В новый год Турция вступила с особенным ощущением: в октябре должны начаться переговоры об ее присоединении к Европейскому Союзу. История отношений Анкары с ЕС весьма продолжительна: более сорока лет Турция имеет ассоциацию с Объединенной Европой. В то же время членом НАТО страна является уже полстолетия. Опыт турок на пути европейской интеграции стоит того, чтобы его внимательно изучали в Украине. Впрочем, Чрезвычайный и Полномочный Посол Турции Али Бильге ДЖАНКОРЕЛЬ отмечает, что представления о пути его страны к ЕС, к сожалению, часто формируются под влиянием необъективных стереотипов. О намерении разрушить эти стереотипы он решительно заявил в самом начале разговора с корреспондентом «Дня».
— Как бы вы описали важнейшие трансформации турецкого общества со времени реформ Ататюрка?
— Основной целью Кемаля Ататюрка была полная трансформация нашего общества на основе турецких национальных ценностей в полностью светское, цивилизованное, индустриализированное государство. Такую цель может поставить любой лидер, но план Ататюрка был настолько глубинным, а шаги по его воплощению настолько решительными, последовательными, что турецкий опыт, наверное, беспрецедентный. Интеграция Турции в Европу также была целью Ататюрка. Конечно, за эти драматические 80 лет мировой истории, включая две мировые войны, у нас было много взлетов и падений. Но мне кажется, турецкое общество доказало, что оно очень последовательно и бескомпромиссно в своем продвижении к цели.
Сорок лет назад мы установили ассоциативное сотрудничество с Объединенной Европой: соглашение 1963 года юридически подтвердило, что Турция является европейской страной и имеет перспективы для членства. Ассоциация включала в себя постепенные шаги, например, таможенный союз, что было большим вызовом для Турции, но все это было направлено на наше членство через определенное время. Поэтому дискуссии о том, является Турция европейской или азиатской страной, абсолютно неуместны.
В течение этих сорока лет Турция должна была развивать свою экономику. Сначала она не была готова к таможенному союзу, и турецкое общественное мнение не было полностью подготовлено к полному членству. Мы также не были готовы делегировать часть своего суверенитета. Однако к 1987 году, когда мы обратились с заявкой о полноправном членстве, существенно изменились настроения общества и дали о себе знать успехи новой либеральной экономической политики. Турция была также очень успешной страной НАТО, членом Совета Европы, и благодаря всему этому наши демократические ценности стали более зрелыми. Но в 1987 году Европейский Союз был готов только к вертикальному, а не горизонтальному расширению.
— Как произошли изменения в общественном мнении? Проводились ли в вашем государстве специальные информационные кампании в поддержку евроинтеграции?
— Нет, на самом деле мы никогда не устраивали никаких кампаний по влиянию на общественное мнение. Скорее это было спонтанно. Люди ощутили потребность к интеграции в конкурентную среду индустриализированных стран, поскольку иначе они будут обречены навсегда остаться в более низком индустриальном мире. Турецкий народ решил, что нужно намного больше работать, быть более либеральными, расширить свое представление о мире и Европе. Это был результат турецкого опыта отношений с другими странами в мире и в нашем регионе. Турецкие социалистические и ультранационалистические партии сначала были против европейской интеграции. Но потом на политической сцене получили преимущество более либеральные политические силы, и присоединение Турции к Объединенной Европе в дальнейшем начали обсуждать на дебатах. Сегодня в Турции не существует практически ни одной политической партии, которая была бы против евроинтеграции.
В 1996 году мы достигли таможенного союза с Европейским Союзом. Заметьте, Турция — единственная страна, которая достигла таможенного союза с ЕС, не получив членства! Даже те страны, которые вступили в ЕС, тратят несколько лет на присоединение к таможенному союзу. В 1999 году на саммите в Хельсинки было решено, что Турцию нужно признать возможным кандидатом на вступление в ЕС на тех же условиях, что и другие страны. В декабре 2002 года в Копенгагене это было подтверждено и решено, что в декабре 2004 года будет принято решение о фактическом начале переговоров. Последний доклад Европейской Комиссии о недавних значительных достижениях в гармонизации нашего законодательства был очень благоприятным. И наконец, 15 декабря Европарламент большинством в две трети проголосовал за начало переговоров с Турцией с октября следующего года. Как вы знаете, после этого 17 декабря было решение саммита ЕС такого же содержания.
— Чем именно членство в НАТО помогло Турции достичь стандартов ЕС?
— Членство в НАТО было для Турции очень важным. Во-первых, мы выполняем очень важную функцию безопасности на восточном фланге Европы. Это содействовало идентификации Турции с точки зрения общих трансатлантических интересов, а во времена «холодной войны» было чем-то даже важнее экономики. Кроме того, конечно, очень важно научиться партнерству с таким большим количеством стран на уровне очень высоких стандартов. Турецкие вооруженные силы доказали свою высокую эффективность. В результате этого роль Турции в обороне и безопасности Европейского Союза, наверно, является одной из первых причин, из-за которых ЕС сейчас заинтересован в нашем вступлении.
Я думаю, что для Украины, которая, очевидно, намерена идти в этом направлении шаг за шагом, линия, которую проводит Турция, могла бы быть целесообразным примером. Но вступление в НАТО также предполагает свои требования очень высокого уровня не только с военной стороны, но и с точки зрения социальных, демократических норм. Следует также помнить, что со времени нашего вступления в НАТО в 1951 году мир стал другим. Впрочем, идентификация себя в клубе общей безопасности очень важна.
— Экс-комиссар ЕС Фриц Болкестейн утверждал, что расширение Евросоюза не должно охватывать Украину и Турцию, потому что это сделает ЕС слишком размазанным, сведет к простому таможенному объединению и выльется в дезинтеграцию…
— К сожалению, именно на такие неуместные высказывания, которые иногда становятся незаслуженно популярными, обращают внимание СМИ с целью создания из них сенсации. Во-первых, заявления такого рода всегда характеризуются соответствующими органами ЕС как «личные». Как я говорил раньше, идентификация Турции как европейской страны была признана еще в 1963 году. К счастью, решения Европейского Союза основываются на верховенстве права в рамках acquis communautaire. Поэтому мы научились не принимать подобные комментарии слишком серьезно.
Что же касается Украины, то с юридической и технической точки зрения было бы дезориентирующим причислять ее к одной категории с Турцией. Опыт Турции и ее диалог с ЕС по сравнению со значительно более коротким диалогом ЕС и Украины указывают на то колоссальное расстояние, которое еще нужно пройти Украине. Однако не обязательно за сорок лет! Это можно сделать за 12, 15, 20 лет. Но снова-таки все эти цифры используются как популярный посыл для негативных спекуляций СМИ, тогда как в жизни нации 5, 10 или 20 лет на самом деле представляют собой короткий промежуток времени, когда вы прямо и настойчиво следуете к определенной важной цели. Учитывая это, с географической, культурной точки зрения мы всегда провозглашали, что Украина — это часть европейской архитектуры.
— То есть, вы отрицаете довольно распространенное мнение об определенной конкуренции между Турцией и Украиной в европейской интеграции?
— Это еще один миф. Турция всегда поддерживала и в будущем с еще большим энтузиазмом будет поддерживать усилия Украины по евроатлантической интеграции. Отношения Турции с ЕС в значительной мере развивались хотя и медленно, но последовательно. С другой стороны, опыт Украины абсолютно невозможно сравнивать.
Украина, как страна, которая стремится к европейской интеграции, прежде всего должна сама подготовиться, выполнить «домашнюю работу» по достижению должного демократического либерального климата в своей экономике, в социальной жизни, юридической практике. Это действительно большая масса вопросов. Следует быть самокритичными, сравнивать себя с более развитыми странами, исправлять то, что нужно исправлять. Мы все с большим удовольствием заметили, что в течение нескольких последних недель в Украине люди с таким энтузиазмом подходили к тому, что касается их демократических прав. В результате этого имидж Украины в западном мире настолько изменился в вашу пользу, что этого результата не достигла бы ни одна кампания по лоббированию. Большие достижения всегда получают вознаграждение.
— Как турецкая диаспора в ЕС влияет на имидж Турции и отношение к ее евроинтеграционным устремлениям?
— Турецкая диаспора в странах ЕС сейчас достигла численности приблизительно от четырех до пяти миллионов человек. Эти люди начинали в очень сложных условиях, их приглашали в Европу в основном как неквалифицированных рабочих. Но турецкой диаспоре удалось достичь того, что сейчас ее принимают. Они прошли тяжелый путь, но дети и внуки этих рабочих стали работодателями, инвесторами, политиками, которых выбирают в странах Европейского Союза. Это результат очень тяжелого труда и долгий, но последовательный процесс.
— С каким Кипром Турция будет готова подписать необходимое соглашение для присоединения к ЕС (протокол, распространяющий границы таможенного союза на этот остров) — Республикой Кипр или объединенным государством греков- и турок-киприотов, которого пока что не существует?
— Кипр никогда не был условием вступления Турции в ЕС. Это юридическая реальность. Впрочем, проблема Кипра — политический факт, который не нужно ни преувеличивать, ни умалять. И ЕС, и Турция, и турко-кипрское население были очень разочарованы результатами референдума 24 апреля прошлого года, когда греческая часть острова высказалась против мирного плана объединения. Греческий Кипр — член ЕС. Но нельзя себе представить, что только на основании своего членства в клубе один участник будет в одностороннем порядке навсегда навязывать свою политику другим членам. Признание греческого кипрского образования — это одно дело, а выполнение некоторых технических договоренностей, которые касаются торговых вопросов, — другое. Еврокомиссия это понимает, но на самом деле проблема заключается в том, чтобы разрешить кипрский вопрос. Мы также убеждены, что последние события, касающиеся евроинтеграции Турции, послужат толчком к значительно более эффективным поискам решения кипрской проблемы.
— Но ведь непризнание Республики Кипр является непризнанием одного из 25 членов ЕС. Вы полагаетесь на то, что остальные 24 страны, в том числе и Греция, убедят Кипр быть терпимым к турецкой евроинтеграции?
— Я убежден, в интересах всех 25 стран будет найти решение кипрской проблемы, и уверен, что будут предприняты позитивные шаги в этом направлении.
— Звучат предположения, что переговоры о присоединении Турции к ЕС продлятся очень долго. Вы говорили о неуместности «магии цифр», но все-таки, ваш прогноз?
— Конечно, никто не может знать точного ответа. Есть тысячи технических вопросов, которые необходимо рассматривать. Мы будем напряженно работать. Но не забывайте, что мир не ждет. У меня сложилось впечатление, что не только ЕС, но и значительно более широкий круг стран постепенно с большим энтузиазмом будет относиться к тому, чтобы завершить процедуру членства Турции. Ведь никто реально не может позволить себе, чтобы такой важный вопрос оставался «подвешенным» в течение длительного времени. С точки зрения безопасности, экономических соображений, за десять лет ЕС, наверное, будет больше нуждаться в Турции. Абсурдно спекулировать на том, что «нет гарантий на переговорах». Ведь абсолютно очевидно, что никогда нельзя предвидеть, чем завершатся любые переговоры, когда они только начинаются.
— Что, на ваш взгляд, на самом деле будет означать членство Турции для Европейского Союза, учитывая некоторые контраргументы?
— Спекуляции о «больших культурных расхождениях» между ЕС и Турцией из-за преимущественно мусульманского населения нашей страны неуместны. Это очень опасный стереотип, полностью игнорирующий факт, что ЕС — это не проект доминирования одной религии или нации над другими, а проект цивилизации. Именно поэтому культурные, религиозные разногласия, так же как и то, что является общим, в процессе европейской интеграции должны идти на пользу этому единству.
Скептики иногда утверждают, что «Турция состоит не только из Стамбула и Анкары, которые достигли определенных более высоких стандартов, чем другие части страны». Украинцы очень хорошо знают наше средиземноморское побережье, а также большую часть нашего эгейского побережья. Кроме того, что касается туризма, показатели турецкой промышленности поражают. Город Бурса, например, стал важным центром автомобильной промышленности, города Конья, Кайсири, Эскишахир также специализируются в определенных отраслях промышленности, таких как текстильная и пищевая промышленность и т.д. На юго-востоке очень быстро воплощается гигантский ирригационный проект, которым мы гордимся. Города Газиантеп, Диярбакир, Мерсин развиваются так быстро! Север страны делает свой вклад в это развитие. В Турции, ежегодный уровень роста которой в последние годы постоянно составлял 10%, вряд ли остался хоть один регион, который был бы неконкурентоспособным.
Интеграция Турции в ЕС — это нечто значительно более глубокое, чем просто технический вопрос. Это исторический концептуальный прорыв. Ведь сейчас Европа определяет свою идентичность с перспективой на будущее, и она решила включить Турцию в эту идентичность. Это решение принято всеми 25 правительствами стран-членов, так же как и Анкарой. Для этой перспективы есть много оснований: культурная и ментальная общность Турции и Европы имеет такое же значение, как и религиозные и некоторые культурные расхождения, которые не должны быть причиной для суеверий и которые сейчас воспринимаются как дополнительная ценность европейских культур. Геополитическое значение Турции и критический вес нашей страны в вопросах безопасности, а также и в дипломатическом мире — это другие важные факторы, вместе с нашей растущей экономикой. И если учесть их все, то членство Турции в большей мере будет представлять собой не количественное, а качественное расширение Европейского Союза.
