Прием работ на уже ХХІІ Международный фотоконкурс «Дня» продолжается до 18 октября, а мы тем временем пообщались с его постоянным участником и призером (в частности, многим запомнилась его впечатляющая «Лесная песня. Реквием» с «лунным пейзажем», снятым в местах незаконной добычи янтаря в Олевском районе Житомирщины), корреспондентом и фотокорреспондентом «Українського тижня» Станиславом Козлюком о его впечатлениях от фотогода 2020.
РОШ ГА-ШАНА В УМАНИ И ПОЛОЖЕНИЕ БЕЗДОМНЫХ ВО ВРЕМЯ ЛОКДАУНА
— Как проходит ваш фотогод? Какие съемки запомнились и почему? Как на ритм жизни и работы повлиял карантин?
— Карантин этого года немного перекроил работу. Сложными были первые месяцы, когда было не так много больных, но у нас ввели локдаун, не работал общественный транспорт и было очень проблемно добираться до мест съемок. Определенные планы, которые были на работу за пределами Киева, также пришлось пересмотреть по этой же причине.
Понятно, что этот год запомнился пандемией. Сначала мы наблюдали это по фотографиям из Китая, потом из Италии, смотрели истории врачей, которые борются с пандемией. Затем пандемия перешла к нам, и уже украинские фотографы начали снимать, как врачи фактически находятся на линии фронта — на передовой борьбы с COVID-19. Мы с коллегами имели возможность это наблюдать и по работе других, например Евгения Малолетки, который продолжает снимать истории врачей из инфекционных больниц. На самом деле есть очень сильные работы.
Второй момент этой истории с ковидом — было понятно, что государство не готово и журналистов не всегда хотят видеть не то чтобы в самих больницах, а также возле них. У нас с коллегами были проблемы. Мы пытались попасть через всю официальную бюрократию внутрь больниц, чтобы поснимать, и нам это не удалось. И даже когда мы пытались снимать у инфекционных больниц, нас оттуда прогоняли, говорили, что это закрытая территория и там запрещено снимать. Одним словом, придумывали очень много причин и поводов, чтобы не дать нам сделать фотографии. Я, возможно, понимаю, почему. Потому что и сами больницы не в лучшем состоянии, и, будем откровенны, некоторые врачи не всегда придерживаются карантинных требований — носят неправильно маски, пренебрегают правилами безопасности. Я не говорю, что это делают все, но есть случаи. Мы видели это в Киеве, когда в инфекционном отделении врачи были с маской под носом.
Из съемок, наверное, больше всего в этом году запомнились две. Первая — Рош га-Шана в Умани. Это была вообще моя первая съемка с этого события. Как-то сложилось, что есть определенные съемки в Украине, на которые ездят все фотографы. Это Рош га-Шана и Маланка. Я их никогда не делал, так как на них все ездят. Но в этом году было интересно посмотреть, как будет проходить Рош га-Шана. Потому что, как мы знаем, много хасидов не пустили на территорию Украины. Обычно в небольшом квартале в Умани собирается 40 тыс. человек. В этом году их было три тысячи. Это был очень хороший, интересный опыт. Потому что мы могли увидеть Рош га-Шана в, по-моему, более или менее адекватных условиях. Во всяком случае, если 40 тыс. человек загнать в небольшой квартал, это по объективным причинам будет тотальный хаос. А когда это три тысячи человек, то это отсутствие мусора, о котором много говорили, — там убирали очень быстро. Мы смогли нормально пообщаться с самими хасидами, они нам (мы были там с коллегой из «Радио Свобода» Сергеем Нужненко) рассказывали о самом празднике, что он для них значит. Было не так много фотографий, как коммуникации. Это очень важно в фотографии — говорить с героями, понимать, что они делают и зачем. Мы смогли это сделать, они нам объяснили, что танцы и пение — это часть их обряда, так как они радуются, что наступает Новый год. В Украине это воспринимают в большинстве случаев как open-air фестиваль, а для них это часть традиции. Они в течение трех дней молятся, соблюдают определенный ритуал. Поэтому это было довольно интересно и познавательно.
Вторая съемка, которая запомнилась — это бездомные люди. Когда Киев «закрыли», я хотел посмотреть, как им в этой ситуации. Не все люди выбирают этот путь и добровольно становятся бездомными. Это, в принципе, нонсенс, что кто-то решил добровольно пожить на улице. Я решил немного поснимать волонтеров, которые помогают бездомным, и их самих. Это оказалось довольно морально тяжело, потому что я встретил много очень разных людей, оказавшихся на улице по разным причинам. Кто-то перед карантином потерял работу. Приехал из регионов, остался в Киеве, начался карантин, человек работал неофициально, его выгнали с работы, перестали платить деньги. Человек решил вернуться домой, пришел на вокзал, а он закрыт. Это совершенно другой мир, другая жизнь. Локдаун усложнил жизнь этим людям, потому что она и так непростая, а тут им негде заработать денег, негде помыться (раньше, как они рассказывали, они могли прийти на вокзал и за 50 гривен помыться, а во время локдауна такой возможности у них не было), негде было поесть. Транспорт не работал и кому-то было очень трудно добираться до мест, где волонтеры кормят людей. Я видел бабушку 60—70-ти лет с Оболони, которая приходила на Майдан поесть — это 12 километров пешком в одну сторону! Таких историй было много, и это было очень сложно снимать. Не все хотят, чтобы их фотографировали, — у кого-то живут родственники в Киеве, и люди мне говорили: «Не снимай нас, пожалуйста, а то вдруг нас родственники увидят. Мы не хотим, чтобы они нас такими видели. Пусть они думают, что у нас все хорошо». Много человеческих историй, которые очень сложно передать через фотографию. Я не уверен, что справился с этим до конца. Но эта съемка тоже запомнилась.
И если говорить в общем об этом фотогоде, то понятно, что ковид повлиял не только на наши планы съемок, но и на бюджеты. Порезали гонорары для фотографов, командировки и определенные планы пришлось перенести на лучшие времена. Надо учитывать и то, что сейчас не лучшие времена для журналистов в принципе: часть изданий закрылась, где-то сократили штат, где-то урезали расходы.
— Какие темы этого года, возможно, затмил коронавирус, а они требовали большего внимания? Например, военный корреспондент Александр Клименко считает, что войну фактически коронавирус отодвинул на второй план.
— Это правда. Я тоже ездил снимать на восток, и военные рассказывали, что к ним стало приезжать значительно меньше журналистов. Военные знают, что фотографы ездят на фронт, но их немного. Для меня очень показательным было то, что военные просили сделать им портретные снимки. Возможно, я делаю неправильный вывод, но мне показалось, что эта просьба сделать фотографию говорит о том, что не так много журналистов, кроме телевидения, приезжает на линию фронта. Хотя война у нас продолжается седьмой год, и о ней не надо забывать.
Второе, что, по-моему, и в предыдущие годы, к сожалению, было не на первом плане, — это политзаключенные, пленные. Еще одна большая украинская история, которой, по моему мнению, уделяют недостаточно внимания. У этих людей есть куча проблем. Но это не читают, не смотрят, это «не популярно», «неинтересно». На мой взгляд, это вторая тема, которую можно и нужно было визуально освещать, но из-за карантина и всех этих проблем тема отошла, к сожалению, на второй план.
Мне кажется, что еще одна тема, которую убрал на второй план коронавирус, как ни странно — медицинская реформа. Издание, в котором я работаю, освещает среди других и проблему медицинской реформы. Но в наших СМИ больше стали говорить о пандемии, нехватке оборудования в больницах, что где-то больницы закрывают, что у нас сокращают врачей. Кстати, при этом часть этой информации была ложной и манипулятивной. Мне кажется, что часть изданий довольно поверхностно подошла к проблеме медреформы, в частности через призму коронавирусной болезни.
Третья проблема — это дела Майдана. Там до сих пор есть о чем снимать, много пострадавших с Майдана, которые еще переживают этот травматический опыт. Кто-то уехал воевать, кто-то борется в судах за то, чтобы наказать виновных. Но эта тема тоже не очень популярна в последнее время. Мы помним, когда в прошлом году отпускали «беркутовцев», подозреваемых в массовых расстрелах, то на самом деле немногим людям эта проблема была интересна. Людей, которые приходили в суд, на митинги под судом, — было не так много на самом деле.
«МНЕ ВСЕГДА ИНТЕРЕСНО, ЧТО СНИМАЮТ КОЛЛЕГИ»
— Плюс какие-то общесоциальные темы. Яркий пример работы с такими темами — Александр Хоменко (кстати, обладатель «Золотого Дня» -2017 и Гран-при фотоконкурса «День 2018». — Ред.). Как по мне, ему очень хорошо удается почувствовать своего героя и показать его через фото. За его работами я стараюсь следить. Мне всегда интересно, что снимают коллеги.
Евгению Малолетке (кстати, так же призеру нашего фотоконкурса и обладателю «Золотого «Дня». — Ред.) Удалось попасть в больницы и показать, что там происходит. Нам с коллегой не удалось. Возможно, мы не слишком хорошо старались, по крайней мере пока. За Сашей Хоменко всегда интересно наблюдать, потому что у него есть определенное количество идей, которые он потихоньку реализует. Также есть Макс Левин, который, кажется, на морально-волевых принципах делает проект об Иловайске: фотографии, рассказы о людях, которые на них изображены. Собственно, если говорить о фотографах, за которыми я сейчас стараюсь следить, — это они, эти три человека.
Проблема украинской репортажной съемки упирается в деньги, то есть для реализации проекта нужны какие-то минимальные деньги, особенно если проект снимается не в Киеве. И время. Потому что обычно если ты работаешь репортером в Киеве и работаешь в штате издания, то это конвейер. Ты снимаешь интервью, ты ходишь снимать какие-то митинги, «паркет», то есть официальные мероприятия, и порой у тебя банально нет ни сил, ни желания делать что-то, отличное от картинок, которые снимают все.
ИСТОРИЯ СЪЕМКИ «ЛЕСНОЙ ПЕСНИ. РЕКВИЕМА»
— Вы были фактически первым, кто в 2015-м зафиксировал на фото масштаб катастрофической «янтарной лихорадки» в Украине. Каким был этот опыт и что он вам дал?
— На самом деле я туда случайно попал. Ехали знакомые активисты, это были мои коллеги Денис Казанский и Богдан Буткевич, которые хотели попасть на место, где роют янтарь. Фактически перед самой съемкой мы с ними ездили в разведку. То есть мы сначала поехали просто наугад, подумали приехать на блокпост и сказать, что мы журналисты и хотим сделать историю. Нам сказали: «Да, сейчас к вам приедет «ответственный человек». Он с вами поговорит, покажет, что-то поснимаете». Приехала черная тонированная, кажется, «Шкода Октавиа» без номеров. Нам сказали ехать за ней, и она нас привезет в какой-то ресторан, где мы встретимся с «ответственным человеком». Эта «Шкода» нас привезла в соседний район, где ничего не происходило и янтарь там не копали. В момент, когда мы за этой «Шкодой» поехали, мы поняли, что история может завершиться очень по-разному. К счастью, сценарий выпал довольно удачный: нас просто завезли в какой-то ресторан, где была очень вкусная кухня. Понятно, что к нам никто не приехал. Но мы неплохо пообедали и поехали домой.
А где-то через неделю или две мы узнали, что туда ехать готовятся ребята из «Автомайдана». Мы фактически были в их колонне, ехали вместе с ними. За счет того, что нас было очень много (машин тридцать, возможно, сорок), нам удалось попасть на места этих «раскопок». Поскольку Денис и Богдан меня знали, то они мне предложили туда с ними поехать. Я поехал.
На самом деле то, что мы там увидели, очень ужасно. Уничтожены леса, болото под ногами, огромные ямы до горизонта, как соты, вырыты. Конечно, большинство копателей разбежались, кто спрятался по окрестным лесам, осталось человек тридцать в лагере на 4000 человек. И это были, наверное, самые старательные копатели. То есть ты приходишь, а они там по пояс в той грязи роются, с рыболовными сачками работают, ищут янтарь. Это реально истории, как о Диком Западе. Только вместо того, чтобы мыть золото, моют янтарь.
У нас много говорят об экологических катастрофах — в Австралии, Сибири, «какой ужас, горят леса». Люди, у нас в несколько сотен километров от Киева сотни гектаров лесов уничтожают! Это на самом деле ужасная экологическая катастрофа. Это надо увидеть собственными глазами. И самое ужасное — это реакция местных властей, которые тоже приехали на место, и глава области, глава полиции делали большие круглые глаза и говорили: «Ой, а что это здесь такое? Кто это сделал?» Это притом, что местные нам рассказывали, что «здесь и полиция моет янтарь, и прокуратура моет янтарь, и судьи имеют свою долю с этого намытого янтаря». И это очевидно и понятно, так как в таких масштабах не может происходить то, что происходит, если об этом не знают местные власти, полиция, прокуратура и суды и если они из этого не получают выгоду. Показательной была и реакция государственной власти: «Через две недели мы прекратим добычу». И нет! И не через две недели, и через год не смогли этого сделать (к слову, впервые в Украине дали разрешение на легальную добычу янтаря в Ровенской области только в июле 2020 года. И сообщения о нелегальной добыче продолжают появляться, среди последних — изъятие полицией на той же Ровенщине во время шести обысков более 100 килограммов янтаря и изделий из него. — Ред.).
То есть на самом деле я оказался в нужном месте в нужное время. Не было такого целенаправленного намерения.
НАПЕЧАТАННЫЕ ФОТОГРАФИИ СОВСЕМ ИНАЧЕ ВОСПРИНИМАЮТСЯ
— Как вы относитесь к фотоконкурсу «Дня», который в этом году, несмотря на все обстоятельства, проходит уже 22-й раз? Какие, возможно, его фотографии остались в памяти? Каких фотографий ждете от фотоконкурса-2020?
— На Западе есть огромное количество фотоконкурсов, очень разных. У нас их не так и много. Я знаю, что у нас есть конкурсы, связанные просто с фотографией — уличной, художественной. Но есть репортажная съемка, это журналистская работа в первую очередь, и у нас есть журналистские премии, но в большинстве случаев их выигрывает телевидение или журналисты-расследователи.
А есть такие «чернорабочие», хроникеры, которые фиксируют момент пространства и времени, это их работа. Они это делают постоянно. И очень важно, что есть конкурс фактически для фотографов-репортеров. Как по мне, очень хорошо, что он продолжает существовать, и даже, несмотря на проблемы с пандемией, он состоится.
Прежде всего для репортеров это положительно, потому что их работы увидят. Увидят, что журналистика — это не только телевидение. Во-вторых, для самих фотографов это важно: сделать ревизию того, что ты снял, условно говоря, с октября до октября. Посмотреть, что сняли коллеги. Ты и так обычно, когда с репортажных съемок приходишь, потом смотришь, что коллеги наснимали. Но это когда ты с ними бываешь на одних и тех же событиях. Однако интересно, что они снимали вне этих событий. Например, несколько лет назад Алексей Фурман подал очень сильную серию о военных, получивших ранения на войне. Это было очень сильно. И важно, чтобы это видели. И видели не только где-то на сайте, на экранах смартфона, а большие напечатанные фотографии. Это тогда совсем иначе воспринимается.
В этом году, мне кажется, будет достаточное количество фото, связанных так или иначе с пандемией, я на самом деле не удивлюсь, если фотографии Евгения Малолетки выиграют, потому что они действительно очень сильные, и мне кажется, что он их подаст. Также коллеги, вероятно, будут подавать фотографии из-под инфекционных больниц, с медиками скорой помощи и тому подобное. Однозначно должна быть война, потому что это наша история, которая продолжается от которой никуда не деться, и важно о ней помнить. У нас все еще есть определенное количество фотографов, которые ездят на восток. Кто-то из них, как Макс Левин, стал видеографом, но он продолжает снимать фото.
Будет часть обычной репортажной фотографии, тем более год у нас был богатый репортажными событиями, чего только наводнение в Карпатах стоило. Там тоже были фотографы, которые снимали, и нам будет интересно посмотреть на их работы.
НОМИНАЦИИ
1. Украинский мир
2. Политика
3. Фото с историей
4. Мир глазами детей
(до 18 лет, участие для детей бесплатное)
* Зачисление фотографий в определенную номинацию осуществляет жюри конкурса.
Три простых шага для участия:
• Сделайте взнос в размере 200 грн* (он направляется на покрытие организационных расходов: печать с целью отбора работ, оформление)
• Заполните онлайн-анкету учасника
• Добавьте конкурсные фото в электронном виде и копию квитанции об оплате взноса
*Для экономии ваших средств на печать каждой фотографии в формате A3 мы основали общий вклад и берем на себя эту обязанность.
Способы оплаты взноса:
• Картами VISA, MasterCard в интернет-магазине «Дня» (сделать скриншот экрана завершенной операции оплаты в системе «Platon»);
• Через любое банковское отделение или интернет-банкинг (квитанция с реквизитами)
• В редакции газеты «День» по адресу г. Киев, проспект Победы, 121д (предварительно позвоните и договоритесь о визите!)
Реквизиты
• Получатель: ООО «Украинская пресс-группа»
• Код получателя (ОКПО): 24249388
• п/с: UA32 3808 0500 0000 0026 0074 78064 в АТ «Райффайзен Банк «Аваль»
• МФО: 380805,
• ИНН: 242493826548
• Имя плательщика: укажите ваши фамилию имя отчество
• Назначение платежа: Взнос для участия в 22 фотоконкурсе газеты «День»
