Дело Стерненко — это история о том, что судебная и правоохранительные системы остаются главной проблемой страны. Причем проблемой не вчерашнего, а позавчерашнего дня. И красноречивым маркером ее является дело Гонгадзе-Подольского, которое «пробуксовывает» при всех президентах, что не оставляет шансов для модернизации государства и справедливости как таковой. Реактивный протест на «дело Стерненко» — это нормальная и, можно сказать, здоровая реакция мобильной части общества. Но не следует забывать, что протест только тогда имеет смысл, когда он адресный, точный и подкреплен знаниями. Иначе рискуем получить под митинговый шум еще одну имитацию реформ.
Перед Второй мировой войной президент Перу Оскар Бенавидес произнес фразу, ставшую символом избирательного правосудия не только для Латинской Америки: «Моим друзьям — все, а врагам — закон». Судебной системе постсоветских государств портрет перуанского фельдмаршала пришелся бы кстати. Здесь закон всегда на стороне друзей собственников и арендаторов власти. Дело Стерненко, поднявшее очередную волну недоумений и разногласий, вновь возвращает нас к проблеме, которую вот уже который год требуют от украинской власти решить граждане и западные партнеры. Поставьте судебную систему на службу стране и обществу, чтобы все почувствовали ее справедливость, вопрошают миллионы голосов. В ответ мы получаем замысловатую возню в юридической сфере, где соратники беглого Януковича оказываются отправителями оставшегося правосудия.
Сергей Стерненко, защищаясь от напавших на него хулиганов, одному из них нанес смертельное ножевое ранение. Преступление? Да и его должны были судить, как в любой другой стране, где ценится человеческая жизнь. При этом суд обязан учесть смягчающие вину обстоятельства. И не только самооборону. Почти сто лет назад в Латинском квартале Парижа семью выстрелами из револьвера Самул Шварцбард убил Симона Петлюру. Террориста-большевика, устроившего кровавую расправу на оживленной улице средь бела дня, оправдали. Суд учел мотивы его поведения и влияние Ромена Роллана, Альберта Эйнштейна, Анри Барбюса на общественное мнение. Давно это было. А в нынешнем веке канадский суд в Торонто приговорил к заключению подростка, который застрелил из пистолета напавших на него парней. Но Апелляционный суд отменил решение судьи Морин Форстелл, определив в вердикте, что никто не вправе отвергать смягчающие вину обстоятельства. https://globalnews.ca/news/ 6067542/teen-acquitted-manslaughter-self-defence-ontario-court-rules/ Это такое же преступление, но уже профессионального порядка.
Можно привести тысячи подобных примеров из судебной практики различных демократических государств и все они не будут в пользу нынешнего суда над Сергеем Стерненко, который мог бы воспользоваться мотивацией Шварцбарда, обеспокоенного смертями соотечественников от рук оккупантов или инстинктами канадского юноши из Торонто, не желавшего, чтобы ему размозжили голову бейсбольной битой. В любом случае 7 лет с конфискацией звучит зловеще, напоминая нам о временах прокурора А.Вышинского. Не хватает только фразы «без права переписки».
Есть в этой истории еще два важных аспекта. На днях наша Фемида взялась отыскивать проходимца Анатолия Шария, уголовного элемента и путинского пропагандиста. Понадобились годы, чтобы ленивый кот украинского правосудия пошевелил лапой в направлении явного вредителя. Зато на вполне приличных людей кот бросается, как бультерьер. Почему?
Украинскую демократию, личное и национальное достоинство часто защищают не те, кому за это платят, а волонтеры, пассионарии, движимые эмоциями и страстями. Такие люди враждебны для бюрократии, особенно когда та родом из старых времен телефонного права и сталинских симпатий. Вот почему суды над волонтерами, независимо от того, виновны они или подозреваемые, превращаются в коллективную месть уязвленного самолюбия судейского корпуса. Клан неприкасаемых чувствует угрозу от людей, лишенных привилегий и неправедных доходов, а значит, и неуправляемых, с их точки зрения.
Дело Сергея Стерненко еще одна демонстрация раскола между обществом и его судебной системой. Он будет углубляться, пока не дойдет до предела, очерченного Французской революцией, когда Учредительное национальное собрание решилось разогнать старых взяточников в мантиях, чтобы создать новую судебную власть. Потому, что мягкая революция внутри судейского корпуса, как это произошло в Индии и происходит сейчас в разных штатах Америки, у нас невозможна. Ведь из общей закрытой среды не выделились профессионалы, требующие перемен. Когда бушевал скандал вокруг Конституционного Суда, только один Сергей Головатый мог говорить, не держась за свою малиновую униформу. Все остальные молчали. А значит, наши «ваши чести» готовы строго судить коллективного Стерненко, рука об руку с коллективным Портновым. Особенно когда в суды не приходят наблюдать за процессом те, кого можно приравнять Р.Роллану, А Барбюсу и тем более А.Эйнштейну.
