После трагической гибели Насти Бабуровой и Стаса Маркелова в России немногие отслеживали дальнейшее развитие событий. В Украине фактически только газета «День» написала о Насте. Так что неудивительно, что знакомство «Дня» с Валерием Балаяном произошло почти случайно. В марте нашему крымскому корреспонденту позвонили родители Насти Бабуровой и сообщили, что в рамках Киевского кинофестиваля «Docudays.ua» будет представлен фильм об их дочери «Любите меня, пожалуйста» режиссера Валерия Балаяна. К сожалению, на телеэкранах и в сообщениях информагентств это событие либо не прозвучало вообще, либо потерялось как второстепенное. На самом деле эта лента не только кинематографиста, но и журналиста (с 2008 года он работает собственным корреспондентом российского «Радио Свобода» в Крыму) позволила читателям «Дня» более внимательно взглянуть на проблему нацизма в России и на то, каким образом такая ситуация угрожает украинцам.
Приятно, что Валерий Вазгенович с радостью согласился на предложение нашей редакции встретиться с участниками Летней школы журналистики «Дня». В Киев он приехал из Санкт-Петербурга, где принимал участие в ХХ Кинематографическом фестивале «Послание к человеку». Решил не ограничиваться лишь встречей, а провести мастер-класс «Драматургия интервью», а также показать фильм «Восточная песня, или Телевидение в Зоне» — об обратной стороне журналистики.
В своих итоговых анкетах участники Летней школы отмечали, что встреча с Валерием Балаяном — одно из наиболее ярких впечатлений. И, наверное, не только потому, что он обладает колоссальными знаниями во многих сферах, а еще и потому, что он — невероятно глубокий человек.
Валерий БАЛАЯН: — Я работал какое-то время для Би-Би-Си. Для британцев журналистика — это некий отстраненный безэмоциональный рупор, задача которого сводится к сбору и передаче публике проверенной информации. Они видят вершину мастерства в том, чтобы в статье отсутствовала позиция автора. Цель их материалов — проинформировать. У них статья будет тем лучше, чем более эксклюзивной в ней будет информация. Это — модель западной журналистики. Мы же существуем в посттоталитарных обществах, находясь внутри которых, журналист, как бы он ни хотел оставаться стерильным беспристрастным рупором, постоянно сталкивается с огромным количеством несправедливости, человеческого горя, ущемления прав и свобод людей. С этим невозможно смириться. Все, чему учат в учебниках по журналистике, рассыпается, когда мы попадаем в реальный мир. И возникает вопрос: почему так происходит, и какую позицию занять нам? Эти вопросы журналист постоянно задает себе и отвечает всю свою жизнь. Особенно тяжело, если вы работаете в региональных средствах массовой информации, где устоявшиеся связи, где все зависимы от местной власти. Сегодня нет независимых областных каналов или газет. Находясь в таких условиях, многие начинают работать, переступая через свои принципы: писать то, что выгодно властной структуре, закрывать глаза на то, на что не надо закрывать... И тогда их жизнь становится более комфортной, более стабильной. Я знаю одного такого журналиста. Он пишет в газете под несколькими псевдонимами откровенно заказные вещи. А живет — на уровне министра. Что я хочу сказать? Чем дальше продвигаешься в «сумрачном лесу по тропе жизни», тем больше тебя тянет к простым решениям, к тому, что надо жить как все, что надо работать по правилам, которые не тобой установлены, играть в игру, в которую играют все. Есть в году один день — это Новый Год, когда я вам советую (как я делаю) посмотреть в зеркало и самим себе задать вопрос: что я сделал за этот год? Сколько раз я изменил себе? Сколько раз я бросил свои убеждения под ноги кому-то? От того, как вы будете отвечать в этот единственный день, будет зависеть, останетесь вы живыми внутри себя или нет. Религиозные люди говорят «промысел Божий о нас». Да, есть какой-то замысел о каждом из нас. Я думаю, что каждому из вас что-то дано — раз вы здесь, значит вы неравнодушные люди, значит, вы почему-то пишите, почему-то делаете то, что делаете. И многое в жизни будет противиться этому замыслу. Анна Ахматова, когда ей жаловались, говорила: «А кто вам обещал, что вы родились для счастья?» Запомните за Анной Андреевной, что для счастья никто не родился. Счастье — это то, к чему мы стремимся, ради чего мы живем. Я понимаю, что абсолютно следовать нравственным принципам — значит стать на непримиримые позиции с власть имущими. Степень мудрости должна приходить к вам по мере прохождения собственного пути. В любом случае, это всегда взвешивание и нахождение того равновесия — здесь я иду на какой-то компромисс, но здесь та точка, которую я перейти не могу, ибо здесь начинается смерть моего существа, моей главной сути. Вот этот вопрос, абсолютно индивидуальный и субъективный, который вы должны задавать себе каждую минуту, каждый раз, когда вам приходится принимать решения. Может быть, я говорю общеизвестные вещи, но, в сущности, останетесь ли вы в журналистике, или в других областях, куда вы пойдете работать, и то, что с вами будет, в конечном счете это — вопрос выбора, вопрос «с кем вы?». Зачем вы пришли в этот мир? Это тот вопрос, который задает себе главный герой книги «Трудно быть богом» (я читал в «Дне», что прочесть эту книгу вам правильно посоветовал Виталий Портников).
Лина ТИМОЩУК, Национальный университет «Острожская академия»:
— На вопрос, почему на похоронах Насти Бабуровой и Станислава Маркелова было мало людей, вы ответили, что наше общество спящее. И Настя Бабурова, которая боролась за его пробуждение, так и не смогла этого добиться. Как вы считаете, кадрам вашего фильма удалось хоть немного оживить общество?
В. Б.: — В фильме есть такой герой Марцинкевич, по кличке Тесак. Он стал прототипом героя игрового фильма «Россия-88». 88 — это «Хайль Гитлер» (HH). Кто-нибудь помнит, почему он принял позиции нацизма? В этом ключ к пониманию проблемы. На улице Гурьяна был взорван дом. Это 1999 год — время до прихода Путина. Тесак говорит о том, что он пошел «мочить всех» после взрыва дома в Москве. В 1990-е годы в России были националистические настроения, но они были явлением маргинальным. Рост фашизма в России начался с приходом к власти Путина, когда негласно националистическая идея была использована для формирования таких полуподпольных структур — направленных против национальных меньшинств. Это стало негласно проводимой внутренней политикой России. Но люди ведь не разбираются. Это как у Стругацких: никто не хочет думать, анализировать. Ведь легче все беды свалить на кавказцев или евреев. Но на самом деле рост фашизма в этой стране начался с того времени, когда к власти пришли люди из спецслужб, которых учили только простым решениям. Их не учили демократическим решениям, их учили устранять проблему силовыми методами. Вот это они и делают. И понимать это можно только тогда, когда смотришь в корень, когда политический и культурный кругозор широк, когда человек самостоятельно ищет решения, а не поглощает приготовленную жвачку с ТВ-экрана, что делается в посттоталитарных обществах. Власть заинтересована только в одном — как можно дольше продержаться наверху, поэтому она стремится нас удерживать в стойле. Они готовы на все. В частности, запугать угрозой взрывов и терроризма. Наше общество, к сожалению, забыло, что такое думать, мыслить самостоятельно. В этом главная причина нашего, пока еще не катастрофического, но крайне сложного положения — власть опирается на широкие круги малообразованного населения, которое ее поддерживает и которое она с помощью таких теленаркотических технологий держит в этом стойле. Сделав этот фильм, я высказал то, что думаю по поводу такой ситуации.
Если вы заметили, многое в фильме говорят родители Насти. Кстати, они не очень-то поняли меня на поминках, когда я представился и начал говорить о ситуации в России, где Настя боролась. Они попросили не поднимать эту тему и сказали, что все, что произошло с Настей, — случайность и что они, как все севастопольцы, поддерживают Путина и Россия для них — все. Но прошел год, и когда мы созвонились, они принесли извинения. Они сказали, что ничего не знали и целый год вникали в проблему, год изучали все эти нацистские сайты. Они не понимали, где их дочь, чем она занимается и что такое современный расизм и фашизм. После это и началась наша совместная работа.
Это люди очень образованные и добрые, я их очень полюбил. Но неужели чтобы произошел сдвиг в нашем сознании, обязательно нужны такие потрясения, ужасные жертвы? Это слишком страшная плата. Поэтому говорить о том, что этот фильм кого-то разбудит, трудно. Я это сделал для того, чтобы хотя бы на Новый год сказать себе, что я, имея возможности, сделал то, что было в моих силах. Я понимаю несовершенство этого фильма. Это, скорее, жанр политического плаката, политической публицистики. Я делал этот фильм сам, без финансирования, «на коленке». Его многие критикуют, и «антифа», кстати, тоже. Они считают, что там перебор нацистских роликов и на неподготовленных людей та часть фильма, где показаны эти ролики, будет более эмоционально действовать. Но если я буду думать о неподготовленных людях, то я вообще ничего не сделаю. Я тоже не жил в этом наци-мире, но когда начал копать, влез в интернет и стал просматривать их видео, был шокирован. Никогда не думал о таком размахе фашизма в России и о такой колоссальной поддержке обществом этого всего. Эти люди — властители дум; так, как они, думают многие в России в той или иной степени — что американцы хотят уничтожить национальную самобытность, что у евреев везде заговоры, что «понаехали» азиаты и кавказцы и они во всем виноваты и прочее. 90% населения думает именно так, но степень агрессивности разная.
Анастасия САМОШИНА, Киевский национальный университет им. Т. Г. Шевченко:
— Мне нравится, как Ремарк в «Трех товарищах» устами главного героя описал причины успеха политических собраний того времени и, в частности, партии нацистов. Он говорит, что этим людям не нужна политика — им надо что-то похожее на религию, и поэтому они так фанатичны. Как вы думаете, можно описать ситуацию в России таким же образом? И что, в таком случае, потеряло молодое поколение, которое приходит к нацизму?
В. Б.: — Оно потеряло весь мир, мировую культуру и, главное, — возможность встать «с четырех ног». Оно потеряло то, что нас отличает от царства животных — способность самостоятельно думать и стать человеком. Мераб Мамардашвили, крупнейший философ ХХ века, сказал, что «человек есть состояние усилия быть человеком». Мы не рождаемся людьми. Только в состоянии усилия стать человеком мы им становимся. Я не хочу оскорблять этих людей, но у них утрачено осознание того, что еще можно стать человеком. Их убеждение: «Бей не такого, как я!» — это все из царства природы. Это дочеловеческий, животный мир.
А государство дает им простые готовые ответы на сложные вопросы бытия. Катастрофа с образованием, которая произошла не только в России, но и в Украине, к этому привела. Человечество в погоне за наживой абсолютно не занимается своим будущим и детьми — они отпущены на произвол зомбоящика, под наркоз компьютерных игр. У государства нет никаких идей о том, что с новым поколением надо работать. Хотя, надо сказать, в Крыму есть уроки добрососедства. Это огромное отличие от России — там таких программ не делают. В крымских школах крымских татар учат украинскому языку, русских и украинцев учат крымскотатарским песням. В Крыму я вижу усилия содействовать примирению. Людей с детства учат сосуществовать и интегрироваться, ведь этот полуостров — национальный котел, но там на государственном уровне хоть что-то делается. Понимаете, я — советский человек. Нас учили дружбе народов, это было внедрено из детского сада, с первого класса. Да, это было государственное вдалбливание, как и любовь к вождям коммунизма. Нас воспитывали, что Советский Союз — это равные народы, нации. Все же это была неглупая вещь. Мы все ощущали, что мы — единые и равные в этой семье. Украина — многонациональное государство. Если не заниматься пропагандой объединения, не объяснять с детского сада, что люди делятся иначе, а не по цвету кожи, разрезу глаз, — будет беда. Начнутся те же проблемы. Мы не прилагаем усилий, не делаем осознанной работы. А значит, сон разума продолжается
Ольга РЕШЕТИЛОВА:
— Кстати, вы признаетесь, что вы — человек советский. В растиражированной в интернете встрече Путина с интеллигенцией именно Юрий Шевчук, человек тоже советский, выступил остро со своей позиции, но никто из молодежи на это не пошел. Пока что среди молодежи в России, да и, в принципе, в Украине тоже, не видно лидера, который повел бы за собой новое поколение?
В. Б.: — А вы не смотрели сюжет на телевидении о том, как молодежная группа «Война» нарисовала на питерском разводном мосту фаллос? В этой акции приняли участие 40 человек, которые буквально «налетели» на мост и с помощью краски изобразили рисунок. Этот мост ночью встал как раз напротив питерского управления КГБ-ФСБ. И это тоже своего рода протест. Я знаю большое количество людей, которые «проснулись» от апатии, они выходят на митинги, участвуют в акциях. Конечно, социальная инициатива в России, в отличие от Украины, во многом подавлена, но факты активности есть, и их немало.
Но есть обратная сторона активности. Вы видели в фильме жестокую атмосферу, разгромы, побои. Это все может ожидать Украину, если не делать усилий. Власть хочет загнать всех нас в стойло и безнаказанно «качать» в свой карман государственные ресурсы. Если общество не будет этому противостоять, если вы, журналисты, «четвертая власть», не будете прилагать усилий, то ничего хорошего не будет. Вы — уши, глаза, сердца тех людей, которые за вами. Если вы не будете постоянно давить на власть, то она только то и будет делать, что распространять все дальше свою экспансию на общество и костенеть. Думаете, в Италии другая власть? Всюду есть коррупция, но в демократических странах функционируют социальные институты — СМИ, общественные организации и оппозиционные партии. Власть очень боится гласности. Именно гласность разрушила Советский Союз. Потому я говорю, что именно от вас, от ваших усилий все зависит: либо у этой страны будет будущее, либо она «схлопнется» к лукашенковско-путинской модели. Для того, чтобы это случилось, надо просто ничего не делать, нужно, подобно монахам-даосам, сидеть на берегу реки и ждать, когда мимо проплывет труп твоего врага. Не проплывет. Или в другой жизни. Помните, как члены политбюро сидели по восемьдесят лет, пока не происходили некие биологические процессы и места освобождались. Вот и Януковичу только 60 лет, впереди еще лет 20 спокойной жизни...
О. Р.: — А сигналы уже есть...
В. Б.: — То, что я наблюдаю, меня крайне беспокоит. В 2004 году я, как и многие, испытывал эйфорию. Казалось, что вот-вот страна вернется к нормальному обществу, к нормальной жизни. Ничего подобного — усилия снова не были сделаны. Малообразованные люди продали все, они не сделали попытки приподняться над своим эгоизмом. Может, я говорю...
О. Р.: — Правду?
В. Б.: — Субъективно. Но они сдали страну. И поднимется ли она снова?
О. Р.: — О трагедии Насти Бабуровой наша газета написала первой и едва ли не единственной в Украине. Но до просмотра фильма я, например, ставила перед собой другой вопрос: почему талантливая и амбиционная гражданка Украины поехала в Москву? Настя Бабурова не чувствовала себя ни гражданкой России, ни Украины. И хотя после вашего фильма на многое у меня открылись глаза, я теперь понимаю, что Настя была таким человеком, — она должна была бороться в эпицентре. В Крыму большинство людей не ассоциируют себя с Украиной. Они не едут учиться в отечественный вуз, а стремятся попасть в МГУ, например. Как перекрыть этот поток украинской молодежи в Россию? Как поставить заслон, чтобы нацизм не перешел границу? Потому что события в Алуште (избиение торговцев скинхедами. — Ред.), убийство Максима Чайки в Одессе — это признаки того, что мы очень близко подошли к проблеме. Все это первые звоночки...
В. Б.: — В Крыму говорят: «Я поехал на Украину»... Не все крымчане действительно ассоциируют себя со своей страной. Во многом поэтому попытки украинизации просто смехотворны. Например, в Севастополе 72% населения — этнические русские. Когда там стали вводить украинский язык в судопроизводстве, нотариате, в документальном обороте, худшей услуги для «оранжевой» власти нельзя было придумать. Самый короткий путь идиотам кажется прямым. Это и есть советский метод — сложные национальные вопросы решать прямыми ходами. А потом происходит в судах абсурд: ни судья не знает украинского, ни прокурор, ни истец, ни ответчик. Но все пробуют «балакать». И все это дико смешно выглядит, можно снимать и прямо в «Квартале 95» без купюр показывать. Колоссальная проблема в том, что в Крыму и на востоке Украины, похоже, работают мощные силы для того, чтобы расколоть, разорвать страну. А эти попытки прямыми ходами решать сложные вопросы приводят к обратному эффекту. Как быть? Я не политик, я сказать не могу, но я знаю, как быть не должно. В Финляндии, к примеру, все улицы на двух языках: на шведском и финском. Они сделали вот так, и от этого никому не хуже. У истории ведь дыхание — длинное, не спринтерское. Изменения могут быть в поколениях. А моментально что-то серьезно изменить нельзя. Нужно работать над тем, чтобы страна стала комфортной и уютной для жизни. Я недавно побывал в Грузии, и меня эта поездка просто поразила. Они ввели государственную систему, в которой человек почти не общается с чиновником. Допустим, тебе нужно получить какую-то справку или подать прошение. Ты не идешь в контору. Нужно лишь заполнить заявление на сайте этой организации, к заявлению тебе присылают штрих-код, и ты можешь дальше смотреть прохождение этого документа по всем инстанциям, получить, опять же таки, решение по факсу или почте. Таким образом и происходит эффективная борьба с коррупцией. У нас все сейчас кричат об этой проблеме, а в мире уже давно известно, что для того, чтобы уничтожить коррупцию, нужно минимизировать общение чиновника с просителем. У них полиция не берет взяток, у них нет техосмотра, нет ГАИ. А министерство внутренних дел Грузии? Это стеклянный пятиэтажный длинный дом. Вы можете с улицы видеть насквозь, что в каждом кабинете происходит. И попробуйте кому-то в этом кабинете надеть на голову пластиковый пакет! Конечно, у них полно других проблем, среди которых нищета и безработица. Одна из причин ненависти России к Грузии в том, что такие модели организации жизни стали вызовом советско-путинской системе. Все знают, что можно предложить обществу, чтобы была нормальная жизнь, но никто во власти этого не желает. Собственный эгоизм превыше всего.
Ирина БОЧАР, Киевский национальный университет им. Т. Г. Шевченко:
— В прошлом году я была на Закарпатье. Названия улиц там, подобно к Финляндии, написаны на украинском, а ниже — на венгерском языке. Близко общаясь с местными жителями, понимаешь: они считают себя европейцами и неофициально живут даже по европейскому времени, отставая на час от Киева. Не опасно ли такое двуязычие для Востока Украины? Возможно, люди там начнут активнее ассоциировать себя с Россией.
В. Б.: — Нельзя перепрыгнуть пропасть в два прыжка. Нельзя искать только прямых и коротких путей. Жители Востока Украины мыслят совершенно иначе, чем на Западе страны, они ментально другие. Вы всегда будете сталкиваться с сознательным противодействием этих людей. На ваши аргументы они приведут десять своих, не менее весомых.
И, поверьте, всегда правота каждой из сторон будет равнозначна. Никто не скажет, чья правда больше и истинее. Таблички на улицах — просто знак определенного консенсуса, который общество обязательно должно найти. Есть путь Чехии и Словакии: они просто разделились, эти страны разошлись цивилизованно, тихо-мирно договорившись, создали два демократических государства. Украине до сценария раздела — один шаг. Хотя этот самый простой путь приведет к катастрофе украинской государственности. Это будет крах всех надежд. Кому будет приятно, если от страны останется половина? А мы в нескольких шагах от такого радикального решения, причем не по своей воле, потому что это планомерно продвигается извне. Чтобы не платить такую чудовищную цену и сохранить целостность государства, нужно стремиться вести диалог, нужно искать компромисс и понимать, что люди разных регионов думают по-разному. Это не их вина. Ведь у двух-трех поколений целенаправленно уничтожали способность к системному мышлению, к самостоятельному анализу. Поэтому они и теперь продолжают жить рефлексами, тем, что засунет в них «зомбоящик». Украинский вопрос не решить по силовому принципу «перетягивания одеяла»: если даже силой заставить всех быть «україномовними», они все равно не станут «національно свідомими». Но если создать социальное пространство, комфортное для жизни людей, отличное, скажем, от России так, как сегодня от нее отличается Грузия, то украинцы сами не захотят никуда отделяться. Недавно я был в Прибалтике. В Риге — около 60% русских. Вы думаете, много из них стремятся назад в Россию? Они не берут гражданства, потому что не хотят не ездить в Россию и Украину по визе. Получив карту «permanent resident», они могут в безвизовом режиме бывать также в Европе. Русскоязычные рижские газеты заботят не проблемы особого пути России, а то, почему латвийский министр финансов взял заем в таком-то банке. А ведь этнически это те же люди, но абсолютно ментально уже несоветские, которых уже не интересуют вопросы собственной национальной исключительности, и т.д. Люди получили очень удобную, уютную модель существования: 400 долларов пенсия в Эстонии при ценах ниже киевских и московских, зарплата от 1000 долларов и выше, социальный пакет, поездки в Европу без виз. Они уже иначе себя чувствуют и по-другому ассоциируют. Им приятно тут жить, зачем им все эти разговоры о том, кто более великий, кто менее. Касательно латвийского языка, хочешь — учи, хочешь — нет. Скажем, для государственной службы знание его обязательно. Например, в США тоже полно людей, которые не владеют английским и не учат его. И такое положение их устраивает. В пространстве, где постоянно идет выяснение отношений, выяснение, кто более прав или велик — нет ответов, здесь неизбежны стычки и война. Ключи к объединению страны в другой плоскости. В частности, если бы украинская власть договорилась хотя бы об открытой зоне с шенгенскими странами, половина разговоров об отделении отпала бы. Украина — разная, полиэтническая — начнет собираться в пространстве, где будет сделана даже какая-то мелочь для того, чтобы людям жить стало лучше, чем у соседей.
Юлиана ЛАВРЫШ, Львовский национальный университет им. И. Франко:
— Возвращаясь к вашему фильму о Насте Бабуровой. Там прозвучала фраза: «В прошлом веке была Вторая мировая война, но она не решила проблему нацизма». Какой выход для преодоления этой проблемы вы видите в ХХІ веке?
В. Б.: — Для антифашистского комитета «19 января» (дата убийства Маркелова и Бабуровой) я написал короткую статью о том, что такое фашизм, как я это понимаю. Этот текст, в котором я достаточно подробно, опираясь на данное фашизму определение, рассматриваю проблему. Говоря коротко, фашизм — это не политическая структура, не какое-то общественное явление. Фашизм есть состояние ума. Оно бывает всегда и во всех обществах. И в США, и в Австралии есть свои нацисты. Везде есть люди, мыслящие такими категориями. Вопрос в том, какую оценку этому явлению дает гражданское общество. Нацисты есть в Германии, но их не сажают в тюрьмы, если они не нарушают общественный порядок. Их никто особенно не преследует. Но в гражданском обществе существует консенсуальное, солидарное мнение по поводу людей, желающих так думать. В послевоенной Германии американская оккупационная власть жестко преследовала нацизм: там были запреты на профессию, там были мощнейшие чистки. Если ты был членом НСДАП, то не мог занимать никакой государственной должности на протяжении десяти лет. За публичное чтение «Mein Kampf» давали четыре месяца тюрьмы. Западные союзники такую чистку там устроили, будь здоров! О чем, вроде, тоже как-то непопулярно с точки зрения демократии, говорить. Но это так и было: они сначала «чистили», а потом проводили программы на уровне детского сада. Был выработан иной способ социального мышления. Хорошо высказывается тот же Тесак в фильме, помните, он говорит: «Менты нам говорят: да, мы бы тебя отпустили, но приказ...» Он же для них — свой. А их только погоны обязывают делать то, что, по сути, противоречит их убеждениям. Поэтому я еще раз говорю: фашизм это способ мыслить, и он был всегда и будет. И будет до тех пор, пока люди есть, и пока они на биологическом уровне имеют рефлексы «свой — чужой», «ты не из моего рода», то есть, остаются на уровне племенной «четвероногости».
О. Р.: — А как же работать, если с подрастающим поколением уже поработал интернет, на него уже повлияло это телепространство, где транслируется такое убожество, как «Наша Раша», «Джумшут и Равшан». Что вообще происходит с телепространством? Это тоже составляющая целенаправленной политики государства? Есть же качественный продукт в России. В Украине, кстати, его значительно меньше. И вместе с тем, и в Украине, и в России мы видим «Нашу Рашу»...
В. Б.: — Телевидение — это коммерческое доходное предприятие, это просто бизнес. Оно ориентируется на извлечение прибыли — больше ни на что. Телевидение стоит миллионы долларов. Бюджет холдинга «ВГТРК», в который входят каналы «Культура», «Спорт», «Россия-1», «Россия-2», больше, чем бюджет всей науки и всего образования России. Но они отбивают такие же мощные деньги на рекламе. Задача телевидения как инструмента — двояка. С одной стороны — максимум прибыли. Там, где будет прибыль от продажи рекламы, оно будет пользоваться успехом, и вот эти шуточки на тему Джумшута будут тиражировать до бесконечности.
О. Р.: — То есть, это — ответ на запрос общества?
В. Б.: — С одной стороны, это формирование запроса. Они формируют свою публику как фокус государственного влияния, а с другой стороны, публика потом сама это «хавает». Например, мы в советское время пили компот и кисель, были у нас натуральные лимонад, ситро. Потом же все пропало, и все начали пить кока-колу. И сегодня ты уже не купишь ни ситро, ни лимонад, которые были на натуральном сиропе. И публика уже хочет только колу, она же другого ничего с детства не пробовала... Она хочет в итоге только то, чем ее изо дня в день потчуют. Когда публичное телевидение зависит не от государства, а от налогоплательщиков, как, например, в Англии, это совершенно другое телевидение. Посмотрите, что показывает ВВС, о чем они говорят, что там идет в прайм-тайм. А наше телевидение — это одуряющая реклама и оболванивающее промывание мозгов. Есть у нас такие журналисты, которые еще вчера объясняют, что Лукашенко — наш друг, а сегодня — что он уже фашист и враг России.
О. Р.: — А какова в этом процессе роль оппозиционных СМИ? Ведь есть в России «Новая газета», «Ежедневный журнал», «Эхо Москвы»...
В. Б.: — Действительно, оставлены у нас такие СМИ. Их существование для меня — отчасти загадка. Скорее всего, это вопрос некой договоренности. Власть оставляет их для фасада, для витрины, для Запада, чтоб не сказали, что здесь Северная Корея. И благодаря этому какие-то недодушенные голоса еще доносятся. Охват холдинга РТР 40, 50 70 миллионов зрителей. «Эхо Москвы» по Москве — миллион. Дальше Москвы и области эта радиостанция не работает. У меня дача всего за 300 километров от Москвы. Там «ловят» только Первый и Второй каналы и еще радио «Россия». Эти ребята из власти ездят на Запад, у них там счета, бизнесы. Когда они едут за границу, то хотят показать, что они не из Северной Кореи, что в их стране тоже есть оппозиция.
31 числа каждого месяца в России происходят митинги несогласных. Власть дала разрешение на эти мероприятия только с условием убрать Лимонова. Лимонов только что создал партию. Диссиденты со стажем — Людмила Алексеева и Сергей Ковалев — сегодня хотят вести дискуссию вокруг этой проблемы. А это уже раскол. Если бы Явлинский в свое время договорился с Немцовым (у того было 3%, а у этого — 3,5 — 4%). Если бы они просто договорились, была бы оппозиционная фракция. Они же не могут договориться из-за все того же непобедимого эгоизма. Самое сложное для них — понять, что национальные интересы выше вот этих вот мелочных амбициозных разногласий. В этой связи я искренне восхищаюсь гетманом Павлом Скоропадским. Я написал о нем сценарий, полгода перед тем читая дневники и документы.
О. Р.: — Будет фильм?
В. Б.: — К сожалению, не будет. Еще до 2004 года этот фильм заказал один из украинских каналов. Я «пробился» к Скоропадскому и скажу вам, что полюбил и очень зауважал этого человека. Но нужно было пробиваться и к документам, к исторической реальности, потому что все скрыто за нежеланием понимать, делать неприятные выводы.. Это грандиозная личность, более патриотического человека, чем он я не знаю в Украине. И его все предали... Вы знаете, в украинской истории полно предательства. Это поразительная способность предавать национальные интересы в какой-то переломный исторический момент...
О. Р.: — Может, это зависит от ситуации, в которой Украина постоянно находится...
В. Б.: — Нет, тут дело в способе мыслить. Вот понимаете, были де Голль, Черчилль, Рузвельт — люди, которым не надо красть. У них и так было все.
Они думали только о национальных интересах, а не том, как получать «откаты» с нефти и газа. Скоропадский — аристократ, землевладелец, воспитаннейший человек, богатый представитель древнего гетманского рода. У него в Тростянце до сих пор сохранилось поместье. Появление конвертируемой гривни, Академия наук, Вернадский, первые украинские учебники — это все сделал Скоропадский. Да и Украине никакой «оккупации» при нем не было! Был государственный договор с Германией об охране границ Украинской державы.
О. Р.: — А почему телевизионщики побоялись поставить этот фильм?
В. Б.: — Я не могу за них отвечать. Когда ты берешься за какую-нибудь тему и начинаешь ее глубоко капать, то вылезают вещи, которые разрушают школьные представления об истории. Вот я занимался Есениным, делал первый фильм. Когда я копнул глубже, открылись страшные вещи. Но тогда, в 1988 году, никто не спрашивал себя, почему он бежал из Москвы в Питер, почему он ложился в «психушку» в Москве, почему он с Блюмкиным ездил на расстрелы, почему он дружил с Зиновьевым и Каменевым и так близко был с Троцким. Короче говоря, влезая сколько-нибудь глубоко, вы разрушаете пространство привычной мифологии. Вы оказываетесь перед истиной, — возможно, непатриотичной, неприглядной, невкусной. Но ты потребляешь ее, как горькое лекарство, и выздоравливаешь. Как средство массовой информации, телеканалы, по их убеждению не должны допускать таких вещей — иначе стойло будет пустым.
Я вообще в последние годы делаю фильмы, которые никто не видит. Их дают возможность производить, но не показывают. Я сделал фильм «Глобальный передел» о том, что такое глобализация, что такое мировая экономика. У меня первое образование — экономическое, потому все же что-то в этом я понимаю. Этот фильм нигде не показали, ни на одном канале. А в интернете его скачивают бесконечно. Но я не хочу жаловаться — это глупо. Последнее, что я сделал, это в 2007 году фильм о Льве Копелеве. Половину его семьи уничтожили в Бабьем Яру. Когда зашли войска в Восточную Пруссию, он был майором спецпропаганды. Он хорошо знал немецкий язык. Лев Копелев был прототипом героя Александра Солженицына из романа «В круге первом». Когда наши войска входили в Восточную Пруссию, то есть в Калининградскую область, они творили там ужасные вещи, просто невозможно передать словами. Этот майор — еврей, у которого уничтожили семью в Бабьем Яру — правоверный коммунист, заступается за немок, которых насиловали по 8—10 раз в сутки. И так он из большевика превращается в диссидента. В свой фильм я вставил 40 секунд хроники, которую сняли немцы после одного из отступлений наших войск. Естественно, вы не можете подозревать меня в симпатии к фашистам, к немцам, или к тому, что они здесь творили. Немцы сами сделали об этом фильм, они очень педантично фиксировали все обращения к врачам этих женщин. Я сдал готовый фильм и уехал. За моей спиной вырезают из него шесть минут как раз об этом эпизоде судьбы Копелева и закрывают эту «дыру» другим материалом. Такой цензуры не было даже в советское время. Когда я стал разбираться, оказалось, что у них на это полное правовое основание. У них все записано в договоре. Тогда я дал интервью, небольшую пресс-конференцию. И после этого для меня закрылись двери большинства российских каналов. Я выбрал свой образ жизни и понял, что мне достаточно для жизни того, что у меня есть.
Анна ЩЕПА, Киевский университет им. Т. Г. Шевченко:
— Как при этих социальных условиях журналисту не перейти грань, за которой журналиста ожидает либо пуля, либо моральное и профессиональное уничтожение?
В. Б.: — Если будете журналистом, вы этот вопрос будете задавать себе постоянно. Судьба Георгия Гонгадзе — тоже горький ответ на этот вопрос. Путь Насти Бабуровой был очень отдельным, она была очень одаренным человеком. Я посмотрел книги из ее библиотеки, а они много чего могут рассказать о человеке. Она действительно была идеалисткой (в хорошем смысле этого слова). Она металась, искала действительно честную журналистику. Она сначала пошла в экономику, поступила в МГИМО, а потом бросила. Я понимаю почему, ведь МГИМО — это такой отстойник для «золотой молодежи», она не могла в нем находиться. Из «Известий» ее выперли. Понимаете, такой человек — дико неуютный, лишний, везде не свой, как кактус среди оранжереи. А Стас Маркелов... Его могли убить только за одну статью — «Патриотизм как диагноз». Эти двое — зрячие люди с абсолютно острым пронзительным взглядом на жизнь. И это будет один предельный полюс. А другой предельный полюс — это тот неназваный мной журналист с «Лексусом» и личным водителем. И вот вы всегда будете между этими двумя полюсами. Вы сами должны выбрать свой путь. Самое главное — ваше личное ощущение самих себя. Журналисты ведь и спиваются от страшного отвращения к себе. Я много таких видел. В тот момент, когда вы занимаетесь тем, что отвечает вашей сути, вашей совести и душе, вашим представлением о себе — именно в этот момент вы испытываете точку возникновения счастья. Поэтому, да, компенсация есть. Это моменты, когда вы чувствуете, что вы вместе со своим народом, что делаете шаг в правильном направлении, что не согнулись, хотя вас гнули, что вы все-таки хоть на какую-то часть остались верны чему-то главному, о чем вы мечтали, когда принимались за эту профессию. Это и есть моменты счастья.
А вы видели фильм Сергея Буковского «Живые»? Поразительная история к вопросу о профессии журналиста. Англичанин в условиях тоталитарного государства, будучи корреспондентом газеты в Москве, на свой страх и риск в 1933 году поехал через Харьков в Украину без всяких разрешений, когда иностранным журналистам нельзя было выезжать за пределы Москвы. Прошел пешком Харьковскую область, увидел села. Потом его, конечно, арестовали и сделали персоной нон-грата. Но он написал после этого в западной печати отчеты о том ужасе, который здесь творился. Его не захотели услышать. Были проплачены Кремлем другие люди. Знаменитому Уолтеру Дюранти из Нью-Йорк Таймс, которому верили. А этого человека через два года убили в Монголии. Скорее всего, НКВД. Но человек «выкрикнул» миру эту истину. Ни один голос, ни один шепот в защиту истины не остается без ответа, просто так. И через 60 лет благодарная Украина делает фильм об этом подвиге журналиста, который исполнил свой долг до конца. А кто-то в это время сидел и кушал икру в ресторане «Националь», прекрасно общался с дипкорпусом, с красивыми женщинами, ездил на шикарных машинах... Но их имена история не сохранила.
Вокруг — много лжи и подделок. Поэтому советую поменьше смотреть телевизор, и не читать советской прессы, как говорил профессор Преображенский. А она до сих пор существует. И старайтесь проникнуть в первоисточники, в исторические документы, мемуары, воспоминания. Это будет интересно и захватывающе, и вы узнаете что-то подлинно правдивое. Это единственный путь честного журналиста-исследователя.
