинская общественность благодаря значительному информационному резонансуотносительно переименованияБориспольского аэропорта в честь Малевича, но и работники этого аэропорта, которые так и не решились на ребрендингсвоего предприятия (весьма симптоматично для нашей постсоветской административной ментальности).
Может, и не случайно Евгений Нищук привязал концерт и в декоммунизации. Кто знает, возможно, если бы авангардную музыку послушали бориспольские аппаратчики, их ментальностьоткрылась бы на супрематизм Малевича (не говоря уже о потугах осмыслить барочного Мазепу) и украинские самолеты уже сегодня вышивали бы в небе белым по белому. Но, к сожалению, с культурой человеческая душа резонирует значительно меньше, чем с войной. Война скорее принуждает к культурному самоопределению, чем независимость (особенно когда она фиктивная). Акции с росписью украинских самолетов произведениям Марии Примаченко, а терминалов - квадратами Казимира Малевича как средства украинского брендинга и сшивание общественного сознания не работают на консолидацию так, как внешняя военная угроза.
Поэтому справедливо диагностировала Оксана Пахлёвская, это вынужденное «время наоборот» для украинской культуры, постоянное возвращение и отвоевание своего исторического прошлого и культурного пространства предстает сегодня как возможность для очередного национального возрождения снова потерями - территорий, человеческих жизней, времени. Вот толькобы реконструкция нашего права на справедливость и на этот раз не стала фиктивной.
