Лариса ИВШИНА, «День»:
— Почему мы решили провести этот «круглый стол» в Харькове? Потому что мне всегда казалось несколько несправедливым и даже неестественным это взаимное незнание. Особенность киевских даже просвещенных тусовок состоит в том, что они варятся в собственном соку. Хотелось бы, чтобы мы услышали голос харьковской интеллигенции. Мне всегда казалось, что он достаточно мощный, но недостаточно востребованный. Какие ориентиры мы можем предложить?
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ СЕГОДНЯ — «СОУЧАСТНИК» РАСПАДА ИЛИ «МОСТ» В БУДУЩЕЕ?
Елена ЯКУБА, доктор философских наук, Харьковский государственный университет:
— Наш коллектив кафедры социологии Харьковского университета провел, на мой взгляд, интересные исследования социального пространства в городе. Естественно, мы, как и другие исследователи, обнаружили, что процесс изменений носит характер глубокой трансформации. В нашем обществе появились новые социальные группы — менеджеры, предприниматели, банкиры, мелкие предприниматели, «челноки», фермеры и многие другие. Претерпели изменения и традиционные классовые образования: рабочий класс потерял свой былой социальный статус, изменилось положение интеллигенции — она отброшена в «низший класс». С точки зрения стратификационной системы — это принципиальное изменение.
Некоторые исследователи утверждают, что изменения интеллигенции столь существенны, что она, как целостность, которая может дать основу общества, составить перспективы устойчивости, исчезает и переживает процессы, свойственные деклассированным элементам. Я не могу согласиться с этим. Даже если интеллигенция отброшена «вниз» по материальному положению, это не значит, что она как целостность исчезает. Интеллигенция выполняет социально-культурные функции. И в этом плане она имеет большие перспективы. Более того, сейчас в деятельности современной интеллигенции мы видим сочетание классических для интеллигенции функций и функций, связанных с включением в рынок. Сейчас уже не достаточно простой цивилизованности, которая позволяет организовать переговоры, достичь компромисса и т.п. Необходима высокая социальная культура для того, чтобы действовать в условиях дифференциации, поляризации. А поляризация в нашем обществе сейчас принципиально иная, нежели ранее. Существует небольшая группа материально благополучных, преуспевающих, и масса обездоленных и обнищавших людей. И при такой поляризации чувствительность к интересам общества, к интересам других приобретает особое значение. Непримиримое отношение к ущемлению интересов исторически исходит всегда от интеллигенции. Поэтому представить себе, что влияние интеллигенции может быть компенсировано чем-то другим, невозможно. Влияние в плане формирования гуманистических и интегрирующих норм, целей, средств ничем заменить нельзя. Однако ликвидация противоречия между реальным положением, унижающим достоинство, и назначением интеллигенции, ее потенциалом и возможной ролью — это сейчас беспокоит более всего. Наши исследования подтверждают это.
Сейчас много говорится о проблеме «среднего класса». Действительно, разрушение старой структуры произошло очень быстро, а вот формирование устойчивого ядра общества из многочисленных средних слоев идет медленно. И здесь я хотела бы подчеркнуть, что нельзя согласиться с утверждением того, что возникновение «среднего класса» связано лишь с развитием частнособственнических и бизнес-групп. Действительно, наше время, это время рождения собственников. Но почти все бизнес-группы, кроме очень немногих, не отличаются социальной зрелостью. Они не в состоянии создать сейчас устойчивую основу общества. И мне кажется, что изменение положения интеллигенции, а это значит изменение положения науки и образования в обществе, не менее значимо, чем утверждение частного собственника. И решение проблемы «среднего класса» лежит именно в этом направлении. Изменение положения интеллигенции позволит ей активнее и гораздо быстрее, чем множеству новых групп, включиться в процессы трансформации общества и составить устойчивую основу общества, то есть, «средний класс». И еще один момент, который хотелось бы особо отметить: все возникшие социальные группы нуждаются в социальной защите. Но у нас почему-то ее сводят к защите обездоленных, нищих. Таких действительно очень много. Но нуждаются в помощи все группы, в том числе крупные бизнесмены. Защита же интеллигенции — это особая задача, особенно настоятельная необходимость. Мне нравятся те политические программы, которые содержат пункты о социальной защите, — такой момент есть в программе Марчука. Сейчас выход только в социальной защите. Но она должна стоять не на втором месте после порядка, а на первом.
Интеллигенция способна повлиять на гражданский выбор. Но ей нужно оказать элементарное внимание. У нас очень много различных партийных движений и партийных групп. Но меня лично беспокоит, что нет партий или специальных движений, которые бы представляли различные отряды интеллигенции. Это свидетельство и недостаточной социальной зрелости самой интеллигенции, которая, потеряв свой былой социальный статус, как и многие другие группы, стала маргинальной.
Лариса ИВШИНА:
— Мы видим сейчас стремительно набирающий силу процесс деинтеллектуализации. Это чувствуется прежде всего по информационным запросам людей. Но если сегодня доминирует определенное «выпрямление мозгов», то возникает вопрос: а что, собственно, предлагает интеллигенция? Конечно, все придавлены сейчас своим нынешним статусом. Я не думаю, что интеллигенция должна создавать свои партии. Кто, собственно, катализировал перестройку? Давайте вспомним, как все начиналось и какие процессы потом были спровоцированы. Где новая наступательная волна публицистов а-ля Абалкин?
Вячеслав ЧЕРЕПАНОВ, кандидат философских наук, Академия государственного управления при Президенте Украины:
— Мы почему-то к интеллигенции относимся как к целостному явлению. Елена Александровна верно заметила, что есть отряды интеллигенции, и было бы точнее говорить об этих отрядах. Часть интеллигенции ушла в политическую элиту. Это — специалисты, работающие в технологии власти. Технократическая интеллигенция, в общем-то, занимается тем, чем ей положено: она организует партии, власть, механизмы власти и пытается каким-то образом повлиять и на организацию гражданского общества. Но свойство технократов заключается в том, что гражданское общество они создать не могут. У них меняется «прицельная планка» — она уже работает на механизмы власти. Поэтому нужно посмотреть и на второй слой интеллигенции — на экспертов. В идеале эксперты должны становиться экспертократами — идти во власть, но со стороны интересов общества. А вот здесь явно не хватает структурной самоорганизации. Когда мы говорим о том, что интеллигенции надо помогать, надо ее как-то вдохновлять — это все абсурд, потому что пока интеллигенция сама не нащупает формы организации, она ничего не сделает и для гражданского общества, которое бы являлось противовесом власти. Пока этого нет, переход к демократии лишь декларативен.
И наконец, третий слой интеллигенции — культовая, творческая интеллигенция, создающая «героя нашего времени». Без этих людей нельзя жить. Но она сегодня дезориентирована. Я не знаю, представителем какого слоя интеллигенции сейчас являюсь.
Лариса ИВШИНА:
— А «белым» или «красным»? У нас интеллигенция сейчас все-таки не по отрядам, а по определенным векторам политического спектра.
Вячеслав ЧЕРЕПАНОВ:
— Не думаю. Вся интеллигенция сейчас очень сильно прикрывается левацкими взглядами, как, в общем-то, и политики.
Я бы сейчас обратил внимание на экспертную аналитическую интеллигенцию, которая сегодня не столько нуждается в помощи, сколько в собственных формах организации. Приведу параллель: коммунистический Китай сегодня — нет никаких переходов к демократии, а идет успешное развитие. Там есть одна форма организации экспертно-аналитической интеллигенции, которая мне очень понравилась. Классически ни одна из партий не делает выбор развития общества. Эту функцию возникновения идей развития общества осуществляет в Китае Консультативный cовет, который раньше возглавлял Ден Сяо Пин. Но он там не главенствовал, то есть его мысль никого не подавляла. Шел творческий поиск. И этот поиск через СМИ навязывался экспертократам, технократам. И они, используя этот механизм, пытались как-то развиваться. После смерти Ден Сяо Пина в Китай зачастили делегации из Америки. Это старая, еще рузвельтовская политика: в январе 1933 года он послал своих советников в Советский Союз для сбора материала — почему эта страна не гибнет? И те навезли ему кучу интересных идей, которые потом доработали в США. То есть эксперты, аналитики должны работать над формами организации общества, но не вступать во власть, потому что тогда это будет уже менеджмент, управление, а не мышление, не демократия...
Америка — это вершина технократизма в способности организации и управления процессом. В том числе и «заемными» мозгами. А что будет, когда импорт мозгов закончится? Значит, мозги должны научиться самоорганизовываться на месте. И это необходимость для всех обществ.
Лариса ИВШИНА:
— У нас будет очень ответственный год. Многие считают, что это последний, третий шанс для Украины. Один из наших уважаемых авторов, философ Сергей Борисович Крымский, на мой вопрос: «Почему так мало интеллигентных людей, знающих, умных, с авторитетом участвуют в политической жизни?» — ответил, что это у нас тянется еще с 30-х годов. У него тогда был знакомый, который звонил Иосифу Виссарионовичу по пустяшному поводу и прикидывался дурачком, чтобы тот объяснил ему, что значит то или это. Страх в стране с тех пор не очень изменился. Умные забились в щели, и желание выйти оттуда не появилось. А время подходит такое, что нужно не просто упиваться своими знаниями, красноречием, а влиять, осмысливать, предлагать...
Иван ЦЕХМИСТРО, доктор философских наук, Харьковский государственный университет:
— Действительно, интересная ситуация. Лет 7-8 назад улицы Харькова были оклеены афишами, на которых было написано, что согласно оценкам западных исследовательских центров Украина имеет хорошие перспективы. Но у нас нет того, что есть у прибалтов, чехов, поляков и т.д. — нет необходимого уровня национального самосознания. Поэтому у нас в политике может быть все что угодно. Это искусно используется для того, чтобы разобщить избирателей, столкнуть различные партии, направления. И именно пресса, радио, телевидение могут из этого еще не оформившегося, непонятного народа выработать такой социально-политический организм, который будет в состоянии призвать к ответственности политиков.
ПУГАЛО МАССОВОГО ПОДСОЗНАНИЯ — «ЛЕЧЬ» ПОД ВЛАСТЬ ИЛИ ЗАБИТЬСЯ В ЩЕЛЬ?
Владимир ФЕСЕНКО, кандидат философских наук, Харьковский государственный университет:
— Одна из наибольших наших проблем — это мифологизация интеллигенции и ее мессианской роли в обществе. Эта мессианская роль особенно активно проявила себя в годы перестройки. Вспомним блестящую плеяду публицистов того времени. Где они сейчас, каково их влияние на общество? Более того, сейчас мы наблюдаем прямо противоположную крайность поведения в общем-то не последних представителей интеллигенции, — это готовность «лечь», извините за грубое слово, под власть.
Здесь упоминалось об уходе интеллигенции в политическую элиту. Позволю себе привести пример. Несколько лет назад на страницах журнала «Политическая жизнь» велась очень активная дискуссия о том, что в Украине нет политической элиты. Одним из главных инициаторов этой дискуссии был известный политолог, главный редактор этого журнала, который тогда очень активно критиковал режим. Сейчас, я думаю, многие из участников «круглого стола» знают, где он, какой пост занимает в администрации Президента и каково сейчас его отношение к этой власти. Позиции резко поменялись. Потому что поменялось место в «системе координат». Это касается, кстати, очень многих представителей нашей интеллигенции.
Я думаю, что в Украине интеллигенции как единого целостного социального института просто не существует. Различные группы интеллигенции существуют в различных информационных полях, различных традициях, у разных групп разные авторитеты, разные идеалы. Вспомните попытку созвать Конгресс украинской интеллигенции — он закончился провалом, потому что собиралась одна, национально ориентированная, часть интеллигенции.
Если говорить о приближающихся выборах, то, мне кажется, влияние интеллигенции будет не очень велико. Возможно, оно будет крайне малым в силу указанных причин. Проблема еще и в том, что интеллигенция сама практически ушла из политики. Мы сейчас наблюдаем настроение тотальной фрустрации (угнетенности, подавленности, неуверенности и т.п. — Ред.). И в наибольшей степени это проявилось в политическом поведении интеллигенции: от полного ухода от политики (политика рассматривается как абсолютное зло) до готовности «лечь» под власть. Хотя, не думаю, что стоит излишне драматизировать ситуацию. Идет естественный процесс очень тяжелого превращения интеллигенции из социального слоя с мессианскими претензиями в интеллектуальный класс, который должен осознать себя и вырабатывать рациональные стратегии, модели и технологии. Этот процесс, видимо, будет долгим. Наш переоформляющийся интеллектуальный класс должен в известной мере повторить путь аналогичного западного: пройти через политическое и социально-экономическое горнила, пока саморазвитие общества не предложит ему новые формы существования. Наверное, должно придти новое поколение, которое не будет мнить себя интеллигенцией, а будет «интеллектуальным кланом», будет подходить к решению многих проблем без претензии на мессианскую роль.
У нас, по объективным и субъективным причинам, сложилась ситуация, которую условно можно назвать «горе от ума». Недавно я был на встрече с Евгением Марчуком. И когда я увидел этого человека, послушал его, я вспомнил известного классического героя русской литературы — Чацкого из грибоедовского «Горя от ума». Марчук, по моему мнению, — это Чацкий в украинской политике, а вот эта фраза «горе от ума» — слоган нашей нынешней политической ситуации.
Лариса ИВШИНА:
— А вы считаете, что наш народ не дозрел до умного президента и ему нужно говорить всякую политическую попсу?
Владимир ФЕСЕНКО:
— Кстати, об умных президентах. Есть исследования и оценки общественного мнения в США, согласно которым умных президентов в Америке насчитывают не более двух-трех. Самый популярный президент во второй половине ХХ века — Рейган — не отличался высоким интеллектом.
Теперь об избирателях. Массовый избиратель производит своеобразную психологическую селекцию. Он отбрасывает слишком умных и слишком, скажем так, неумных. А выбирает тот тип, который более всего соответствует представлениям среднего обывателя. Еще один момент: в нынешней социально-психологической ситуации существует две реакции в массовом сознании. Первая — на стабильность, вторая — не на ум, а на носителей энергии и силы. Здесь не случайно вспомнили Витренко. Потому что в массовом подсознании этот образ присутствует как своеобразное сочетание трех известных политических персонажей: Тэтчер, Жириновского и Лукашенко. Эти три политика выражают очень сильный энергетический заряд, и колеблющийся избиратель может пойти именно за таким типом лидера. В этом трагедия нашей нынешней ситуации.
Елена ЯКУБА:
— Я хочу возразить относительно мифологизации интеллигенции. Вся беда в том, что для нашей страны очень давно было характерно пренебрежительное отношение к интеллигенции. Это тянется у нас с 30-х годов. И это пренебрежительное отношение сказывается на положении науки и образования в стране.
И еще: интеллигенция воздействует на выборы. Воздействует хотя бы тем, что будущая интеллигенция — студенты — пробойкотируют их, а лица старшего возраста будут вести себя нейтрально и не примут разумного решения.
Лариса ИВШИНА:
— Когда интеллигенции больно, она, кроме своей боли, практически ничего не чувствует...
Вадим КАРАСЕВ, Харьковский филиал Национального института стратегических исследований:
— Я хочу вернуться к проблеме: умная политика и умные политики. Мы приводили здесь пример стабильных западных демократий, где политическому лидеру не обязательно обладать качествами интеллектуала. Там функционирует эффективная институциональная среда, которая в автоматическом режиме выдает правильные решения. И затем, соответственно выборному циклу, происходит коррекция или политики, или политиков.
Что касается нашей ситуации, то проблема «горя от ума» в политике нуждается в уточнении. Мы ведь существуем в стране нестабильных политических и экономических институтов, и, соответственно, нестабильных политиков. И как показывает опыт переходных демократий, часто этот институционный дефицит компенсировался сильными лидерскими качествами. Нам сейчас необходим не только один умный политик, а умные стратегически дальновидные политики. Тут мы подходим к другой проблеме: что такое умный политик, и как может быть обеспечена умная политика в ситуации, когда механизмы конституционной политической системы не работают и даже более того, усугубляют ситуацию? Умная политика сегодня заключается прежде всего в стратегической дальновидности, умении подобрать команду и правильно выстроить предвыборную стратегию. Сегодня, чтобы быть сильным лидером, необходимо иметь сильную команду. Здесь мы возвращаемся к разговору о том, на каком уровне политического знания находится сегодня наше экспертное сообщество. Экспертократия в нашем обществе невозможна. Есть конкурирующие группы экспертов, и выиграет тот, у кого группа будет сильнее. И здесь большая ответственность лежит не на интеллигенции, потому что интеллигенция — это больше из советско-российского комплекса: «власть — народ, а между ними интеллигенция».
Что же касается экспертов, то мы сегодня обязаны формировать не просто общественное мнение, а экспертное общественное мнение. Как сделала, например, ваша газета перед принятием закона о парламентских выборах. Это была хорошая стратегия: в день обсуждения этого закона 24 сентября 1997 года в «Дне» целая четвертая полоса была посвящена тому, какая плохая мажоритарная и какая хорошая пропорциональная система. Депутат сидит в зале, колеблется, а потом читает вашу газету и решает. Правда, никто не предусмотрел того, что с принятием закона возникнут новые проблемы — структурирование парламента и т.д.
Поэтому экспертное сообщество не должно увлекаться конкретными фигурами и становиться четко на позицию той или иной политической партии. Задача экспертов — объективно разобраться и дать анализ, а политики, избиратели пусть выбирают из аргументов.
Лариса ИВШИНА:
— Я в принципе со всем согласна. Только иногда кажется, что то, о чем вы говорите, не всегда к Украине относится. Неужели вы считаете, у нас в стране все имеют право высказать свою точку зрения?
Вадим КАРАСЕВ:
— А ваша газета?
Лариса ИВШИНА:
— Наша газета служит в этом смысле индикатором для европейского сообщества — вот, в Украине якобы есть демократия.
Наша действительность вносит «поправки» в общепринятые вещи. Приведу пример: после визита в Харьков Евгения Марчука одна очень солидная «экспертная» газета поместила материал, в котором журналистка назвала всех людей, которые Евгению Кирилловичу в Харькове содействовали. Может, в нормальном обществе это и обычная журналистская работа, а в Украине это может быть расценено как доносительство.
Ориентировка на то общество, в котором мы живем, совершенно необходима. Мы же говорим об умном лидере в нетрадиционной ситуации. Что было бы, если бы де Голль тогда не принял вызова времени и не посадил известного философа писать ему программу, и не объявил себя президентом всех французов?.. Рузвельт или де Голль не сразу стали такими — это общество, его элитные слои и интеллигенция, дав им карт-бланш, позволили реализовать себя.
«ВЛИЯТЬ» ИЛИ «НЕ ВЛИЯТЬ», ПАССИВНО ВОСПРИНИМАТЬ ИЛИ АКТИВНО АНАЛИЗИРОВАТЬ?
Валерий РУБАН, заместитель начальника управления по вопросам внутренней политики Харьковской облгосадминистрации:
— Глубоко убежден в том, что интеллигенция не способна оказать никакого влияния на предстоящие президентские выборы. Надо на этом поставить крест и забыть. Я профессионально занимался многопартийностью. Поверьте, минимум в 50 программах политических партий написано, что они опираются на интеллигенцию, на «средний класс», на предпринимателей. Даже у левых, социалистов, вы найдете лозунги в поддержку «среднего класса», малого бизнеса. Все это красивые слова, не имеющие реальной основы. А критическая масса «среднего класса», которая позволяла бы опираться на него — минимум 2—2,5 миллиона человек. У нас этого нет. Восемь лет впустую. Для примера приведу Лужкова, который создал 250 тысяч малых фирм в Москве и имеет поддержку на уровне 90% на последних выборах. Вот это «средний класс». В Харькове — 160 тысяч, но это «челноки», торговцы и т.д. Кстати, 70% — с высшим образованием, половина — с дипломами кандидатов и докторов наук. Когда стоит вопрос о том, чем кормить детей, диплом просто выкидывается и человек становится элементарным «челноком». Это реальность. И они ни за кого не хотят голосовать, потому что их социальные права тоже никто не защищает. Вот мы можем создать партию — Партия социальной защиты маргинализирующей интеллигенции. Кто в нее пойдет и кто ее будет поддерживать?
А теперь все-таки о типах политического сознания. В избирательных технологиях существует две модели. Первая — социально-экономическая, или классическая, которая определяет социальную структуру, исходя из экономических интересов. Но так как интерес этот сегодня размыт и социальная структура едва мерцает, то эта модель сегодня ни описывает результаты прошедших парламентских выборов, ни позволяет спрогнозировать, что же ожидает нас дальше.
Московскими социологами предложена вторая модель — голосование за положительный опыт. Вот как они разложили типы общественного сознания: люди, придерживающиеся левых убеждений — 30%, люди, поддерживающие сильных личностей — 22%, верящие в личность, за плечами которой есть какое-то «чудо», — 12%, партия власти — 10%, не определившиеся, подвижный электорат — 15% и голосующие против всех — 5%. Если мы возьмем эту модель и попытаемся спроектировать на нашу политическую реальность, то увидим, что сегодня никто из тех, кто выступает только на одном поле, победить не может. Возникла ситуация, когда необходимо договариваться, идти на компромисс и формировать свое собственное электоральное поле, может быть, даже несколько неожиданное. Получается это или нет? С моей точки зрения — ни у кого не получается. Все на уровне 30 — 35%. Следовательно, если в ближайшие полтора месяца те или иные политические лидеры не сделают сильных, неожиданных ходов, которые позволят привлечь хотя бы часть левого электората, сторонников сильной личности, верящих в «чудо», часть подвижного электората, до тех пор реальных шансов практически ни у кого нет.
В связи с этим, я бы хотел поддержать своих коллег в том, что выбирают не самого умного. К сожалению, есть стереотипы и есть еще чувство человеческой зависти. И человек, когда определяется, думает: «Ты посмотри, какой он умный! Пришел нас сюда учить! А мы вот тебе!» И все. Все, кто занимался в прошлом году выборами, помнят — приходит старушка голосовать и спрашивает: «Где здесь список коммунистов?» Она даже не задумывается — у нее сработал стереотип «как прежде». Прежде было хорошо. Вы посмотрите: мы сегодня ко всем социальным группам можем применить одну характеристику — униженность положения, оскорбленность чувств и невыносимость социальных условий жизни. За исключением, может быть, очень узкой группы людей. И плюс амбивалентность общественного сознания. По партийным спискам старушка проголосовала за левых, а по территориальному списку — за бизнесмена.
Вадим КАРАСЕВ:
— Потому что он приватизировал социальную функцию государства.
Валерий РУБАН:
— Совершенно верно. Да, он награбил, наворовал, если слушать левых. Но он единственный, кто дал килограмм сахара, килограмм крупы и т.д. Сложилась ситуация, когда сегодня в социальной помощи нуждается 2/3 населения. На Западе существует теория о том, что социальную помощь можно оказывать только одной трети. 2/3 живут богато, но понимают, что всегда есть Богом обиженные, и им нужно оказывать социальную помощь. Но мы сейчас оказались в ситуации, когда социальную помощь нужно оказывать двум третям населения. Мы подсчитали, что если с 1 апреля вводятся новые тарифы на коммунальные услуги, то к 300 тысячам семей, которые обратились за субсидиями, присоединится еще 300 тысяч. В итоге получится, что из 800 тысяч семей в Харькове 600 тысяч нуждается в социальной помощи.
Лариса ИВШИНА:
— Мне не очень нравится, когда люди говорят: от нас ничего не зависит, интеллигенция не будет играть никакой роли. Никто никому не предлагает реки повернуть вспять, но самоустраняться — такая позиция сейчас граждански очень «сложно» выглядит. Не думаю, что все уже забыли, какую роль сыграла интеллигенция в России. Представьте себе, как все бы выглядело, если бы не авторитетные люди, которые говорили о Ельцине положительно. Но тут встает вопрос о моральной ответственности за то, что мы говорим и делаем. Те, кто голосовал за Ельцина, носил коробки из-под ксерокса туда-сюда, имеют сейчас повод для серьезных раздумий: и о собственной ответственности, и о выборе, который тогда был.
Ирина ГОЛОВНЕВА, кандидат психологических наук, Харьковский гуманитарный институт «Народная Украинская Академия»:
— Совершенно верно говорилось о тотальной фрустрированности. Состояние неизвестности и необходимость самостоятельного выбора крайне стрессогенны для нашего общества. Это и приводит к понижению уровня сложности поглощаемой информации. Поэтому не зря мы все начинаем читать что-то менее тяжелое, обращаемся к облегченным вариантам подачи информации. По поводу лидеров... Да, любой лидер должен отличаться высоким интеллектом. Но в социальной психологии есть хорошее замечание по этому поводу: у него должен быть интеллект выше среднего в той группе, которую он возглавляет. То есть, какие мы — такие у нас и лидеры.
Я полностью согласна с тем, что на наши реалии западный опыт абсолютно непереносим. Ведь многие избирательные кампании потерпели крах именно потому, что очень грамотно и последовательно воспользовались наработками западных имиджмейкеров. Имидж политика всегда внутренне противоречив, потому что, с одной стороны, он должен быть таким, как мы, быть одним из нас, а с другой — мы его выбираем, значит, он должен быть по каким-то параметрам отличным от нас. Не секрет, что в избирательной кампании прошлого года момент состоятельности кандидатов старательно маскировался, потому что у нас он воспринимается, мягко говоря, неоднозначно.
Есть стандартные наборы качеств у лидеров, которые вызывают позитивную реакцию избирателей. Но это западные наборы. Я проводила в прошлом году исследования, которые показали, что наш набор абсолютно противоположный, и те качества, которые с успехом демонстрируют западные политики, у наших людей вызывают раздражение. Взять хотя бы такое обязательное для любого лидера качество, как уверенность в себе. У нас уверенность очень сильно путают с агрессивностью, неуверенностью, и многие политики просто не могут профессионально в тех же СМИ выразить эту уверенность, показать себя.
Поэтому СМИ должны донести информацию, на которую люди могли бы положиться. Иначе мы можем прийти к ситуации, когда в отсутствие ориентиров люди вообще не придут на избирательные участки. Они не знают, им не подсказали... Это реальность, и с этой реальностью надо работать.
Ряд имиджевых кампаний, которые проводились с чистой душой и желанием хорошо показать кандидата, сыграли абсолютно негативную роль. Многие прекрасные и достойные люди были так продемонстрированы во время избирательной кампании, что не набрали и минимума голосов. Усилен был компонент интеллигентности, и он сыграл против них. Значит, иногда и интеллигентностью необходимо поступиться, чтобы добиться результата.
Евгений ЗАХАРОВ, Харьковская правозащитная группа:
— Мы живем в такое время, когда на любой вопрос можно ответить и да, и нет, и привести очень убедительную аргументацию. На мой взгляд, говорить о превращении интеллигенции в маргинальный слой — неправильно. Потому что интеллигенция — это не целостность, она не была ею и раньше. После того, как началась перестройка, люди получили возможность не лгать и не изворачиваться, и делать то, что они хотят. И то, что многие из интеллигенции ушли в бизнес, вполне естественно: раньше у них такой возможности не было. По моим наблюдениям, очень многие ученые, инженеры делали карьеру в своих областях именно потому, что тогда там можно было добиться успеха. А когда появилась возможность реализовать себя другим путем, они использовали ее, и нередко вполне успешно.
Здесь много говорилось об избирательных технологиях и т.п. Мне вообще представляется, что политическими методами обмануть реальность нельзя, а если можно, то ненадолго. Как правило, такие обманы очень дорого обходятся. Поэтому нужно понимать, какая реальность и какие процессы в ней происходят, и уже, исходя из этого, решать: как нужно влиять и нужно ли вообще. Если говорить только об избирательных технологиях, то любое влияние есть не что иное, как манипулирование с целью достичь власти. И если интеллигенция этим занимается, то она уже таковой не является.
Лариса ИВШИНА:
— Почему, а разве нельзя достичь власти и использовать ее в социально приемлемых целях?
Евгений ЗАХАРОВ:
— Можно пытаться. Но давайте посмотрим, какова все-таки наша реальность. Почему, как здесь говорилось, умные люди или «ложатся» под власть, или говорят, что политика — грязное дело? Почему многие перспективные политики на выборах терпят полное поражение? Почему партии у нас не состоялись и, как показывают исследования, к мнениям партий люди мало прислушиваются? Мне близка мысль Мирослава Мариновича о том, что изменения политические, экономические могут наступить только тогда, когда будут изменения духовные, а для этого должна кончиться разруха в головах. У нас же эта разруха в головах продолжается, люди дезориентированы, им очень трудно понять, что у нас вообще происходит. Поэтому все это будет длиться еще очень долго. И если понимание процессов, которые происходят, не будет достигнуто хотя бы социально активным слоем людей, то мы обречены на стагнацию, на воспроизведение существующей ситуации.
Политические настроения в нашем обществе можно себе представить как разложение вектора на две оси: одна ось — это отношение к либеральным ценностям: от полного патернализма до крайнего либерализма; а другая ось — это отношение к независимости Украины. Если говорить о харьковчанах, то в их политических настроениях вначале превалировала тенденция надежды на демократические изменения, на экономические реформы — это 1989—91-й годы. Поддержка лидеров, которые отстаивали демократические ценности, в городе была очень сильной. В то же время отношение к тому, что СССР распался и Украина стала независимым государством, было менее положительным, чем даже теперь. И если бы сейчас провести референдум о союзе Украины, России и Беларуси, то за такой союз в Харькове голосовало бы гораздо меньше людей, чем 5-6 лет назад. В то же время надежды на рыночные реформы явно поутихли, и по второй оси наблюдается явное движение влево, очень сильное разочарование, отсутствие надежд на то, что жизнь быстро изменится к лучшему.
Лариса ИВШИНА:
— Но это не все изменения. Изменение настроений в обществе мы чувствуем по характеру читательской почты в газету. Люди пишут не потому, что «кран течет», а потому, что хотят заявить о своей гражданской позиции: по поводу выборов, событий в Югославии, «союза» с Россией и Беларусью. Особенно отличаются письма юных читателей — совсем не детской ответственностью и патриотизмом, энергетичным прагматизмом.
Елена ЗЕЛЕНИНА, газета «Время» (Харьков):
— Избиратель сегодня уже чувствует свою способность изменить или повлиять на что-либо. Но он еще колеблется, ему нужен совет. Мне, как журналисту, неприятно им манипулировать. Все, что здесь говорилось об интеллигенции, подводит меня к одной мысли: интеллигенции «не отвертеться» от манипуляций общественным сознанием, иначе ей же будет хуже. Часто даже звучит такая фраза: «Средства массой информации должны...». Недавно я разговаривала с одним из наших читателей, он спрашивал совета — за кого голосовать? Говорил, что, по его мнению, лучше всего за Витренко. Кстати, ее партия значительную часть своих голосов получила именно на Харьковщине. Я посоветовала своему читателю не голосовать за кого-либо конкретно, а сначала подумать: зачем он пойдет на избирательный участок и за что он будет голосовать. Думаю, роль интеллигенции и заключается не в манипулировании, а в постановке таких вопросов: «зачем?» и «за что?». А в политике это означает, что нужен лидер, способный ответить на вызов нынешнего времени, а точнее — на вызов нынешнего безвременья. Речь идет о политике, способном предложить серьезную, европейского уровня, стратегию. Такая стратегия и могла бы разрешить проблему раздвоения национальной ментальности. Или, если использовать расхожие штампы, объединить «совков» Востока и «бандеровцев» Запада. Пока же реальная политика очень далека от проблем стратегии общества. Она больше напоминает сиюминутную и хаотичную торговлю, бизнес.
Лариса ИВШИНА:
— Национальная идея требует национальной работы, а не политического «прикрытия» нынешнего положения вещей. В 1994 году украинское общество выглядело очень обнадеживающе. Но когда одни воруют, а другие обеспечивают им политическую «крышу», о какой национальной идее может идти речь? В условиях нынешней деградации общества мы намеренно опубликовали опрос политиков: «за» и «против» Кучмы». Сегодня надо быть очень изворотливым, чтобы найти аргументы «за». И пусть через десять лет люди, нашедшие такие аргументы, или их дети, откроют архивы и посмотрят, что они говорили.
Андрей КАПУСТИН, журналист, депутат Харьковского горсовета:
— По моему мнению, интеллигенция сегодня не способна влиять на гражданский выбор. Как таковой, ее сегодня просто нет. Можно говорить об интеллектуальной элите. С другой стороны, происходит сильная люмпенизация общества и она, точно так же как разделение на Запад и Восток, очень удобна для действующей власти. В этих условиях поиск национальной идеи может идти неопределенно долго. Тем более в государстве, где власть и народ существуют сами по себе, а слова, которые в любом демократическом обществе являются стимулом — «президент», «депутат», «бизнесмен», «банкир» — у нас являются ругательствами. И так будет до тех пор, пока не появится Моисей, который «поводит по пустыне» народ, дав возможность избавиться от коммунизма в головах и делать эту страну страной, а не обломком посткоммунистического пространства.
Что касается интеллигенции в ее советском понимании, то все мы помним 89-й год — ажиотаж в Харькове и избрание Коротича и Евтушенко в Верховный Совет СССР. Результат — обожглись. Потом — выборы Гринева. То же самое. А ведь эти люди ассоциировались с интеллигенцией. Поэтому в условиях нынешней люмпенизации смещение массового внимания на Витренко закономерно. Этот политик является идеальным люмпен-рупором. Произошло массовое разочарование в интеллигенции. Витренко же не ассоциируется с интеллигенцией — при необходимости она легко сможет «перевести стрелки» на «буржуазию», «коммунистов», кого угодно.
Лариса ИВШИНА:
— Часто можно услышать мнение, мол, надо дать левым еще раз овладеть страной, пусть они окончательно дискредитируют себя. Как в Болгарии. На самом же деле, «болгарский вариант» у нас уже идет — только в ползучей форме. Формально Президент у нас идеологически не окрашен, его риторика ни о чем не говорит. По сути же власть проводит левую, а не реформаторскую или либеральную политику. Мы постоянно забываем об одной вещи: якобы для того, чтобы завоевать избирателя, его надо грубо обмануть. При этом почему-то считается, что политика не может быть прозрачной «игрой по правилам». Возможно, роль и СМИ, и интеллигенции состоит в том, чтобы «расшифровывать» эти вещи. Я против манипуляции, но посмотрите на наше медиа-поле. Думаю, региональные СМИ здесь в более выигрышной ситуации, поскольку, несмотря на «свои» центры давления, они меньше заражены инфекцией, исходящей с Банковой. Кроме того, почему у людей складывается такое мнение о самих себе? Не потому ли, что ТВ полностью подцензурно, и там нет ярких личностей и даже нет поводов для разных точек зрения? Витренко допущена на экран потому, что чем темнее ночь, тем ярче Кучма. По моему убеждению, эту ситуацию надо не пассивно воспринимать, а активно анализировать. Тем более, что страна живет совершенно другими настроениями, а не киевскими рейтингами.
Андрей КАПУСТИН:
— Да, в нынешней ситуации региональные СМИ более свободны относительно объективного информирования о событиях в столице. Иное дело, если бы Киев уделял больше внимания проблемам регионов...
Лариса ИВШИНА:
— Столица себя настолько хорошо чувствует, что ей не до регионов. Это относительно сытый город, не похожий на остальную Украину. Рост тиражей региональных газет как раз и отразил тенденцию «партизанского сепаратизма» — регионы замкнулись на своих проблемах. И это серьезный упрек всей власти.
Оксана РЕДЬКО, Харьковский гуманитарный институт «Народная Украинская Академия»,
кандидат социологических наук:
— Причина нынешней социальной депрессии и поведенческой неопределенности кроется в распаде системы ценностей на макроуровне. Поэтому люди ищут ценностную стабильность сегодня преимущественно на микроуровне. И политические программы, ориентированные на личностные ценности, могут иметь успех. Важна также форма их подачи. В качестве примера удачной подачи можно привести известную социальную реформу на ОРТ. В этой особенности социального восприятия кроется как преимущество, так и опасность. В нынешней ситуации скорее все-таки опасность. Использование неустойчивости и подавленности массового сознания с антигуманистических позиций чревато различными социальными катаклизмами. В любом случае, ценностный элемент, по моему мнению, выходит сегодня на первый план.
Елена ЯКУБА:
— В заключение отмечу, что интеллигенция — это часть срединных классовых образований, а отнюдь не элита. И тот факт, что политические лидеры и политические элиты себя компрометируют, никак не умаляет достоинства интеллигенции. Интеллигенция и интеллектуалы — не одно и то же. Последние — это группы, характерные для постиндустриальных обществ. Но в любом случае интеллигенция является носителем будущности общества. И как раз эта часть общества сегодня является самой незащищенной.
Лариса ИВШИНА:
— И интеллигенция тоже является частью протестного электората, который ведь не сводится только к «гремящим кастрюлям»...
Вадим КАРАСЕВ:
— Основной проблемный сюжет сегодня, по моему мнению, состоит в нравственной дилемме выбора, а точнее — в нравственной дилемме демократической оппозиции. В России в свое время эта дилемма проявилась в полной мере: или Ельцин с Чечней, или Зюганов с профилем Макашова. Как голосовать — по первому предпочтению или, как говорят политологи, по схеме «лицемерного», «искушенного» выбора? За наиболее приемлемого кандидата или за того, кто может предотвратить победу наиболее неприемлемого? Мы помним, что российская интеллигенция сделала вынужденный выбор в пользу представителя власти. У нас пока другая ситуация, точнее, она пока может быть другой. Теперь все зависит от того, как реализуют свою предвыборную кампанию кандидаты. И если выборы во втором туре таки пойдут по жесткой биполярной схеме «левые — действующая власть», то украинская интеллигенция тоже окажется в ситуации трудного и нравственно противоречивого выбора. Пока такая схема не сложилась, но вероятность ее очень высока. Марчук способен победить любого во втором туре. Выйдет ли он во второй тур? Здесь все будет зависеть от эффективности кампаний всех кандидатов. А дилемма очень серьезная: с одной стороны, демократически мыслящие интеллектуалы не могут согласиться с нынешним положением вещей. С другой — на почве своей искренности можно привести к власти еще худший «вариант».
Вячеслав ЧЕРЕПАНОВ:
— Я все же считаю, что право быть интеллигентным политиком в нашей стране не заказано. И новый человек все же может прийти. Ведь пришел же в США после демагога Гувера нормальный, здравомыслящий организатор Рузвельт. Если Президент «организовывает» Кабинет Министров двести дней, то о каком госуправлении можно говорить? А «давят» на нас сегодня не левые, а старшее поколение, считающее себя левым и исповедующее жесткий государственно-консервативный стиль мышления.
Ирина ГОЛОВНЕВА:
— Контакты политиков с народом через СМИ всегда предполагают манипуляцию. И если интеллигентный политик занимает позицию — «пусть другие догадаются, какой я хороший и правильный» — то проиграем мы все. Не стоит бояться слов, они же просто неизбежны.
Екатерина АСТАХОВА, Харьковский гуманитарный институт «Народная Украинская Академия», доктор исторических наук:
— Любой из присутствующих, заходя в учебную аудиторию или контактируя с массовой аудиторией, не только обсуждает нынешние социальные тенденции, но и формирует их. Поэтому говорить о нисходящей роли интеллигенции я бы сегодня не рискнула.
P.S. У вас другое мнение по поводу проблем, обсуждавшихся на «круглом столе»? Вы можете высказать его, прислав обычной или воспользовавшись электронной (адрес: socium@day.kiev.ua) почтой.
