Дайте мир, пусть даже похабный!
Солдатский делегат в революционном Петрограде 1917 года
Известный российский оппозиционный политик, эмигрировавший в Украину, Илья Пономарев опубликовал очень важную статью «Украине предстоит заключить «похабный» мир с Россией». Она заслуживает рассмотрения в двух аспектах.
Во-первых, Пономарев пишет:
«Нужно отдавать себе трезвый отчет в том, что процесс, который сейчас идет, это процесс заключения новой версии Брестского мира. Тот, первый вариант, его собственный инициатор Владимир Ленин назвал «похабным». К сожалению, Украине предстоит заключить свой похабный мир с Россией, и думаю, что он будет заключен в недалеком будущем».
Такой мир неизбежно подразумевает компромисс, а это слово — что в украинском языке, что в русском — означает взаимные уступки. Но Путин к уступкам не очень-то склонен, и Пономареву это известно куда лучше, чем мне. Он предпочитает, чтобы уступали ему. Так вот, насколько Украина может ему уступать? Насколько предполагаемый мир может быть похабным? Что Киев способен отдать, чтобы сберечь все остальное?
Нет, относительно железного характера Зеленского лично у меня сомнений нет. Он все же прошел горнило шоу-бизнеса, а там слабаки не выживают. Но и Путин — не мальчик из церковного хора. Нужны немалые усилия, чтобы подвинуть его хотя бы на миллиметр.
Несомненно, чем-то и России придется пожертвовать. Но чем способна поступиться Украина?
Особый статус Донбасса? Но это значило бы не столько возвращение региона в страну, сколько присоединение Украины к Донбассу. Это означало бы, что, территория, контролируемая Россией, смогла бы диктовать свои правила всей стране.
Выборы до возвращения контроля над границей? И это означает то же самое. Все просто: либо это территория Украины (и юридически, и фактически), либо нет. Такие выборы создали бы «государство в государстве». Это то самое, что позарез нужно Москве, но совершенно не нужно Киеву.
Амнистия боевикам? То есть де-факто позволение им контролировать и дальше восток страны? Спасибо, не надо. Не для того страна пять лет воевала, чтобы затем отдать все, за что шла война.
Русский язык на востоке Украины? Пожалуй, это единственный пункт, где было бы сделать шаг назад. Извините за откровенность, но эта статья была в оригинале написана по-русски, и лишь затем переведена на украинский язык. Проходя по улицам Киева, примерно в равной мере слышишь украинскую и русскую речь. А в Закарпатье частично говорят по-венгерски — но тамошние жители воюют на Донбассе за Украину.
Вот только сомнительно, чтобы Путин согласился удовольствоваться только языковым вопросом. Ему нужно больше — а когда он это «больше» получает, ему хочется еще больше.
Будь моя воля, лично я бы просто оставил пока все как есть. Нужен Путину Донбасс — разоренный им же регион — так пусть он с ним и нянчится, и тратит на него российские деньги. Но то я, а то Зеленский. Он-то получил власть именно под обещание решить проблему войны на востоке страны, он обязан что-то делать в этом направлении. Иначе — стремительное падение рейтинга, еще недавно головокружительного.
Однако это была лишь первая, наименее интересная часть проблемы. Переходим ко второй.
Пономарев сравнивает предполагаемый украино-российский мир с Брестским. Но ведь по тому миру Российская и Германская империи выходили из взаимного конфликта в Первой мировой войне (в которой, напомню, участвовали, кроме них, еще три империи — Британская, Османская и Австро-Венгерская). Брестский мир был шагом к общему миру.
В нынешних условиях ничего подобного нет. Есть Россия — по нынешними меркам, империя, и есть Украина. «Похабный мир» между ними сможет оказать на мировой порядок лишь одно воздействие — укрепить позиции России. Она нарушила общепринятые принципы, захватила Крым и вторглась на Донбасс — и это сошло ей с рук. Значит, можно и дальше продолжать в том же духе.
Первая мировая была невыносима и для России, и для Германии — неудивительно, что в обеих странах хотели мира. Солдаты российской армии просили о «похабном мире», потому что надорвали свои силы — они больше не могли воевать. И точно так же обстояли дела в армии германской. Поэтому вскоре за Брестом в Германии последовали революция и падение монархии Гогенцоллернов.
Сегодня этого нет. Есть война империи против одного из национальных государств. Для Украины это непереносимое бремя (иначе бы Зеленский не стал президентом), а для России проходит по разряду «неприятно, но ради дела можно потерпеть». «Дело», разумеется — восстановление имперского величия.
Здесь любая уступка со стороны Украины вовсе не приведет к падению режима Путина, а, напротив, укрепит его. Она покажет: в своей наглой захватнической политике он был прав и успешен. Нужно жать и дальше.
Нет двух сторон, измотанных войной — как в Бресте. Есть агрессор и жертва агрессии.
И у этой жертвы нет другого выбора, кроме как стоять до последнего. Договариваться о чем-то, конечно, можно — на то и дипломатия — но есть допустимые пределы похабства договоренностей.
Те самые многократно помянутые «красные линии».
