Очередная встреча между президентами России и Беларуси, которая должна определить перспективы дальнейшего развития российско-белорусского союза, состоялась, и первая реакция «бацьки» Лукашенко на нее была вполне прогнозированной. Действительно, ему в Москве опять напомнили, что он, конечно, может и далее пользоваться разными российскими ресурсами, наслаждаться российскими же ценами на энергоносители и далее царствовать в Беларуси, но сначала он должен пойти на то, чтобы Беларусь оформилась в качестве субъекта федерации. Российской, конечно. И никаких суверенитетов. И никаких планов «поруководить» на безграничных российских просторах. Правда, на этот раз это все было сказано в мягкой дипломатической форме, и ответ Лукашенко — что следует сначала провести референдум — вполне логичен. Он не из тех, кто что-то добровольно отдает, даже когда ему делают предложения, от которых трудно отказаться.
Дело, однако, даже не в том, утратит Беларусь свой суверенитет окончательно или нет. А в том, как на эту перспективу отреагировало международное сообщество. А оно (сообщество) не отреагировала фактически никак. Единственное — Госдепартамент США заявил, что это внутреннее дело страны. И возникла очень странная ситуация.
С одной стороны, представители различных стран Запада сначала заявляли, что не признают и не собираются признавать результатов ни проведенного в Беларуси референдума, в результате которого была изменена конституция, Лукашенко стал де-факто самодержцем, ни результатов выборов в белорусский парламент, который стал исключительно послушным. По логике вещей, Запад в таком случае не должен признавать и результатов референдума об объединении Беларуси с Россией в единое государство, какими бы эти результаты ни были (потому что референдум будет проводиться нелегитимной властью). Но, похоже, в этом случае реакция будет иной.
С другой стороны, Россия давно и постоянно заявляет на международных форумах, что к белорусским событиям стоит относиться как к ее, российским, внутренним проблемам. И демократический Запад с этим полностью мирится, не возражает (во всяком случае, вслух). И таким образом, абсолютно спокойно воспринимается то, что на самом деле речь идет о первом после Второй мировой войны пересмотре границ в Европе, первом прецеденте, на который, между прочим, потом можно будет ссылаться, первое движение, последствия которого могут оказаться непредсказуемыми для всех сторон. Ведь если, условно говоря, Запад соглашается с тем, что Беларусь становится внутренним российским делом, далее вполне логично возникают — Молдова, Грузия, Украина, Казахстан... Что не может не означать на самом деле просто краха идей «единой Европы» и «евроатлантизма», вместо этого можно будет опять говорить о сосуществовании двух миров. Хотелось бы, чтобы это предположение было ошибочным, но происходящее вокруг Украины и ее отношений с ЕС и НАТО, то, что по любому вопросу по Украине Запад сначала консультируется с Россией, не скрывая этого, этот тезис только подтверждает. Таким образом, сейчас речь идет не о Беларуси, которая действительно может войти (а может и не войти) в состав России, и не об Украине, которая сегодня действительно не готова начать переговорный процесс о вступлении в ЕС. Речь идет о чем-то большем — в частности, об изменении картины безопасности в Европе, о возникновении новых линий раздела, о возврате выражения «сферы влияния» в реальную повседневную практику. Пока что это все — перспективы. Но ведь не просто так Россия давит на Украину с целью расширения Евразийского сообщества, не просто так Киев так и не услышал четко: хотят ли его в перспективе видеть «среди своих» на Западе. Очень бы не хотелось сегодняшнюю политику Запада в отношении России и бывших советских республик называть словом «замирения» — слишком оно уже напоминало бы тогда Мюнхен, и слава Богу, ни у кого сегодня нет причин проводить аналогии. Но ни у кого нет и аргументов в пользу того, что процесс, который незаметно начинается вокруг Беларуси, не пойдет далее.
