Алексея Гнатковского уже давно критики называют «репертуарным локомотивом» Ивано-Франковского национального театра имени Ивана Франко. Ибо на его органике, харизме и мастерстве выстроены самые популярные спектакли западных франковцев: "Гамлет", "Ромео и Джульетта", "Модильяни", "Гуцулка Ксеня", "Энеида", "Гуцульская свадьба", "Нация" (постановки Ростислава Держипильского) . А курбасовская формула об актере как "умном Арлекине" почти идеально ложится на творческую природу пана Алексея, актера-интеллектуала, который в своем лицедейском диапазоне максимально убедителен, как в шекспировских трагедиях, так и в национальных комедиях.
В последнее время А.Гнатковский заметно заявил о себе и как театральном режиссере, поставив в родном театре спектакли "На западном фронте без перемен" Ремарка и "Двенадцатая ночь" Шекспира, а в Одесском украинском театре им. В.Василько успешный спектакль "Сердце Пополам" по произведениям Марии Матиос.
Сегодня в период военных испытаний Алексей активно занимается волонтерской деятельностью во Франковске и одновременно играет свои спектакли-хиты, как на основной сцене франковцев, так и в бомбоубежище театра.
В интервью "Дню" Алексей Гнатковский рассказал о сегодняшнем дне родного театра во время натиска российско-украинской войны и о волонтерской деятельности.
«ВОЙНА ВСЕ ОКРУЖАЮЩЕЕ ЛИШАЕТ КРАСОК, ПОЛУТОНОВ»
- Алексей, где и при каких обстоятельствах вас застал первый день этой войны, 24 февраля 2022 г. и какие мысли преследовали именно в тот день?
- Мы дома спали, потому что только начало светать и начиналось утро... Позвонил мой брат, разбудил звонком, сказал, что началась война... Новость страшная. Мы быстро собрали детей и отвезли их к родителям жены в деревню. Мы поняли, что во Франковск будут эвакуироваться люди, у нас есть много знакомых, друзей в Киеве и из других городов. И мы стали принимать дома у себя переселенцев. И так до сих пор – у нас такой пересылочный пункт: кто-то остается жить на дольше, кто-то на короткое время. Живут не только у меня, но и у моей бабушки. Мы везде, где можем, принимаем людей, которые эвакуируются из разных городов.
Знаете, 24 февраля, когда мы вернулись в Ивано-Франковск, пошли в церковь спросить, можем ли чем-нибудь помочь. Это приход, где моя жена ведет кружок для детей, а я когда-то работал с детьми. Отец сказал: «Нам для бойцов ВСУ нужен тепловизор». Начали собирать деньги, но где его достать? Вдруг мне позвонили, что тепловизор есть в Снятыне, это 90 км. Когда мы отправлялись, то имели только половину суммы, а пока доехали, то уже подсобирали средства, добавили свои и купили два тепловизора. Отдали их на посты в воинскую часть нашего города. Так и началось… Мы создали Фонд и начали волонтерскую деятельность в больших масштабах. В театре началась работа в гуманитарном центре «Движение сопротивления – Движение помощи». И так продолжается по сей день.
– Сейчас, в военное время вы играете спектакли в бомбоубежище, а также на большой сцене театра. Очень меняется спектакль, если его быстро переносят в другое экстремальное пространство? В частности, как изменились "Энеида", "Ромео и Джульетта" и ваш Ремарк - "На западном фронте без перемен"? Алексей, а вы знаете, что зрители называют ваши спектакли «арт-терапией»?
– Сейчас все мы переживаем стресс. Живем во время войны… Со стрессом я столкнулся еще в 2014 году, и потом, когда работал с ветеранами АТО/ООС… Война все вокруг лишает красок, полутонов. Есть только черное и белое, есть добро и зло! Все остальное становится бессмысленным, неуместным, абсурдным. Мелочным. Есть очень важные, сверхважные вещи – жизнь и смерть. Черное и белое. А как мы играем? Как будто есть два человека во мне: один понимает все это разумом, а другой нивелирует все.
Впрочем, мы артисты, а потому должны играть, помогать людям – это очень важно. Общаться с людьми – это моя территория. Я вижу их глаза, я вижу переселенцев, которые приходят на спектакли, как они реагируют и как им нужны эти вещи. Когда узнал, что на спектакль «На западном фронте» придут переселенцы из Мариуполя, то подумал, а может, беженцам на Ремарка не стоит идти? Но когда видел, как они живо реагировали, то понял, что это нужно, и это огромная психологическая реабилитация для людей, которые из-за войны покинули свои дома. Знаете, я раньше уже работал с ветеранами, а также занимался театральной реабилитацией с детьми с синдромом Дауна, то есть у меня достаточно опыта в арт-терапии.
Например, играю в «Модильяни», где тоже есть арт-терапия, знаю, как работает арт-реабилитация. Но сегодня это кажется неуместным. Впрочем, другой человек во мне говорит иначе… То есть это, прежде всего, такая внутренняя борьба с самим собой: убедить себя, что выходить на сцену - важно. А когда ты уже вышел к зрителю – ты понимаешь и видишь, как важно для зрителей. Это и для меня тоже арт-терапия. Это меня вытягивает. И каждый мой главный месседж сегодня, задача – как актера и мастера – осмыслить: что я должен сказать людям, когда выхожу на сцену к ним в это время?
Я понимаю, что во время войны очень важной для зрителей была бы комедия... А еще такая сугубо агитационная вещь. Но агитировать наших людей сегодня я не вижу смысла. Мы и так все очень мотивированы. Мы настолько все сильно хотим в бой, мы готовы рвать этих орков-ублюдков! Но у артиста все равно должна быть сверхзадача – поднимать дух людей.
- Сейчас даже русскоязычные украинцы признаются, что когда увидели так называемый «русский мир» во всей «красоте» - разрушение ракетами городов и сел, мародерство, надругательство над мирными людьми, многие из них стали отказываться говорить на языке оккупантов…
- Я понимаю, что язык – это один из важных факторов... Много ненависти у людей к захватчикам, нападению на нас – эта животная сущность решистов, которые сами живут в дерьме и не могут, эти зверские существа, стерпеть чистоплотных украинских домов, которые они безжалостно разрушают… Сейчас, после нападения орков на Украину, для меня все россияне – не люди! Нет исключений! Это не только современная война доказала, это показывала вся наша независимость, время советов, 300 лет оккупации Россией – это была постоянная попытка уничтожить украинцев, а также лучших наших людей. Россияне имеют животную сущность, недалекость и невежество побуждает их уничтожать все вокруг.
Сейчас вижу, что многие люди, которые приезжают с востока в Ивано-Франковск, говорят по-русски… У меня растет два сына – одному 9, другому 2 года. Эта война закончится, победа за нами будет. Но если дальше будет звучать кацапский язык, то мои сыновья вырастут, а сюда приедет какой-то узкоязычный, который не умеет своего ребенка научить, потому что для него есть отмазка «мнеТакУдобна». Вот при этих «удобна», которые своих детей не будут учить государственному языку, дети их вырастут и позовут, чтобы их защищали. И мои сыновья должны идти снова за этих тварей на войну. Это для меня важно. Хотя есть и такие, которые действительно отказываются говорить на языке орков. Это краеугольный камень, так что я буду делать все сегодня для окончательной победы!
…А что касается спектакля, то это живой организм, он меняется от малейших вибраций, а сегодня у нас бомбили город. .. и это не метафора, а наша реальность...
«Энеида» - это наша Библия, видим, что все повторяется… Ремарк – пацифист, но перед спектаклем «На западном фронте» я как режиссер говорю зрителям: «Не воспринимайте это как пацифистский спектакль, мы не имеем права сегодня так мыслить. Этот спектакль теперь о ценности жизни, которую мы защищаем. Ремарк писал о жизни, и актеры играют о жизни. Но жизнь – это мы, мы несем жизнь. А враги несут смерть. И собственно наш спектакль о победе жизни над смертью». ..
«ДВИЖЕНИЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ – ДВИЖЕНИЕ ПОМОЩИ»
- Алексей, расскажите подробнее о волонтерском направлении своей работы, которую вы осуществляете вместе с женой Ольгой?
– Мы создали Фонд. Я помогаю в театре, у нас в гуманитарном логистическом центре «Движение сопротивления – Движение помощи»: Надя Левченко, Иван Блиндарь, Дмитрий Лека курируют эту работу, и все актеры задействованы. Я также сотрудничаю с продюсерским агентством «О чем молчат мужчины», и в Латвии мы начали собирать средства, аккумулировать ресурсы и закупать специальные товары для наших бойцов. Мы уже приобрели товаров на три миллиона гривен. Тепловизоры, оптика, оптические прицелы, приборы ночного видения… Также я давно сотрудничаю со строительной компанией «Вертикаль», и они тоже присоединились к этому Фонду, мы закупаем бронежилеты, отстреливаем их, проверяем и отдаем нашим защитникам. Я также отдал свои сбережения для помощи ВСУ.
Моя супруга Ольга общается с нашими соотечественниками в Великобритании, Италии, Испании. Например, из США начинают передавать помощь...
Мы также сотрудничаем с режиссером Олесем Саниным, собирая деньги на помощь нашим воинам. Больше всего мы передаем для полка «Азов» для Мариуполя. Сейчас в полку «Азов» брат моей жены воюет, и мы не слышали от него известий уже давно… Мыслями мы там, потому делаем все, чтобы помочь нашим воинам. Я считаю, что во время войны каждый должен делать все там, где может быть наиболее полезным.
– Во Франковске сейчас работает кинорежиссер Олесь Санин, в его фильме «Довбуш» вы снимались. Как считаете, повлияет ли эта война на релиз долгожданного этого украинского фильма?
– Олесь Санин сегодня действительно во Франковске. Мы работаем на студии, озвучиваем фильм «Довбуш». У нас есть мотивационное видео «Это мои горы», и оно уже имеет широкий резонанс в соцсетях. Спим по 3-4 часа. У нас принципиальная позиция: после победы фильм должен выйти в прокат. Планировалось, что кинопремьера состоится 12 мая… В фильме речь идет и о Штатах. Вы же знаете, что сегодня беспрецедентно, на уровне американских блокбастеров, в США транслируют фильм «Поводырь» Олеся Санина и такого раньше никогда не было…
«У НАС ТЕАТР ПО ДУХУ ГЛУБОКО НАЦИОНАЛЬНЫЙ»
- По вашему мнению, каким может быть украинский театр после войны, каковы ваши ожидания и надежды на этот счет?
– Театр должен просто начать жить, он никогда не умирал! Мы не воюем за какой-то другой курс, мы воюем, чтобы жить, чтобы мы были свободны. Для меня франковский драмтеатр не изменится. Мы как были патриотическими, так и будем. У нас театр по духу глубоко национальный, имеющий патриотическую и сознательную позицию. Это безусловно. Какими будут другие театры? Я работал в Одессе, играю в Киеве, я вижу много национальных патриотических театров. Поэтому я думаю, что, прежде всего, общество должно измениться, стать другим. Мы сбросим с себя «москальские оковы», а еще коммунистические очки кацапские. После российско-украинской войны мы не можем иметь никаких отношений с рашистами. Потому что для меня раньше было так: чем дальше Збруч – тем больше «совок». Я был во всех областях, в каждой, чем дальше Збруч, тем больше «совок». Село еще держится, а в городах… Мы должны сбросить заблуждения, ложь, должны понять, кто есть кто! Потому что это цивилизационный выбор. И театр должен быть в авангарде этих движений. Он ведет зрителей за собой. И сейчас театр ведет вперед. И дальше будет вести. И никакого прогибания…
