Американский дирижер украинского происхождения Тарас КРЫСА известен в Америке и Европе как очень квалифицированный дирижер с новаторским подходом к музыке. Много лет подряд выступает по всему свету со знаменитыми оркестрами и исполнителями в самых престижных концертных залах.
Стоит напомнить, что Тарас Крыса вырос в семье профессиональных музыкантов. Его отец, Олег Крыса, — ученик Давида Ойстраха, мировой славы скрипач, профессор Истменской музыкальной школы (г. Рочестер, США). Мама, Татьяна Чекина, — известная пианистка.
Учился в Музыкальной школе им. Гнесиных. В 1989 году переехал с семьей в США, где продолжил изучать игру на скрипке, а впоследствии изучал дирижирование.
Уже много лет Тарас Крыса является художественным и музыкальным руководителем симфонического оркестра Хендерсон в штате Невада. Также работает директором оркестровой деятельности в Университете Лас-Вегаса, преподает. Активно продвигает новую музыку. Сделал высоко оцененные критиками записи для лейбла Brilliant Classics, и это произведения Моцарта и живая запись роковой оперы Фредди Меркьюри «Барселона».
Сейчас маэстро является музыкальным директором и дирижером Львовского филармонического оркестра.
О РЕПЕРТУАРЕ
— В чем особенным будет сезон Львовской филармонии 2017—2018?
— Для меня главный артист на сцене — это оркестр, и все программы сезона будут показывать сильные стороны нашего коллектива — музыкантов-виртуозов. Что касается исполняемых произведений, то подбираю стандартный симфонический репертуар из разных эпох, стран, произведений композиторов, в частности это музыка Рихарда Штрауса, Игоря Стравинского, Людвига ван Бехтовена, Петра Чайковского.. У нас будут программы монолитных композиторов. Например, программа, посвященная творчеству Рихарда Штрауса, — симфоническая поэма «Дон Жуан», валторновый концерт «Дон Кихот». Это очень сложная программа.
— Вы привнесли в репертуар львовского оркестра также больше американской музыки?
— Это правда! Я прожил последние 30 лет в Америке. Кроме того, в этом году исполняется 25 лет со времени установления дипломатических отношений между США и Украиной. И у нас есть возможность получить поддержку от правительств США и Украины при исполнении произведений интересных американских композиторов. Так же, если мы повезем украинские произведения в Штаты.
НА УРОВНЕ МИКРОКОСМОСА
— Что вас побудило приехать на работу во Львов? Я понимаю, что здесь — ваши корни. До сих пор живет бабушка (дай боже ей здоровья в 94 года!). И не только — другие родственники. Также папа ваш, Олег Васильевич, здесь очень часто бывает...
— Тягу ко Львову почувствовал лет, наверное, пять или семь назад, когда приехал сюда на концерты. Тогда мне здесь очень понравилось, поэтому захотелось эти отношения углубить — по крайней мере чаще сюда приезжать. Да, о корнях вы сказали абсолютно правильно. Но мне нравится еще несколько вещей. Во-первых, Львов — это действительно культурная столица Украины. Во-вторых, я вижу, как страна борется за свою независимость, и не только против агрессора, но и против остатков СРСР — здесь, в нашей ментальности. Я это вижу! Это очень тяжелый процесс. И если я смогу хотя бы немножко что-то вложить в этот процесс от себя (конечно, не на глобальном уровне — на уровне микрокосмоса), то буду счастлив.
— Как восприняли жизнь в Украине после комфорта во всех вопросах (в том числе — финансовых) в Америке? Разочарований не было?
— Разочарования? Нет. Это что-то другое. У нас говорят: «Трудно сравнить яблоки с апельсинами», потому что они действительно разные! Что-то лучше работает в Америке, что-то лучшее работает здесь. Мне нравится, что у вас происходит много изменений в области культуры. Я очень надеюсь на то, что тот главный процесс — политический, переломит многое, что сейчас в тупике. В частности, экономику. Да, изменения происходят медленно и очень тяжело. Но, думаю, через 10-15 лет эти изменения будут ощутимыми.
О ДЕЛАХ СЕМЕЙНЫХ И ПРОФЕССИИ
— Вы приехали сюда с семьей?
— Нет. Один. А семья по всему миру.
— А жена, дети?
— Сейчас нет.
— Как, кстати, Олег Васильевич отнесся к тому, что вы во Львов приехали работать?
— Я его не спрашивал — поставил перед фактом. Но папа всегда и во всем поддерживает меня. У нас очень хорошие отношения — и профессиональные, и личные. И если мне нужен какой-то совет, то я ему звоню.
— Как у вас складывались отношения с музыкой, потому что отец — скрипач, мама — пианистка? Были ли мысли, что не будете продолжать семейную профессию?
— Я очень благодарен судьбе, что вырос именно в семье музыкантов. У нас всегда играла музыка, и это меня немного чему-то научило. Когда мы переехали в Америку, я пытался чем-то другим овладеть, но потом все же выбрал музыку. Родители давления не оказывали. Сначала я учился на скрипача. Потом играл в одном из лучших оркестров Америки. Дирижирование меня интересовало больше всего в смысле репертуара — мне всегда репертуар симфонический больше нравился, чем что-нибудь соло. И всегда захватывало само звучание, палитры, цвета оркестровые... И оно как-то одно в другое перешло, вдруг я начал дирижировать, пошел учиться, потому что, если сказал «А», нужно говорить «Б». Но вот такого, чтобы всегда хотел быть дирижером, не было. Поэтому оно пришло само собой. И для меня это больше, чем рост музыканта в смысле более широкого взгляда на музыку. Вот это в первую очередь меня интересовало. А затем оно уже перешло в дирижирование, и это был очень плавный и органический процесс.
— Когда начали дирижировать, как учились коммуникации с музыкантами? Не возникало конфликтов?
— Это многофакторный вопрос. Дирижер как руководитель обслуживает композиторов, оркестр и аудиенцию-аудиторию, которая приходит на концерты. Что касается композиторов, то я должен учить их музыку и знать, что они хотели этой музыкой сказать. Что касается оркестра, то моя функция — помочь музыкантам сделать ту интерпретацию, которую я вижу, как можно скорее. Что касается аудитории, то я должен ее заинтересовать нашим продуктом и культурой. И должен также учить, что есть не только Бетховен и Чайковский, а Стравинский, Джон Адамс, Элгар. Дирижер обязан дать музыкантам вдохновение. А еще очень много знать, иметь свое виденье музыки, а дальше срабатывает элемент психологии в работе с коллективом. Мне приходилось работать со многими коллективами, и все они — разные. Везде есть свои нюансы: динамика, химия. Но мне очень интересна такая психология!
— Имеете ли какие-то особые приемы для того, чтобы мотивировать играть музыкантов именно так, а не иначе?
— У меня четкое виденье произведения, которое базируется на моем образовании, моих знаниях музыки, моем вкусе и жизненном опыте, — все эти факторы обусловливают мое виденье определенного произведения. Конечно, у моих 80 музыкантов другое образование, другое виденье и абсолютно иная, чем у меня, жизнь. Кроме того, и у меня, и у моих музыкантов — абсолютно иные жизнь и виденье, чем у композитора, автора произведения. И мы никогда полностью не поймем, через что композитору пришлось пройти, что он переживал, почему писал эту музыку?.. Я редко об этом говорю, но... Должен максимально угадать, о чем писал композитор. И мое виденье должно сходиться с тем, что я слышу от оркестра. Конечно, кто-то из музыкантов соглашается с моими взглядами, кто-то не соглашается. Но те люди, которые не соглашаются с моим мнением, по крайней мере уважают его.
— Это то, что называется авторитет.
— Также — профессионализм. Очень часто слышу, как кто-то соло играет очень красиво. И очень редко вмешиваюсь, разве что могу подсказать, помочь слепить ансамбль, цвета, балансы... Так что вдохновению, повторяю, не мешаю.
— По вашему мнению, в каких странах самая теплая публика?
— Публика везде чувствует хорошее исполнение. Никогда нельзя недооценивать людей, которые приходят на концерты. Даже если они не вполне понимают музыку, то должны знать, что музыка будет хорошей и исполнение будет настоящим. По моему мнению, независимо от подготовленности аудитории нельзя делать совсем простые программы (допустим, играть только Бетховена или «Времена года» Вивальди). Так же не стоит делать вечер или неделю музыки Штокхаузена, потому что это слишком сложно для восприятия. Нужно придерживаться баланса.
ОБ УКРАИНСКОЙ МУЗЫКЕ
— Кого из украинских композиторов знают за рубежом?
— К сожалению, фамилий немного. Еще несколько лет назад, находясь в Украине, открыл для себя достаточно много украинской музыки. Она не новая — Барвинский, Лятошинский, Людкевич, Колеса... Для меня это открытие, и через какое-то время хочу взять большинство этой музыки в репертуар оркестра Львовской филармонии. Это не так просто. Но я над этим активно буду работать, и потихоньку мы поднимем этот пласт. В этом смысле очень много сделал и делает Вирко Балей (украинско-американский дирижер, пианист, композитор, профессор Невадского университета в Лас-Вегасе. — Т.К.). Понемногу начинаю идти по его следам.
О ГАСТРОЛЬНОЙ КАРТЕ ОРКЕСТРА
— Будут ли в этом сезоне у оркестра Львовской филармонии интересные гастроли?
— Оркестр постоянно куда-то ездит. Я говорю о выездах в Италию, Польшу, Германию. Гастроли бывают разные — более коммерческие или более престижные. Мне интересно повезти свой коллектив в «Консертгебау» (это лучший зал в мире по уровню акустики, находится в Амстердаме. — Т.К.). Это моя цель. Но концерты там расписаны вплоть до 2020 года. Что повезем? Еще не знаю, подумаю. А в целом что касается гастролей и концертов во Львове, то расписание составлено до июля.
— Что ставите основным принципом своей работы на должности главного дирижера?
— Я демократ. А это значит, что каждый человек в оркестре должен быть заинтересован в том, что мы делаем. Следовательно, в моей программе — несколько направлений. Во-первых, репертуар. Во-вторых, мы начинаем медленно менять атмосферу в коллективе — чтобы она становилась более интеллигентной, простой и прагматичной. Также я изменил правила приема в оркестр: мы выбираем музыкантов слепым прослушиванием, за ширмой. И это очень важно, потому что отбор проходит не, допустим, по телефонному звонку или не по личным связям. Я верю, что такой объективный процесс будет способствовать отбору наиболее квалифицированных исполнителей.
