В ближайшее время выяснится, станет ли масса этого взрыва критической для свержения действующего режима. И сформируются ли на взрывной волне настоящие лидеры, способные не только организовать противостояние с властью, не только добиться в нем успеха, но и на обломках старого построить действительно новую страну. Пока что здесь есть не только большие — огромные проблемы. Объективно и субъективно обусловленные.
Схема действий белорусской оппозиции до сих пор сводилась к вроде бы само собой разумеющимся: использовать очередные президентские выборы для делегитимизации режима, для массовой пропаганды и агитации и — если удастся — для отстранения от власти лично Александра Лукашенко. То есть в случае успеха — для перехода от авторитаризма к демократии, где главным инструментом выступают всеобщие выборы. Не случайно Светлана Тихановская, которая в силу обстоятельств стала «живым знаменем» протеста, говорила: ее цель в том, чтобы после выигрыша этих выборов через полгода провести действительно свободные выборы и передать власть честно избранному президенту, который будет готов вести Беларусь путем перемен. То есть — выборы и еще раз выборы.
Вот только проблема в том, что «в Беларуси был уничтожен институт выборов». Это заявил в декабря 2017 года во время встречи в редакции «Дня» один из, по-моему, ведущих белорусских интеллектуалов и политиков (который, конечно, успел побывать узником режима) Андрей Санников. Еще он тогда же отметил: «На Западе не знают, какая ситуация в Беларуси. А она очень плохая. У нас не авторитарная, а полноценная диктаторская власть». Впрочем, похоже, что и в самой Беларуси мало кто из тех, кто возглавлял штаб Тихановской, понимал в полной мере принципиальную разницу между авторитаризмом и тоталитаризмом (а чем же еще «полноценная диктатура»?). Поэтому претенденты на возглавление протестов и попали в ловушку (точнее, в систему ловушек), поставивленную им Лукашенко — этот создатель режима «колхозного фашизма в центре Европы», как образно назвал недавно действующий в Беларуси режим тот самый Санников. А если на научном языке, то речь идет о разновидности современной неототалитарной системы, которые были исследованы и описаны в начале 2000-х американцем Хуаном Линцем и Андреем Санниковым.
Итак: по Линцу, в современном мире для тоталитаризма совсем не обязательна партийная форма власти. Мало того, что создается монистическая руководящая структура власти, при которой правящая группа не несет ответственности перед выборными органами и не может быть лишена власти институциональными средствами (то есть — путем выборов). При этом все остальные классические признаки тоталитаризма (мощная государственная пропаганда, высокая роль силовых структур, уничтожение или обезвреживание оппозиции, огосударствление общества, полный контроль властной группы над экономикой т.д.) остаются в силе.
Но все же неототалитаризм начала XXI века имеет черты, отличающиеся от классического тоталитарного строя середины ХХ века. Эти черты как раз и стали предметом исследования Санникова. Поэтому к классическим признакам тоталитаризма, к которым, кроме названных выше, относятся полный контроль власти над СМИ, фактическое отсутствие разделения властей, идеологическое давление на сознание и подсознание населения с целью манипулирования ими ( «идеология Белорусского государства» — так называется официально «лукашизм») поиск врагов, внешних и внутренних и построение разветвленной системы террора, — исследователь добавил и другие. Среди важнейших — избирательное отношение к истории, которую власть навязывает обществу (что в современном информатизированном мире приобретает особое значение) и отрицание (словесное и практическое) самой возможности существования системной оппозиции, поэтому и сил, способных осуществить ротацию элит. Мол, какая ротация, если за властными структурами никаких контрэлит нет и быть не может, а потому выборы являются лишь декоративным фактором, призванным удостоверять единство власти и народа, о котором она заботится?
А еще Санников принял и развил утверждение Линца о возможности построения и существования неототалитаризма при отсутствии партийной формы правления. В самом деле: какая разница, есть ли оформленная «руководящая и направляющая» партия или ее нет, если вся власть и без нее сосредоточена в руках определенной группы, ответственность которой перед свободно избранными органами отсутствует? Если эта группа не может быть лишена власти институциональными средствами?
Опирается же неототалитарная власть не просто на аппарат насилия, а на очень эффективную при определенных благоприятных обстоятельств социально-экономическую базу, на созданную вслед за своими предшественниками — Гитлером, Кадаром, Тито, Дэн Сяопином — реальную социалистическую рыночную экономику, которая эффективнее и чем стихийный, «дикий» капитализм, и чем олигархическая система, и чем чисто плановая, сталинская пошиба, социалистическая экономика. С одной стороны, все главные рычаги влияния и ключевые предприятия и банки находятся в руках государства — напрямую, через контрольный пакет акций или другие формы контроля и распоряжения. С другой стороны, существует частный капитал, преимущественно на уровне мелкого и среднего, которому разрешено играть по рыночным правилам, но сохранять при этом полную лояльность к режиму и в случае необходимости выполнять все экономические прихоти правящей группы. В то же время государство обеспечивает своим подданным достаточно приемлемые жизненные стандарты (конечно, не по сравнению с наиболее развитыми странами мира, а с соседями, которые находятся в довольно сложной социально-экономической ситуации). Поэтому народ, сравнивая себя с такими соседями, реально чувствует заботу вождя и благодарен ему за то, что фюрер (бацька, команданте, дуче) делает для него. А когда социально-экономическая ситуация становится неблагоприятной, усиливаются поиск врагов (внешних и внутренних) и борьба с ними.
Возможно, Лукашенко относительно спокойно, использовав давно наработанные технологии, провел бы и выборы 2020 года, но тут вмешался неожиданный грозный вызов белорусскому режиму — пандемия коронавируса. Вызов, на который этот режим и лично батька не нашли эффективного ответа, наоборот, они пошли худшим путем. В отличие, скажем, от китайских или вьетнамских лидеров, батька начал делать вид, что никакого COVID-19 нет. Людей сгоняли на массовые мероприятия, пренебрегая масочный режим и социальной дистанцией: устраивались субботники, военные парады, поощрялось посещение храмов во время пасхальных богослужений, более того — запрещали вводить карантин даже в школах и университетах. Это сопровождалось усилением лжи со стороны официальных лиц: о количестве случаев заражения, о смертности, о масштабах и серьезности пандемии, о неготовности больниц и медперсонала и тому подобное. Поэтому социальная база режима, который перестал хотя бы минимально заботиться о народе, начала рассыпаться; как считают белорусские публицисты, пандемия и аморальное поведение Лукашенко стали катализатором утверждения двух важных факторов нынешней общественной жизни Беларуси: самоорганизации населения и волонтерской деятельности его активной части, а в итоге — массового протеста. Убедившись, что помощи от режима во время пандемии не будет, люди начали откровенно саботировать распоряжения и приказы Лукашенко, касающиеся коронавируса. Родители не пускали детей в школы, люди прибегали к самоизоляции, прекращали ненужные встречи, фирмы придумывали модели дистанционной работы. Волонтеры заботились о больных, пожилых, медперсонале. Иными словами, проявления солидарности в отдельных случаев превратились в систему, стали обязательными. Народ стал во многом жить независимо от государства, поэтому убедился в неэффективности и ненужности режима. В дополнение, и общая экономическая ситуация стала не лучшей. Иными словами, неототалитаризм зашатался, хотя в его распоряжении остались и репрессивная, и пропагандистская машины, а также система организации выборов.
ФОТО REUTERS
В этих обстоятельствах Лукашенко инстинктивно повел себя довольно логично: он «закрыл» за решеткой или выдавил из страны всех хотя бы относительно оппозиционных претендентов на кандидаты в президенты мужского пола, но оставил на свободе, более того, зарегистрировал женщин-кандидаток. Мол, хотите конкурентных выборов? Вот вам конкурентные выборы! Все равно женщины ( «овцы») — это низшие существа, неспособные действовать определенным образом. Впрочем, быстро выяснилось, что женщины в новой общественной ситуации вполне способны быть если не практическими лидерами, то символами стремления к переменам, к справедливому устройству, к честным выборам. Но, кажется, волна общественного подъема, и даже эйфории сыграла со Светланой Тихановской и ее штабом злую шутку: они решили, что выборы — это что-то серьезное, что возможна институциональная ротация власти, тогда как на самом деле (позволю себе еще раз процитировать Андрея Санникова) «призвать серийных преступников Лидию Ермошину, председателя ЦИК с 1996 года, и Александра Лукашенко к соблюдению законов — все равно, что прыгать с самолета с инструкцией к парашюту, но без самого парашюта».
Именно в таком контексте, на мой взгляд, и следует рассматривать «отречение» Светланы Тихановськой. Что слова в ее видеообращениях принадлежат не ей, кажется, не нужно доказывать. А вот как можно было позволить ей отправиться в «логово» Ермошиной, в ЦИК, с ничего не стоящими формальными протестами (поскольку не выборами устраняются тоталитарные режимы!), вместо организации немедленного выезда за рубеж, я не понимаю. Неужели никто (и в том числе она сама) не понимали, какие страшные «аргументы», какие рычаги влияния имеет режим на нее? Разве все забыли, сколько политических оппонентов Лукашенко за прошлые годы либо исчезли неизвестно куда, либо умерли при невыясненных обстоятельствах, либо просто были убиты? Напомню, муж Тихановской Сергей находится за решеткой, то есть заложником, а дети, хотя и находятся за рубежом, но вопрос, вне ли сферы досягаемости лукашенковских спецслужб ... Если кому-то нужно лишнее подтверждение афоризма, что нет ничего практичнее хорошей теории, то это именно оно. Фетишизация выборов — плохая вещь, потому что они никогда не были фундаментом демократии. Ну, а в случае Беларуси — тем более. Максимум, чем могут послужить выборы — одним из катализаторов неинституциональной ротации властных групп, что как раз и откроет путь к демократии. И не забывайте, что ротация такого рода в случае преодоления неототалитаризма может быть проявлением прямого народовластия, не так ли?
