Пожилые люди — одна из наиболее незащищенных категорий в зоне проведения АТО. Часто они не могут никуда выехать из домов, потому что боятся потерять то, что создавали всю жизнь. Боятся потерять родные стены, пусть и продырявленные осколками, но свои, из которых никто не выгонит. Интенсивность обстрелов с наступлением хлебного перемирия несколько уменьшилась, но тишина не наступила. Террористы, как и раньше, бьют из гранатометов и минометов, применяют и артиллерию. И старики, да и те, кому некуда убегать от войны, пережидают очередной обстрел в подвале или помещении без окон. И молятся, чтобы снаряд пролетел мимо.
Околицы Авдеевки разбиты войной. Вот пятиэтажка, которая пострадала во время сильных обстрелов в январе-феврале. Часть окон и балконов застеклили за средства городского бюджета и благотворителей, часть — за собственные деньги. Однако в половине окон вместо стекол — фанера.
И грядки, которые потопают в зелени и цветах, контрастируют с этой потрепанной убогой «панелькой», с битыми окнами и общей атмосферой руины.
На грядке хозяйничает женщина в новом красном халате и с винным цветом волос. Это — баба Шура. Ей 91.
— А что делать? Сидеть дома? Ждать смерти? Ее нет. То и ползаю потихоньку.
Баба Шура была сиротой, она рассказывает, как спала в коровниках, как 1941-ом, когда в Украине началась война, шла пешком к родственникам на Полтавщину. Потом попала в немецкий концлагерь, где пробыла четыре года. Воспоминания женщины фрагментарны, она не помнит подробностей, таких, как названия городов или имена. Из-за того, что необразованная, всю жизнь работала на тяжелых работах — грузчицей.
Баба Шура говорит, если сейчас идет война, значит, она нужна. Только жалуется, что из-за нее не может получить надлежащую медицинскую помощь.
— У меня по телу течет вода, я так мучаюсь. По несколько раз за ночь меняю простыни и одежду, — женщина едва-едва достает рукой до гардины на окне своей квартиры на первом этаже, тяжело отодвигает тюль. Под потолком протянуто несколько веревок, на них висят покрывала и халаты, так, будто в этом жилище сейчас была большая стирка. — Врачей здесь нет, а где их искать? Так что же сидеть дома? А на огороде веселее.
Женщина хвастается лилиями и роскошной розой. Пышный, взлелеянный, куст вьется перед ее окном, усыпанный большими пурпуровыми цветами. Хотя баба Шура уже и не вспомнит, что еще здесь посадила. Но радостно говорит, что с противоположной стороны дома на грядке — персиковое дерево, которое скоро даст сочные и ароматные плоды.
— Стреляют здесь у вас?
— Каждый день, — дрожащим старческим голосом говорит женщина. — Добивают нас. Газа нет. Выручает «электричка» (электроплита. — Авт.). Я вскипячу чайник, наливаю в кастрюлю, а затем варю. Куда сказать, чтобы им дошло? Им же не дойдет. Бьют ежедневно. Сидим — вот уже стреляют, пуляют. В Авдеевке все уже разбили. У нас все окна были побиты, вставили. Мы и убегали уже. Я ездила к дочери в Россию, аж в Тынду, туда неделю поездом ехать. Пробыла пять месяцев, а домой тянет. Привезла она меня, а здесь еще хуже бомбят.
Баба Шура убегала в Покровск, но через месяц опять вернулась.
— Страшно, когда стреляют, — едва не плачет она. — Мы, как сидим на скамейке, и начинают стрелять, в подъезд убегаем, в подвалы, кто куда. У нас на четвертом этаже прямое попадание квартиру, все разбито, все вещи.
В Авдеевке несколько недель перебои с водоснабжением. Вода в город поступает из Донецкой фильтровальной станции. Боевики самопровозглашенной «ДНР» во время обстрела повредили ее. Ремонтников они же не допускают к работе.
В городе есть запасы воды, ее привозят волонтеры, местные тоже запасаются.
— Когда течет из крана, набираем бидоны. У меня три бидона, кастрюли, тазики. И для цветов набираю. Ведь они пропадают без воды, а мне жаль. Не будешь поливать — ничего не вырастет, — говорит баба Шура.
Когда я говорю, что роза очень красива, женщина широко улыбается. Опираясь правой рукой на палочку, левой она из пластиковой бутылки поливает грядку. И буйство цветов на огороде — будто протест против постоянных обстрелов и войны, от которой здесь уже все устали. Баба Шура надеется: работа на земле поможет ей дожить до победы. Победы во второй за ее жизнь войне.
