Память снова и снова возвращается к участию украинства в ряде знаковых событий самого большого военного катаклизма в истории — Второй мировой войны. В частности, наряду с празднованием Победы над фашистскими и милитаристскими агрессорами (9 мая и 2 сентября 1945 г.) речь идет и о начале войны (1 сентября 1939 г.), и о разгроме мощных армий Франции, Великобритании, вместе с их тогдашними союзниками, и об оккупации Германией и Италией практически всей Западной, Центральной и Южной Европы (1939—1941 гг.), и о нападении на СССР (22 июня 1941 г.), и об ожесточенных битвах против фашистов на украинских землях — героической обороне Закарпатья (март 1939 г.), Львова (сентябрь 1939 г.), Киева (июль—сентябрь 1941 г.), Одессы (август—октябрь 1941 г.), Севастополя (октябрь 1941—июль 1942 гг.), Керчи (ноябрь 1942—май1943 гг.) и т.п. Глубоко уважая героический подвиг защитников родной земли, мы неизменно задаем вопрос: кто же развязал ту войну, почему на первых этапах военных действий агрессоры имели успех, сделаны ли надлежащие выводы из тех событий, учитываются ли уроки истории?
Невозможно отрицать, что вспышке Второй мировой способствовала недальновидная политика западных государств, в частности США, Великобритании, Франции, ряда других стран, а также преступления сталинского руководства СССР, но все же должны не забывать исторических фактов, которые свидетельствуют, что ту войну, в жернова которой с самого начала попало украинство, навязали человечеству немецкие и итальянские фашисты, японские милитаристы, которые и являются главными ее виновниками. Именно они, а не страны будущей антигитлеровской коалиции, в том числе Англия, Франция или СССР, начали еще в 1937—1938 годах агрессивные военные действия против других государств (Австрия, Чехословакия, Китай), которые в 1939 переросли в мировую войну. Главной причиной этого военного катаклизма стала фашистская стратегия, направленная на расширение т. н. жизненного пространства для европейских и азиатских «арийцев». «Мы чувствуем перенаселение и не можем себя прокормить, опираясь лишь на свою территорию... Окончательное решение проблемы заключается в расширении жизненного пространства, а также в расширении сырьевой и продовольственной базы нашего народа», — говорилось в меморандуме Гитлера о подготовке к войне (август 1936 г.). Еще в «Майн Кампф» фюрер откровенно писал: «Мы остановим бесконечное немецкое движение на Запад и Юг и обернем наши взгляды к землям на Востоке». В частности, захват плодородных земель Украины даст Германии ту силу, которая станет залогом успеха в противостоянии с западными государствами, а также с Россией, считал Гитлер.
Для достижения этой цели нацисты считали необходимым захватить и ограбить чужие, в том числе и украинские, земли, уничтожить большинство т. н. «неарийских» народов, среди них и украинцев, а выживших превратить в покорных рабов.
О том, кто же стал инициатором, зачинщиком новой мировой бойни, на ком лежит главная ответственность за ее взрыв, можно судить из того, что при всех претензиях (и справедливых) к довоенной политике западных государств и СССР, к имеющимся там разного рода теоретическим экзерсисам и пропагандистским лозунгам (вроде тезиса о «мировой пролетарской революции») в ни одной из них в 20—30-х гг. ХХ ст. нападение на другие страны не рассматривалось как средство осуществления внешней политики. Еще в 1919 г. английское правительство, например, провозгласило принцип неучастия Великобритании в большой войне «в ближайшие 10 лет», а в 1927 г. действие формулы «10 лет без войны» было продлено на ближайшее время. В том же СССР после провозглашения в начале 20-х гг. курса на «построение социализма в одной стране» главным, закрепленным в соответствующих партийно-государственных документах, направлением внешней политики считалось укрепление мира и деловых связей со всеми странами, осторожность, чтобы не втянуть страну в военные конфликты. В этих государствах не было до начала Второй мировой директивных (которые имели бы обязательную силу) планов нападения на Германию или Италию, или Японию. Конечно, и в странах будущей антифашистской коалиции были собственные военные доктрины, проходили военные учения, населению пытались привить элементарные навыки гражданской обороны (даже английская принцесса — будущая королева Елизавета проходила соответствующий учебный курс), военные подавали политическому руководству свои рассуждения, докладные записки с предложениями относительно развертывания и действий собственных вооруженных сил. Но это были именно рассуждения и предложения, то есть документы совещательные. Для предоставления обязывающей силы необходимо было утверждать их соответствующими общегосударственными органами как директивы императивного порядка, чего не делалось. В Советском Союзе, например, даже подготовленные военными почти накануне нападения фашистов «Рассуждения о плане стратегического развертывания Вооруженных сил СССР на случай войны с Германией и ее союзниками» от 15 мая 1941 г. с предложениями о некоторых срочных мероприятиях так и не были утверждены наивысшим государственно-политическим руководством, не получили директивный характер и остались только рассуждениями, которые были известны лишь нескольким лицам, никого ни к чему не обязывали и, естественно, не были воплощены в жизнь.
Руководство же фашистской Германии разработало и немедленно вводило в действие 52 детальные, обязательные для выполнения военные директивы разбойной агрессии против конкретных государств. Некоторым из этих бандитских документов, кроме номера, присваивались еще и громкие названия. Так план агрессии против Польши назвали «Белый план», против Великобритании — «Морской лев», против Греции — «Марита», против Норвегии и Дании — «Везерские учения», против СССР — «Барбаросса» и т. п.
О главной ответственности гитлеровской Германии и ее сателлитов за развязывание войны свидетельствует и использование ими доктрины «тотальной войны», разработанной еще в 20-х гг. ХХ в. Людендорфом, Франке и другими кайзеровскими генералами. Она предусматривала уничтожение целых народов для «блага арийцев», возносила войну к самодостаточной силе, к «высшему проявлению воли народа», провозглашала примат военного руководства над политическим. Учение известного военного теоретика Клаузевица о подчиненности военной стратегии политике было объявлено в нацистской Германии устаревшим, дезориентирующим. Главным смыслом всей жизни народа стала считаться война и подготовка к ней, что должно было быть и естественным состоянием государства. Соответственно вся политика, в том числе и в мирное время, должна осуществляться в интересах «расовой», по высказыванию Гитлера, войны — считали тогдашние фашистские руководители. Они требовали от всех немцев безоговорочно, в частности и при отсутствии военных действий, выполнять приказы военного руководства, быть безжалостными к «неарийцам».
Речь шла, таким образом, об уничтожении т. н. неарийских этносов, в частности и украинского. В таких условиях не оставалось ничего другого, как защищаться, на наглое нападение отвечать силой, противостоять захватчикам, соответствующими методами спасать себя, своих близких, свои нации от гибели.
Народный, справедливый, отечественный характер войны против фашизма хорошо понимал премьер-министр Великобритании У. Черчилль, который, например, в речи по радио 22 июня 1941 г. в связи с нападением гитлеровцев и их союзников на СССР заявил: «За последние 25 лет не было более последовательного врага коммунизма, чем я. Я не возьму назад ни одного слова, сказанного против коммунизма. Но все это бледнеет перед представлением, которое разворачивается в настоящее время. Прошлое с его преступлениями, безумием и трагедиями исчезает. Я вижу... солдат, которые стоят на пороге своей родительской земли, охраняют поля, которые их родители обрабатывали издавна. Я вижу, что они охраняют свои жилища, где их матери и жены молятся — да, потому что бывают времена, когда все молятся — о безопасности своих близких, о возвращении своего кормильца, своего защитника, своей опоры. Я вижу десятки тысяч сел, где средства для существования трудно вырываются в земле, но где существуют исконные человеческие радости, где смеются девушки и играются дети. Я вижу, как на все это надвигается мерзкая нацистская военная машина... Я вижу также серую вымуштрованную послушную массу свирепой гуннской солдатни, которая надвигается, как тучи ползучей саранчи. Я вижу в небе немецкие бомбардировщики и истребители..., которые радуются потому, что они нашли, как им кажется, более легкую и верную добычу... За всем этим шумом и громом я вижу кучку преступников, которые планируют, организуют и накликают на человечество эту лавину несчастья... У нас лишь одна единственная неизменная цель. Мы преисполнены решительности уничтожить Гитлера и все следы нацистского режима... Любой человек или государство, которые борются против нацизма, получат нашу помощь. Любой человек или государство, которые идут с Гитлером, — наши враги... Это не клановая война, а война без разницы расы, вероисповедания или партий... Это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара».
Такой подход закреплен и в соответствующих документах, выступлениях государственных деятелей того времени. Так в англо-советском коммюнике о переговорах премьер-министра Великобритании с председателем Совнаркома СССР (август 1942 г.) указывалось: «Эту справедливую освободительную войну оба правительства преисполнены решительности вести со всей силой и энергией до полного уничтожения гитлеризма и всякой подобной тирании». И в послевоенное время такая оценка звучала неоднократно. Вторая мировая война рассматривалась как такая, которая с самого начала приобрела характер антифашистской, освободительной, войны народов за их существование. Не раз повторялся и тезис, что отечественную войну вели все народы СССР.
Военные действия 1939—1942 гг. складывались трагически для защитников родной земли. Вермахт захватил стратегическую инициативу и до конца осени 1942 г. поставил под свой контроль почти все европейские страны, оккупировал Прибалтику, Белоруссию, Молдавию, Украину, значительную часть европейской России, подошел к Москве.
И сегодня не утихают споры о причинах тех неудач. Конечно, нельзя не принимать во внимание то, что Германия, как и всякий нападающий, который всегда имеет преимущества на первом этапе агрессии, в значительной степени воспользовалась его выгодами: мобилизованность вооруженных сил, наличие детального оперативного плана, соответствующие расположение и настрой, инициатива в военных действиях, внезапность вторжения, активное использование геополитического, вооруженного и экономического потенциала захваченных территорий и т. п. Именно такие факторы, действие которых усиливалось из-за ошибочности политики государственного руководства и несостоятельности военного командования, которое, по словам того же Черчилля, «всегда готовится к прошедшей войне», способствовали в начале Второй мировой разгрому мощных армий Франции, частично Великобритании и дружественных им государств, и захвату гитлеровцами и их союзниками большинства европейских стран.
Вместе с тем нельзя не принимать во внимание и достаточно высокий уровень немецкого военно-оперативного командования. Речь идет, в первую очередь, о том, что в 1939—1942 гг. вермахт широко применял т.н. внезапные концентрические наступательные операции: прорыв обороны противника в самых слабых местах с последующим обходом укрепленных участков, окружением и обезвреживанием войск последнего. При этом главной задачей считался не захват населенных пунктов (они брались в осаду) или фронтальный штурм оборонных сооружений противника, а уничтожение его живой силы и вооружения. Именно таким образом немецкие войска разгромили в 1939 г. польскую, а в 1940 г. — объединенную французско-британскую армии. Командование последней надеялось на систему оборонных сооружений линии Мажино. Вермахт же мощным ударом через лесистые Арденнские горы, где укреплений и достаточных войск противника не было, рассек войска последнего, окружил их и заставил капитулировать (зимой 1945 г. этот маневр с фатальными для союзных войск последствиями гитлеровцы повторили). Характерно, что в это же время немцы воздержались от фронтального штурма прижатой к морскому берегу под Дюнкерком большой британской группировки: окружить ее было невозможно (тылы обороняющихся прикрывали воды океана), а лобовая атака готового к отчаянному сопротивлению большого массива войск неминуемо повлекла бы большие потери в шеренгах атакующих. В результате англичанам удалось эвакуировать своих солдат через Ла-Манш.
К сожалению, трагический опыт боев в Западной Европе не был в надлежащей степени учтен в СССР. Никто не может отрицать, например, непростительной вины И. Сталина, который поверил в лживые уверения в посланном ему в мае 1941 г. личном письме Гитлера об отсутствии у Германии агрессивных намерений относительно СССР.
Более того, в явно запоздалой, последней перед нападением гитлеровцев (переданной в военные округа в 00.30 мин. 22 июня), одобренной наивысшим государственно-политическим руководством СССР директиве рядом с предупреждением о возможном внезапном нападении немцев, которое «может начаться с провокационных действий», содержалось категорическое требование «не поддаваться ни на какие провокации, которые могут вызвать серьезные осложнения», «никаких других мероприятий (кроме приведения войск в боевую готовность. — В.Ш.) без особого распоряжения не осуществлять». То есть войскам запрещалось оказывать сопротивление возможным агрессорам без особого на это указания. Идя навстречу пожеланию Гитлера «не поддаваться ни на какие провокации со стороны моих генералов», а если же такие провокации будут иметь место — «не начинать действий в ответ», после нападения вермахта 22 июня 1941 г. Сталин, по воспоминаниям Г. К. Жукова, несколько часов колебался, не давал санкции на военный отпор агрессорам. И даже после вручения в Москве немецким послом Шуленбургом ноты с объявлением войны Сталин в ответ на настойчивые требования С. Тимошенко и Г. Жукова дать приказ о начале военных действий в ответ сказал: «Гитлер, вероятно, об этом не знает. Необходимо срочно связаться с Берлином». За такую преступную для государственного руководителя легковерность народы и армия бывшего СССР заплатили страшную кровавую цену.
Вследствие этого во многих местах советские войска так и не были приведены в настоящую боевую готовность, без сопротивления позволили гитлеровцам перейти границу, уничтожить на аэродромах значительную часть своей авиации, захватить инициативу на первом этапе военных действий. Характерно, что на вопрос Сталина после нападения гитлеровцев о наиболее слабом месте РСЧА тогдашний начальник Генерального штаба маршал Б. Шапошников ответил: «Командные кадры и авиация». Командный состав в значительной мере был репрессирован в конце 30-х — начале 40-х гг., а огромное количество советских самолетов — уничтожено в первые часы войны.
К этому добавились слабость оперативной и тактической военных разведок, неподготовленность системы связи, что во многих случаях обусловливало недостоверность, а то и отсутствие реальной информации о состоянии дел на тех или иных участках фронта. При таких условиях нередко принимались ошибочные решения, что приводило к многочисленным потерям и поражениям. Как свидетельствовал тот же Г.К. Жуков, в первые дни войны советская Ставка Главного командования, как и руководство фронтов, «не знала действительного состояния дел», при принятии своих решений, в частности, о переходе в контрнаступление, согласно с Директивой №3, исходила «не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск. Осуществленные контрудары в большинстве своем были организованы плохо... и не достигли поставленной цели...». После потери пограничных составов с оружием и материально-техническим снаряжением, значительной части заводов по их производству, в частности в Украине, нередко главным инструментом ведения боя красноармейца было: «Ура!» и «Надо!»
Фатальную роль играла и неподготовленность многих советских военных руководителей в отрасли военно-оперативного искусства. В 1941—1942 гг. вермахт и на немецко-советском фронте широко применял те же т. н. концентрические наступательные операции, о которых шла речь выше. Командование же многих частей РСЧА нередко отдавало преимущество расположению своих войск в линию при обороне и фронтальным атакам укрепленных немецких позиций, в частности в городах и селах, при наступлении. Такой подход приводил к поражениям и многочисленным неоправданным потерям. Выстроенная в единую линию оборона советских войск прорывалась клинообразными ударами в наиболее уязвимых звеньях. После этого механизированные соединения вермахта смыкались глубоко в тылу защищавшихся войск и приступали к ликвидации последних. Именно поэтому оборонные битвы 1941—1942 гг. по большей части велись советскими соединениями в многочисленных окружениях, в отрыве от других войск, от баз и путей пополнения резервов и материально-технического снабжения, что само по себе в значительной мере предопределяло их поражение. К этому добавлялась несвоевременная и неадекватная реакция Верховного Советского Командования на угрозу окружения. Именно поэтому (а не из-за отсутствия, по бездоказательной версии ряда публикаций, у большинства советских солдат желания воевать) трагически погибли или попали в плен (когда были исчерпаны все возможности, в т. ч. боеприпасы, горючее для танков и другой техники, для ведения боевых действий) сотни тысяч красноармейцев и их командиров в 1941 г. под Киевом, в районе Умани, в 1942 — на Изюм-Барвенковском направлении, на мысе Херсонес под Севастополем и т. п.
Украина была одним из основных участков военных действий во время Второй мировой войны. В частности, уже в первые дни после нападения гитлеровцев 22 июня 1941 г. войска Юго-Западного фронта, несмотря на недоукомплектованность личным составом, ограниченность материально-технических средств, транспорта и связи, часто без воздушной и артиллерийской поддержки, нередко при неудачном планировании командованием операций (та же оборона в линию и лобовые атаки при контрударах) вели отчаянную, героическую борьбу против агрессоров. Ожесточенные бои шли в районе Рава-Русской, Перемышля, Львова, Луцка, Ровно, Дубно, Броды и т. п. Бессмертной славой покрыли себя защитники Киева, Одессы, Харькова, Севастополя, Керчи. Свыше 7 млн. граждан Украины (свыше 92% людей призывного возраста) воевало с фашистским нашествием в рядах Вооруженных сил СССР, что составляло 23 % состава последних. В партизанских отрядах, подпольных патриотических организациях разных направлений боролось около миллиона людей, из которых половина погибла. Выходцы из Украины возглавляли большинство фронтов, были широко представлены среди военачальников и полководцев. Но, конечно, главную роль в разгроме фашизма сыграли простые солдаты, матросы и самые низкие по рангу командиры — те, кто в окопе, танке, самолете, на корабле, непосредственно на передовой вели поединок с врагом, приближали как могли Великую Победу.
Необходимо, как нам кажется, более активно использовать возможности музеев для ознакомления широкой общественности, в частности молодежи, с героическими свершениями нашего народа. А это требует более полного учета в таких заведениях, в частности и в ряде явно устаревших экспозиций Национального музея истории Великой Отечественной войны, наработок исследователей. Распространению соответствующей правдивой информации служило бы и более активное привлечение специалистов к выступлениям в средствах массовой информации, чему в определенной степени могло бы способствовать предусматривание в соответствующих инструкциях ВАКа необходимости апробации результатов научных исследований и в средствах массовой информации.
Одним из главных уроков опыта борьбы с фашистскими захватчиками в годы Второй мировой должно быть понимание значения укрепления и подъема уровня подготовки собственных национальных вооруженных сил, совершенствования их военно-оперативного искусства, прививания им умения вести боевые действия, воспитания у солдат и офицеров патриотизма, преданности славным армейским традициям, дисциплинированности, готовности к силовому физическому противоборству с противником, вплоть до самопожертвования. Именно этому должны служить (как везде в мире) и парады, и торжественные смотры войск, соответствующее финансовое и материально-техническое обеспечение и т.д. и т.п. Крепкая и боеспособная армия, деятельность которой основывается на принципе оборонной достаточности, нужна не только для защиты страны во времена военного лихолетья, но и для обеспечения безопасности последней прежде всего в мирное время. Само существование и высокая боеспособность вооруженных сил должны предостерегать потенциальных агрессоров от посягательства на Украинское государство, его территориальную целостность и суверенитет.
