В последние полтора десятилетия в политической науке бытует так называемая «теория подковы», которая утверждает, что политический спектр не является линейным, а с ростом радикализма и упрощением политических нарративов, ультраправые и ультралевые группы начинают проявлять тождественное политическое поведение. Эта теория была популяризована французским философом Жан-Пьером Фейем на основе наблюдений эволюции радикальных движений еще Веймарской республики, и развита американскими социологами Сеймуром Липсетом и Дэниелом Беллом.
И правда, в бурные времена социальных трансформаций, когда на арену выходит победный популизм, тяготеющий к маркетинговым средствам воздействия скорее чем к рациональности, когда действие становится важнее чем поступок, а инструмент - первичнее цели, когда нарративы хаотизируются, а социальный дискурс постоянно упрощается - до наборов лозунгов и мемов, нам приходится наблюдать странную трансформацию поведения радикальных групп, которая может осложнить их различение.
В восторге якобы совместной борьбы против глобализма, либерализма, социального, экономического и политического неравенства, спровоцированного «глобальными элитами», мы видим тождественное поведение ультраправых и ультралевых групп, тождественные инструменты насилия и средства воздействия. Например, ультранационалисты или белые супрематисты начинают выдвигать коммунистические лозунги, или анархо-коммунисты начинают вести себя как традиционные сторонники «третьего пути».
Конечно, это сходство является чисто поверхностным если посмотреть на социальные структуры и происхождение такого рода движений, более глубокие движущие силы поведения или даже теоретическую составляющую их позиции (например, наличие или отсутствие апокалиптизма, склонность к теориям всемирного заговора, увлечения мета и геополитикой и т.д.), то разница станет очевидной. Но на инструментальном и демонстративном уровнях все выглядит почти тождественным.
При этом, несмотря сходство инструментов и методов, все эти группы продолжают позиционировать себя согласно традиционному определению. Фактически нет случаев, чтобы группы вдруг меняли свою идентификацию с ультраправых на ультралевые или наоборот (в крайнем случае придумывается какая-то экзотическая идентичность).
Тем интереснее наблюдать случаи, когда такое радикальное изменение политической идентичности происходит.
В начале 1970-х Европу захлестнула волна насилия, спровоцированная ультралевыми радикальными группами, после мощного социального движения 1968, которые надеялись на быстрые социальные изменения, но разочаровались в системных средствах политической борьбы и перешли к тактике «прямого действия», позаимствовав ее инструменты из опыта латиноамериканской и североирландской городской герильи. Так возникли в 1970 пресловутые «Красные бригады» под руководством итальянских студентов Ренато Курчо и Мары Кагол, так появилась «Фракция Красной Армии» (RAF) в Германии (известная также как Baader-Meinhof-Gruppe) под руководством Андреаса Баадера, Гудрун Энсслин , Ульрики Майнхоф и Хорста Малера.
Деятельность этой группы быстро распространилась, и в период с 1970 по 1998, - когда они объявили о своей ликвидации, - они совершили более 30 терактов, в результате чего погибли 34 человека, а также 27 их сторонников. После ряда терактов 1972 основатели этой группы были арестованы. Согласно официальной версии, Баадер, Энсслин и Майнхоф совершили самоубийство в тюремной камере.
А Хорст Малер окончательно вышел на свободу 27 октября 2020.
Но свой последний тюремный срок он отбывал не за ультралевый терроризм 1970-х, а наоборот - по ультраправый радикализм, в частности, отрицание Холокоста, оправдание гитлеровских геноцидов, и публичную демонстрацию запрещенных нацистских символов, всего того, к чему он стал склонен в начале 2000 -х, когда сознательно присоединился к Национал-демократической партии Германии.
Свой первый 14-летний срок Малер получил в 1974 за террористическую деятельность в составе RAF. В тюрьме он разочаровался в перспективах ультралевого движения: «Народ нас не понял, да и не мог понять. Виноваты были мы сами. В этом виноваты не кампании против нас, тупость масс, как обычно говорят, а то, что наше сознание не соответствовала реальности. Надо задуматься, почему это общество, которое мы критикуем, разложение которого мы так ясно видим уже на протяжении десятилетий, все еще способно оказать нам такое непреодолимое, жесткое сопротивление»- говорил он в своем интервью 1978. Когда в 1975 его соратники захватили кандидата в мэры Западного Берлина от Христианско-демократического Союза Питера Лоренца и требовали освобождения Малера, он отказался от обмена и остался в тюрьме.
Впрочем, он был освобожден досрочно в 1980-м, благодаря удачной работе своего адвоката, будущего канцлера объединенной Германии и известного своими скандальными связями с российскими лоббистами Герхарда Шредера.
После длительного перерыва, в 1998-м он снова начал появляться в публичном пространстве, но теперь в его выступлениях звучали мотивы народничества, антисемитизма, «оккупации страны», потребности «освобождения нации от долговой кабалы» и «восстановления своей настоящей национальной идентичности».
С 2003 его деятельность и скандальные заявления относительно оправдания геноцидов и отрицания Холокоста вызвала многочисленные судебные иски и запреты: у него был конфискован загранпаспорт за попытку принять участие в конференции по «переосмыслению Холокоста» в Иране, а уже в 2009 он был снова заключен в тюрьму на 14 лет за оправдание фашистских военных преступлений.
В 2015 он был условно освобожден по состоянию здоровья - ему ампутировали ногу. Но возраст, болезни и физические ограничения не помешали ему предпринять в 2017 попытку побега в Венгрию в поисках политического убежища у идейно близкого ультраправого культурного популиста Виктора Орбана.
Он был арестован в пограничном Шопрони, его запрос на предоставление убежища отклонен, а его снова вернули в тюрьму в Бранденбурге. В 2018 из-за распространения инфекции Малеру была ампутирована и вторая нога, и встал вопрос о предоставлении паллиативной помощи неизлечимо больному человеку, что делало невозможным его пребывание в тюрьме.
В конце концов, 27 октября 2020 Хорст Малер снова был условно-досрочно освобожден под надзор прокуратуры: в течение следующих пяти лет он не может публиковать никаких текстов без предварительного уведомления полиции, поскольку он «является осужденным за распространение правоэкстремистских и национал-социалистических идей преступником» по закону, а потому не может иметь равные права со свободными гражданами в реализации права на свободу слова.
Далеко не факт, что неизлечимо больной 84-летний Хорст Малер сможет прожить и сохранить политическую активность в течение следующих 5 лет. Но главный вопрос заключается не в этом.
Во-первых, случай Хорста Малера наглядно и удивительно ярко демонстрирует нам, что происходит, когда главным для человека становится не цель, а инструменты «борьбы», когда радикализм становится главной движущей силой поведения.
А во-вторых, возникает вопрос дерадикализации, или что делать с человеком, который фактически не поддается исправлению. И в условиях роста популизма и размытия критериев принятия решений неверный ответ на этот вопрос может нам дорого стоить.
