В детстве больше всего я любила слушать рассказы деда. Все было как в мыльных операх: теплыми, росистыми рассветами я всегда просыпалась раньше него. Не будила деда, жалела. А сама, прямиком, сбивая маленькие ножки во влажных ромашках и гортензиях, направлялась к холодной и величественной реке Корытна. Она всегда манила почувствовать свои глубины: маленькие ладошки замирали от горной прохлады, и один за другим прокидывали через ручей большие, разноцветные камешки. Счастьем было найти на них покрытые, светло-зеленые ворсинки молодого мха, который символизировал светлое, летнее утро. Сразу после пробуждения дедушки я по-хозяйски бралась за любую домашнюю работу: сыпала цыплятам зерно и наливала воду, выводила на рассвете рогатых коз на скошенное крыльцо. Обожала смотреть на горизонт и на мгновение останавливалась, видя рассветное солнце. После обеда вместе с дедушкой мы ходили навещать гигантских (как мне тогда казалось) двух собственных коров. У них были такие глубокие и умные глаза, что в них можно было смотреть целую вечность. В перерывах между домашней работой и обедами мы садились на скошенную траву у пожелтевших подсолнухов и слушали всякие небылицы. Иногда рассказывали выдумки, но когда у деда был грустное настроение, он постоянно рассказывал о том, что любил, но то, о чем ему вспоминать очень тяжело. Повествования затрагивали очень трепетные моменты: были и печаль, и искренняя радость, но тогда, сидя на колючих акациях, я впервые увидела настоящие, мужские слезы. Это были две хрустальные росинки, которые поражали бывалые воспоминания. Дед никогда не скрывал, что любил то место порой даже больше, чем родной дом. Он говорил о Донбассе, и то, что в Славянске у нас живет огромная, дружная семья. Когда-то давно его обрушило в одной из донецких шахт, после чего у дедушки были большие травмы, и ему было запрещено не только спускаться в область угля, но также быстро передвигаться и резко жестикулировать. Я не помню тех лет, когда все это было, ведь в этом возрасте я едва могла связывать воедино легкие словосочетание, но я хорошо помню эти искренние, наполненные ностальгией и грустью эмоции и рассветные разговоры.
Через несколько лет после смерти деда я так и не смогла прийти в себя. Мне хотелось разговаривать о музыке и литературе, делиться впечатлениями от поездок и читать свои первые, еще криво написанные стихи. Тогда к нам в гости наконец-то приехали мои двоюродные сестры из Славянска. Они были именно такими, как рассказывал дед: смелые, простые и искренние, удивляли своей открытостью и умелостью. Я много расспрашивала их о семье, которую я никогда не видела, но так мечтаю хоть раз в жизни иметь возможность увидеться и поговорить. После длительных прогулок и созерцания вечерних пейзажей села мы устраивались под величественным тополем и всей семьей ели мамин вкусный борщ. Получив на память в подарок автобусные билеты «Славянск-Бар», я с трепетом побежала в комнату и наклеила их в свой детский, новенький альбом, ожидая, что на обратной стороне я все же смогу вклеить собственные билеты направлении «Бар-Славянск».
Прошло почти 10 лет. По дороге из Святогорска, где проходил третий по счету «Донбасс медиа форум», я решила осуществить одну детскую мечту и заехала в гости к этой же семьи. Уже на автовокзале решила купить гостинец, и в поисках хоть какого-то магазина с выпечкой, наткнулась на обычную прохожую, которая работала на местном рынке. Женщина трижды спрашивала, что именно мне нужно. То ли от незнания государственного, то ли от не желания слушать украинский. Но все же указала правильный путь в местный магазин сладостей. Зайдя внутрь, сразу бегу к столику с огромными, кремовыми тортами. Отклоняясь от предыдущего диалога, начинаю щебетать на русском: «Дайте мне самый большой, самый вкусный и самый свежий торт!». Продавщица расчетливо кладет 3 кремовых гиганта на чистенький стол. Недолго выбираю: мне по вкусу сразу пришелся шоколадный, и в то время, когда женщина уже заворачивала мой подарок в серебряную, блестящую фольгу, я вспомнила, что 6 килограммов счастья я все же в руках не донесу. «І ще, будь ласочка, один пакет!». Посетители магазина в один голос начали хохотать, а продавец просто и ласково завернула блестящий торт в только что купленный пакет. В тот момент мне не стало страшно, ведь это был какой-то очень приветливый смех.
На Славянском автовокзале я впервые увидела своего родного дядю. Даже примет особых не нужно было: сразу бросается в глаза теплая улыбка и работящие, большие руки. Приехав на место, сразу почувствовала себя как дома: уютный сад, который до щиколоток ног был покрыт изумрудными, спелыми вишнями. Удобная кресло-качалка баюкала новорожденную девочку, которая по совместительству уже была моей племянницей. Ее угольно-черные волосы, пламенные губы и глубокие, голубые глаза сразу бросали сильный стимул поскорее взять на руки это маленькое и милое тельце, нежно лелеять и оберегать.
Сев к семейному столу, я сразу заметила семейные символы: хоть и невысокий тополь закрывала нас от мира человеческого, все же, на замену нарядным веткам здесь посадили несколько плодородных яблонь, которые утешали нас хоть еще и зелеными, но первыми фруктовыми пузырьками. В этот вечер мы ели не борщ, а уже давно известное для Донбасса блюдо — окрошку. И хотя она мне не очень нравится, разговоры и темы, которые мы поднимали в семейном кругу, были очень нужны, как никогда. Между разговорами за вкусными блюдами я намеревалась поговорить с другим обществом: гуляя с племянницей в центре, расспрашивала людей о том, что они читают, смотрят и слушают. Оказалось, что 7 из 10 опрошенных мониторят украинские каналы и поддерживают наших воинов. Но все же, жаль, что в Славянске почти не читают печатную прессу. В семейном кругу мы тоже затронули тему войны. Моя тетя рассказала, что постоянно передает на фронт гуманитарную помощь: каши, консервы, сгущенку и сладости. И несмотря на то, что ее плечи обрываются от 15-килограммовых внучек, у нее есть силы и время на то, чтобы помогать украинским военным. За эти несколько дней в Славянске я была по-настоящему счастлива: наконец у меня была возможность пообщаться с родными и выразить к ним свою любовь. И все же были моменты, когда я чувствовала неподдельный страх, и по телу время от времени бежали не маленькие мурашки, а будто бы целая стая слонов. Взяв старшую, трехлетнюю племянницу на руки, мы прямо отправились в квартиру моей сестры. За полсотни метров до ее дома я увидела ужасную картину: заправка, как сито, продырявленная огромным количеством пуль. На несколько секунд я словно выпала из реальности и начала всматриваться в довольно свежие царапины и дыры. В венах стыла кровь от увиденного, но все же не от этого стало так страшно и жарко. Эти дети ежедневно проходят отрезок от квартиры до дома бабушки, но даже минуя обстрелянную заправку, не могут обойти стороной всех бед и горя, которые отзываются в обстрелянных магазинчиках, огромных, величиной с метр ямах от снарядов и взрывов мин. Горькие реалии так или иначе напоминают городу о том, что за мизерное количество километров от них — война. Настоящая и опустошающая. Говорят, что другая жизнь — другие ценности, но это ложь. Каждый из нас осознает и мечтает, что через несколько лет, совместными усилиями, нам все же удастся все это восстановить. Кстати, в разрушенных славянских школах именно сейчас делают капитальный ремонт. Некоторые из них планируют открыть уже в начале учебного года, поэтому моя племянница Настя, как никто другой, с нетерпением ждет начала обучения в новом, удобном классе. Свой сегодняшний рассвет начинаю за тысячу километров от Славянска. Здесь, во Львове, все чаще говорят о войне, и все меньше — о надоевшем мусоре. На самом деле, это утро я бы хотела провести тет-а-тет с самым родным. Рассказать ему о природе и местах на Донбассе, которые действительно впечатлили. Поделиться эмоциями от ночных разговоров на кухне в кругу семьи, о впечатлениях и мыслях, которые в тот момент по-настоящему накрывали. Показать фото родных и дом, на фоне которого сделано множество дорогих и веселых снимков. Думаю, в этот момент он бы тоже пролил слезу от счастья, что семья наконец-то вместе, и от горя, что именно таким образом и в такое время. Впрочем, я пью горячий фруктовый чай и вклеивают в свой детский альбом мечту, которую лелеяла почти 10 юношеских лет.
