Прирожденный интеллигент, высокообразованный, приветливый, благородный в любых ситуациях. Духовный наследник А.Потебни. Уважал его мировоззренческие убеждения, разделял боль за состояние украинского языка. Для Булаховского научный авторитет ученого непременно должен был сочетаться с его высоким моральным уровнем. Только тогда его исследовательский труд будет серьезным и важным. Отмечая такое сочетание в А.Потебне, он и сам был его образцом.
С 1944 по 1961 год Леонид Арсениевич возглавлял Институт языкознания АН УССР. На этом посту должен был непременно быть член партии, а он им не был. Это беспокоило партийное руководство Академии, его не раз «тянули» в партию, и все безрезультатно. Аргументировал так: коммунист должен хорошо знать науку марксизма-ленинизма, а мне уже поздно ее изучать. Другому «уполномоченному» признавался: как член партии я буду вынужден докладывать где-то о моих коллегах, а я этого не могу.
Ученик Леонида Арсеньевича Юрий Владимирович Шевелев после войны эмигрировал в США. Советская служба безопасности пыталась достать его и там. Привлекли к этому И.К. Билодида, который стал уговаривать Леонида Арсеньевича и зарубежных ученых писать на Шевелева пасквили, чтобы очернить его перед научным миром. Но Булаховский, как человек порядочный, всегда отвечал в том же духе, мол, я ничего плохого о Шевелеве не знаю.
Обычно, прочитав часть труда своего аспиранта, Леонид Арсеньевич возвращал его со своими замечаниями, которые вместе потом обсуждали. Когда-то едва заметные галочки карандашом не были объяснены. Потом стало понятно: эти галочки касались употребленных в тексте фамилий цитируемых языковедов, которые были расстреляны или высланы в лагеря. По-видимому, Булаховский знал их лично и, как бы ни было, не хотел изымать их фамилии и настраивать на это своего подопечного.
Нежданно-негаданно его аспирантка принесла Леониду Арсеньевичу неприятности. Та, которая когда-то студенткой была наполовину белой вороной в русскоязычной группе, переходя вдруг на украинский язык, которая могла задать преподавателю политически некорректный вопрос, не была комсомолкой и т. д. и которую, несмотря ни на что, Леонид Арсеньевич взял в аспирантуру в свой институт. По заказу журнала «Вітчизна» она написала статью о состоянии украинского языка, не очень утешительном. В Главлите уже на стадии верстки статья была признана антисоветской и вызвала бурную реакцию. Ее передали в ЦК партии. Туда пригласили и Булаховского, чтобы отчитать — как это он, руководитель, допустил... А партийные товарищи в институте кричали: не нужна нам такая в коллективе! Но Леонид Арсеньевич проявил волю директора и не уволил ее. Даже не вызвал «на ковер», а, наоборот, встретив в коридоре, о том, что случилось, не упомянул, а мягко улыбнулся и сказал, что защиту нужно будет отложить. А когда минул определенный срок, пригласил аспирантку к себе в кабинет и стал диктовать свой отзыв на ее диссертацию, на удивление трогательно доброжелательный.
В 1920—1930-х гг., когда языковедческие журналы были переполнены политической руганью в адрес составителей украинского правописания и словарей, он беспокоился, чтобы граждане Украины в совершенстве овладели литературным украинским языком, писал методические пособия и сам преподавал язык в учебных заведениях.
Вопреки установке сверху отказаться от сравнительно-исторического метода исследований в языкознании как якобы буржуазного, держаться метода Марра, Булаховский продолжает считать сравнительно-историческое языкознание единственно правильным направлением, в котором также работали и его иностранные коллеги.
В своих фонетических и морфологических исследованиях Булаховский приводил данные диалектов, соседних языков, древних письменных памятников, доказывая национальную самобытность украинских реалий. А что касается украинского словообразования, по тогдашним установкам проявил невиданную смелость, подчеркивая «выразительную индивидуальность украинского языка не только по сравнению с другими славянскими, но и с русским, откуда становится ясно, что народный украинский язык в своей словообразовательной основе долгое время жил самостоятельно» (Избранные труды, т. 2, с. 145).
С пиететом относясь к творчеству А.Потебни, отзываясь о нем самыми теплыми словами уважения как к ученому и личности, Булаховский все же признавался, что с некоторыми его положениями не согласен. Если бы современные ученые читали не только Потебню, но и Булаховского, то не появлялись бы на страницах газет их мудрствования вроде: владение двумя или более языками ведет к умственной деградации. Никто не осмелился бы перечеркнуть давно общепризнанную историю украинского языка и доказывать другую его диалектную основу.
В упомянутых моментах деятельности ученого угадывается его целостная фигура — фигура человека принципиального, независимого от конъюнктуры, от установок сверху, человека с гуманистическим мировоззрением, искренне преданного Украине. Помимо общего языкознания, славистики, акцентологии Леонид Арсеньевич большое внимание уделил украинскому языку. Исследование его истории с древних времен со всеми ее составляющими вплоть до современного состояния составляет отдельный том. Здесь можно найти ответы и на проблематичные сегодня вопросы, вызванные внеязыковыми факторами, а главное — невежеством. Потому что объективная, научно доказанная мысль всегда сохраняет свою силу.
